К дверям её чуланчика алой шёлковой ленточкой была привязана ромашка — это означало, что Мальцев оставил ей привет. Настроение стало улучшаться: с Педриллой она разберется — сорвет ему субботнее выступление. Зе батл, так зе батл! Всем известно, что Пендрилла готовится представлять свои дурацкие сценки, а как начнет актерствовать, Виктория посмотрит за окно и продекламирует «Вороне где-то бог послал кусочек сыра. На ель ворона взгромоздясь…» (жаль плохо помнит, а ведь учила!) Все восхитятся, начнут просить списать слова, а Педрилла со своим представлением в пролете окажется… Так что всё у Виктории нормально, жаль только, что Анна Леопольдовна с Юлией Магнусовной на прогулку не поедут: весело было бы потом вместе обсуждать всё и всех. Принцесса с фрейлиной были остры на язычок, любили посмеяться и как-то очень быстро сдружились с Викторией. Анна Леопольдовна, несмотря на свой высокий сан, держалась просто и ласково, а вот Юлия Магнусовна фон Менгден считала себя самой умной на свете, но Виктория ей этот недостаток прощала: «молод ещё, говна не клевал», — сказали старые воробьи».

Вообще, следует заметить, что состояние духа у Виктории Чучухиной за последнее время заметно улучшалось: выйдя из шокового состояния от полета во времени, Вика наконец смогла не думать со страхом о том, правильно ли она ходит, приседает в поклоне, держит кофейную чашечку — она начала просто жить, и оказалось, что даже во дворце Анны Иоанновны можно получать удовольствие от жизни, если перестать ежесекундно вздыхать о безвозвратно утраченной учетной записи в Инстаграм и мобильнике. «Хочешь быть счастливым человеком — не ройся в своей памяти» — этот совет, почерпнутый, разумеется, из социальных сетей, Вика сделала своим главным девизом.

И, стараясь не думать об отдавленном пальце, Виктория радостно посмотрела на ближайшую перспективу — интересно же побывать на настоящем дворцовом корпоративе, пусть и в группе сопровождения понаблюдать, какой пикник устроит царица. Когда прибыли на место, Виктория обалдела от размаха мероприятия: на берегу Невы были разбиты шатры, берег застелен коврами, повсюду музыканты, плясуны, хор… Ничего себе «посидим на травке»! Играла музыка, звучал смех, поизносились здравицы. Рядом с императрицей сидел герцог Курляндский, Лифляндский и Семигальский Бирон, за с ним его ещё десяток нарядных господ.

Виктория пристроилась с краю — может, про неё сегодня никто не вспомнит — и стала наблюдать, как князь Салтыков, подняв кубок, начал говорить о величии самодержицы, но запутался в мыслях, как в соплях, покраснел, растерялся и неловко замолчал. Вика пожалела, что Юлии Менгден не довелось наблюдать этого придурка на воле, может, любовные переживания хоть на часок поутихли бы. Впрочем, Вика решила фрейлине принцессы подробно, в деталях, завтра всё пересказать.

В разгар веселья императрица поднялась, приосанилась, собираясь сказать нечто значительное, но ничего не произнесла, поскольку увидела приближающейся по Неве кораблик. Это прибыла на гулянье Елизавета Петровна со свитой.

С парусника сбросили сходни и на берег высыпала нарядная компания. Анна Иоанновна просияла и, раскинув руки, пошла навстречу цесаревне. Вопросы чистоты царской крови часто обсуждались за вечерним чаем в кружке близких царице особ, и Анна Иоанновна, дочь прирожденного, как она говорила, русского царя и русской царицы из знатного рода, настоящая московская царевна, дочь брата Петра царевича Ивана, презирала Елизавету Петровну, дочку «лифляндской портомои», до глубины души. Но это вечерами, среди своих, а принародно на гулянье императрица усадила цецаревну рядом с собой и начала оживленно расспрашивать о том, как та добралась и что в дороге видела. Если бы Виктория не слышала, как много раз с пренебрежением говорила «природная» царица Анна Иоанновна о выблядке и бастарде Елизавете Петровне, дочери прачки Марты, то решила бы, что дороже двоюродной сестрицы Лисавет нет человека у императрицы.

