Полина стряхнула с рук крошки, и голуби подпрыгнули. Сизые, толстые — они вовсе не походили на райский птиц из народных суеверий. Впрочем, если бы народ вживую увидел ту, о ком слагал предания, сказочные лубки сразу перестали бы вешать в красный угол.

— Она хочет, чтобы мы поехали в Черниговскую губернию, — рядом опустилась тень. От Владимира пахло лавандовой водой. Он был то ли пятым, то ли шестым наследником Белебеевской мануфактуры. Богатые, незнатные рода всегда мечтали об одном: остаться богатыми, но стать знатными.

Сирин, получеловек-полуптица, как-то сказала Владимиру: лучше самому заслужить дворянство, нежели жениться на младшей сестре младшего графа Волконского и всю жизнь краснеть на суаре.

— Она уверена, там появятся бесы? — спросила Полина. — Бесов никто не видел, даже монашки.

— Она уверена, что там появится кольцо, — сказал Владимир, — В чаше был черный дым. Сирин говорит, что такого раньше не было.

Сирин прорицала по старой, рассохшейся чаше. Кто-то верил, будто бы это не просто чаша, а самый настоящий, еретический Святой Грааль. Полина не верила, что у народной демоницы могла заваляться христианская святыня.

Хотя чаша обладала волшебными свойствами — налитая туда вода становилась красной, и от нее шел дым. В этом дыму каждый видел свое.

Полина никому не говорила, но уже несколько месяцев в дыму ей чудились черные тени. Поначалу они молчали, но недавно стали что-то шептать. Полина откуда-то знала, что стоит ей различить в шепоте слова — и дороги назад не будет.

Она подозревала, кто ей мерещился.

Она не собиралась посвящать в это Сирин.

— Черниговская губерния, — сказала Полина, — это же беспросветная глушь, да?

— Там Сирин как местное божество. Есть даже деревня, где все рукодельницы получают посвящение от Сирин.

— Кто бы мог подумать.

Полина не всегда так относилась к Сирин. Когда-то она очень любила ее и почитала, как свою спасительницу.

Песни Сирин успокаивали и давали надежду. Она обладала магией в самом сокровенном ее смысле.

Сирин сама была магией — то ли человек с крыльями, то ли падшая богиня. Сирин верила, будто бы когда-нибудь в мире воцарится правильный порядок. Она никогда не поясняла, что это значит.

Сирин не любила ясность или простоту. Она все запутывала и утаивала. "То, что воплотилось в слова, имеет шанс быть разрушенным, — говорила она, — потому мы будем молчать, пока не исполнится пророчество"

Однажды, во время магических упражнений по очистке пространства, Полина оказалась на тонком плане. Там все выглядело так же, с небольшими отличаями.

Печь, около которой утром поссорились Анфиса с Владимиром, была вся в бурых разводах, с налипшими кусками красной грязи. В плотном мире ссора как раз и произошла по причине того, что печь отдраивали до дыр, стирая старинные магические рисунки. Анфиса считала, что так и надо, а Владимир злился — рисунки на печи помогали делать вкусную выпечку.

Владимир хотел сохранить их для своих мануфактур. Или хотя бы успеть перерисовать.

В тонком мире рисунки горели зеленым огнем. Где-то огонь еле теплился, и Полина догадалась, почему — здесь жесткая щетка Анфисы сделала свое дело.

Полина впервые оказалась в астральных сферах так надолго. Обычно ее сразу выбрасывало.

Поэтому, чтобы не тратить время попусту, Полина пошла к храму.

Храмом называли то место, где все общество собиралось для больших ритуалов.

На тонком плане в храм вела дорога из маленьких огоньков. Огоньки болтались в воздухе и выплескивали искры. Любой дух мог забрести сюда. Эта мысль Полине пришлась не по нраву.

В храме всегда горели свечи. На полотне, что висело над алтарем, были вытканы три женщины.

Во время длительных ритуалов казалось, что женщины движутся. Они меняли позы, одежду и украшения.

Полина вошла в Храм.

Алтарное полотно колыхалось. Только на нем было изображено другое — не три женщины, а одна. Она смотрела на прямо на Полину, ее лик был ужасен. И прекрасен. При взгляде на нее в голове проносились песни на незнакомых языках. У Полины возникло чувство, будто бы когда-то она знала эту женщину.