Но разговор царственных особ не занимал Викторию, она безотрывно смотрела на свиту цесаревны: за спиной Елизаветы Петровны, красиво подбоченясь, стоял князь Роман Матвеевич Соболевский-Слеповран. Вспомнилось Вике Чучухиной, как кралась она по темному дому, лезла вместе с Платоном Дмитриевичем из окна… А может, не надо было бежать тогда? «О боже, какой мужчина!» Виктория неприлично уставилась на Слеповрана: глаз отводить не хотелось — реально классный. Роман Матвеевич Соболевский-Слеповран почувствовал на себе безотрывный взгляд, медленно повернул голову, и Виктория поняла выражение «прожечь глазами». Ну, зачем, спрашивается, нужно было Виктории так разглядывать красавца князя? Стояла бы, потупясь, никто бы и внимания на неё не обратил, так нет же — выставилась! Роман Матвеевич Соболевский-Слеповран узнал Викторию сразу, и в голове его замелькали возможные варианты развития интриги, в которую была тотчас же включена эта пособница Платона Дмитриевича Паврищева. Роман Матвеевич мгновенно оценил обстановку. То, что Паврищев играет двойную игру, он и без этого знал, а присутствие этой длинноногой (Викины ноги с расцарапанными коленками так и встали перед глазами) в царской свите лишь укрепило его в этом мнении. Понятно, что эта, как-то диковинно её звали, наушничает Паврищеву, а вот какие изветы наушничает, надобно узнать… Виктория Чучухина даже не догадывалась, в какой водоворот событий она угодила, но от тяжелого взгляда красавца Слеповрана помутнело на душе и снова больно заныл отдавленный Педриллой палец.

Тем временем веселье шло полным ходом, плясуны исполняли какой-то хитрый танец, старательно исполняли, но непрофессионально — Виктория, учась в школе, ходила в хореографическую студию и не могла не отметить, что композиция составлена плохо, похоже, что и не отрепетирована толком. А Соболевский-Слеповран уже успел что-то прошептать цесаревне Елизавете Петровне, и та, указывая на Вику, расспрашивала Анну Иоанновну. Императрица поманила Викторию Чучухину к себе.

— Расскажи-ка нашей любезной сестрице, что вечор мне сказывала, — распорядилась государыня.

Виктория сказывала сериал «Доктор Хаус», второй сезон. Но — любой каприз — могу всё ещё раз сначала. Елизавета Петровна слушать Викторию не пожелала, а перебив её на первой же фразе, поинтересовалась:

— Ты, говорят, в беспамятстве ко двору попала. Что было — не помнишь, а чего знать не можешь — видения тебя посещают. Вот ответь мне: пятого дня у меня исчезло обручье с самоцветными камнями, завещанное мне матушкой моей, батюшкой императором Петром Великим ей подаренное. Камни заговоренные, покамест на тебе — ничего дурного не случится. Государыня сейчас только интересовалась, где, мол, украшение то. А я и не знаю. Все углы обыскали, да и людей тоже, а пропало обручье, словно не было. Вот кто теперь её носит, ну-тка, расскажи.

Елизавета Петровна говорила мягко, красиво поводя удивительного разреза глазами. Виктория не столько слушала, сколько рассматривала золотые цепочки, лежащие на роскошном — Анна Семенович с Анфисой Чеховой вдвоем не пересоперничали бы — бюсте. А кожа-то у Елизаветы Петровны белоснежная и будто светится, никакими хайлайтерами такого эффекта не достичь, может, правду говорят, что царевна каждый день молочные ванны принимает…

— Ну, так, где обручье с запястья моего, можешь указать, когда впрямь даром владеешь? — отвлекла Викторию от созерцания своей сияющей красоты цесаревна.

«Пятого дня… Все углы обыскали…» Человек перочинным ножом ковыряющий землю под деревом, смех, доносящийся с палубы, плеск волн… Пазлы сложились.

— На берегу, напротив Адмиралтейства растет сосна. Вот под неё и закопали. Не знаю, может, уже и забрали браслет Ваш, но прятали именно там.

— Занятно, — ухмыльнулась царевна. — Сейчас же распоряжусь проверить, что там, под сосной.

Виктория ругала себя: опять втянулась в какие-то мутные предсказания. Понятно, что под сосной ничего не найдут, Педрилло по этому поводу устроит целое представление, да и остальной придворный серпентарий оживится. Виктория всем шутам и шутихам поперек дороги встала, но настолько Вика не вписывалась ни в какие принятые во дворце правила, что предугадать её шаг и подставить подножку никому из придворных шутов никак не удавалось.