Она отвела глаза. В храме также горели свечи, сейчас их огонь был потусторонним, синим. Никого не было. Только блеклые тени бродили по Храму. Иногда они становились узнаваемыми. Вот тут Лукерья была одержима духом, и на астрале остался его огненный отпечаток. А здесь происходил ритуал плодородия, проступали призрачные обнаженные тела членов общества. Полина отвела глаза. За астральной копией ширмы она увидела тень Сирин. Ее крылья, не спрятанные под шалью, казались сделанными из серафинита. Собеседник Сирин скрывался за туманной завесой. На тонком плане не было запахов, но от его тени пахло тиной и сырой водой.

"Ты пожалеешь, — сказал он, — То, что ты делаешь, приведёт к войне. Водное царство никогда не поддержит тебя. Бесам не нужна хозяйка"

"Бесы — это третья сила. Без нее мир хромает и еле ползет, — ответила Сирин, и на миг лицо ее стало видно четко"

" Любая власть развращает. А из тебя она сделает чудовище"

Тут Сирин рассмеялась. Ее лицо пошло трещинами.

" Разве сова чудовище лишь потому, что поймала мышь?"

Полину вынесло из тонкого плана. Словно огромный магнит притянул ее сквозь времена и пространства. Она пролетела мимо огоньков, мимо печи, и упала на свою кровать.

Когда Полина открыла глаза, настоящий, плотный мир встретил ее запахом ладана. Полина поднёсла руку к стакану с водой и замерла. Сирин искала кольцо бесов не для того, чтобы спрятать его ото всех. Неизвестный собеседник понял это, и не поддержал её.

Сирин хотела повелевать бесами.

***

Они приехали в пятницу, под ярмарку. На ней торговали окрестные деревни. Полина купила липового меда в сотах, бочонок засоленных грибов и несколько куделей шерсти. В столице у Полины была на примете искусная вязальщица, которая делала изумительные муфты. По картам, следующая зима обещала быть студеной. Полина хотела подготовиться.

Утренний туман истаял. Солнце было белым, словно только что умылось.

— Что там? — спросила Полина, ткнув на самый высокий дом. Сначала она приняла его за часовню, но купола и крестов не было и в помине.

— Ткацкая мастерская, — ответила торговка, накладывая Полине крендельков. — Там платков видимо-невидимо. Я все мечтаю о таком, да дорогие. Однако ж красивее вы точно не видели. Они их сами сначала ткут, ткань ровная-преровная. А после вышивают, да так, что от картины не отличишь.

— Их, что ль, на стену можно вешать? — спросила Полина.

Торговка перевязала бумагу косаткой.

— Да я так вам скажу, такое не грех и в красный угол. Уж лепота!

Столь религиозное поклонение женским штукам Полине было не вчуже. После смерти маменьки она получила в наследство немного денег и месторождение руды. В руднике иногда находили самоцветы, которые Полина относила ювелирам. Она любила украшения, особенно когда узнала, что они могут стать талисманами и амулетами. Дома у Полины хранился сундук, наполненный причудливыми безделушками. Все это плохо влияло на духовность и кошелек.

Владимир разместил вещи в гостевой избе. На стуле уже стоял его саквояж. Из него выглядывали пучки полыни. На скатерти лежали карты мадам Ленорман. Они обещали, что успех совсем близко.

— Я спрашивал, откуда нам стоит начинать поиски. Очевидно, что кольцо не просто так тут оказалось.

— Думаешь, местный помещик проиграл его черту в карты?

— Это село — единственное, куда Сирин не может попасть. Мы обыскали весь свет…

— Всю столицу, — перебила Полина.

— Весь свет, — повторил Владимир, — Для Сирин нет границ и верст. Я был рядом, когда случилось видение. Она сказала, что это и видением-то не было. Просто голоса. Они говорили, что нашли в Озерске странное кольцо. Оно выглядит старым, неказистым, но стоит надеть его, превращается в перстень с черным камнем. Камень сверкает даже ночью. Сирин сразу поняла, где искать. Да и черный дым…