– А ты знаешь, что мой отец спас город от катастрофы и погиб как герой! – однажды не выдержал он. – А мама… Она болела и умерла! Меня никто не спихивал в детдом! Они меня любили!

Виктор хорошо помнил, как оказался в туберкулезном санатории и как из одних казенных стен попал в другие – уже на долгие годы. Мертвыми родителей он не видел, а про героический поступок отца, будучи уже взрослым, узнал в подъезде от вечно пьяного соседа.

Рита же, рассматривая свои пальцы с безупречным маникюром, сказала, что она ненавидит кольца, перстни и никогда не будет носить их. Даже обручальное кольцо тут же снимет. Потом спросила, как звали его маму. Он ответил, и девушка странно себя повела. Она начала истерично смеяться. В тот день она много курила, не закидывала ногу на ногу, показывая нижнее белье… И все повторяла: «Это возмездие».

– Мамочка, котенок болен! Посмотри, какой он худой и голодный… Можно он поживет у нас… пока не поправится? Я потом его куда-нибудь отнесу… Ну можно хоть денек он у нас поживет, он же сирота, – канючил Витя, пряча за курточкой мокрое, тощее, больное животное. У котенка не было сил издавать звуки. Он умирал! Скорее всего, его на велосипеде переехал злой сосед. Жизнь еще теплилась в тонкой шкурке серенького существа, и Витя отважился посмотреть маме в лицо. Но та, сразив сына взглядом, уходящим вдаль, хладнокровно ответила:

– Ты испортил новую куртку!

В ледяных непроницаемых глазах ее он сумел прочесть жестокий вердикт: смертный приговор котенку, копошившемуся рядом с его сердечком. Ребенок знал, что его матушку вредные соседки прозвали немецкой овчаркой.

На день рождения Вити были приглашены ребята из приличных семей, и он, невыносимо скучая, смотрел в окно. Там, в пыльном дворе, его друзья гоняли мяч.

Праздничный стол ломился от заманчивых и на то время дефицитных продуктов: в блестящей обертке сверкало детское шампанское, горкой высились солнечные апельсины и всех сортов – от приторно-шоколадных до кисло-сосательных – конфеты. Огромный торт, облитый черным кремом и украшенный аппетитными масляными розочками, был апогеем пиршества. С прилизанными волосами, в одинаковых белых носочках мальчики скромно сидели на диване и украдкой поглядывали на соблазнительные лакомства. Дети боялись дотронуться до угощений: мать именинника, громко расхаживая по комнате, пыхала злобой. Они, то ли от страха перед яркой женщиной, то ли оттого, что перед ними по центру стены висела картина с гнетущим сюжетом, боялись поднять глаза и только стыдливо разглядывали свои беленькие носочки.

Витю ждал богатый подарок – машина. Словно в назидание, она должна была появиться в конце праздника. Огненно-красная, неимоверно большая, с открывающимися дверцами. В ее кабине уже сидел человечек и держал руль.

Ночью Витя сломал игрушку. Он безжалостно скинул машину и человечка с лоджии. Ведь там, на жестком асфальте, распласталось тело его бедного котенка.

Соловьиная трель, раскаты первой грозы, грохот лихого мотоцикла слились в одну мелодию. Мелодию наступающего лета.

Утро, брызнув в окно ярким светом, проявило убогость холостяцкой обстановки. Максим, лежа на спине с широко раскинутыми мускулистыми руками, крепко спал. Мощная лохматая его грудь, высоко приподымаясь, издавала рычание, и в этот момент он напоминал медведя. Медведя большого и доброго.

«Не может он быть предателем, мы с рождения вместе, и даже когда я был в детском доме, Макс помнил меня и хранил наши общие тайны», – твердил Виктор, тихонько закрывая за собой дверь.

Город постепенно оживал. Мягкое прикосновение солнечных лучей внушало оптимизм. Хотелось все забыть и жить дальше – работать и никому не завидовать. Проезжающая иномарка со всей дури окатила Виктора грязной водой из лужи. «Я буду с деньгами!» – манящая сладкая жизнь снова нарисовались в его мечтах. Да и Старцев подкинул идею: «Проберись в загородный дом во время свадьбы и шантажируй Ритку, тем более компромат у тебя на нее имеется. Спектакль, который устроила эта мошенница, закончится. Все узнают правду о том, как развлекается Маргуша. Ради подписчиков в инсте Шувалова готова на преступление. Мой долг – помочь другу! Я приглашен на церемонию. Ты мне дай сигнал. Напиши СМС со словом “беда”. Вместе мы ее выведем на чистую воду».

Незнамов, окончательно все обдумав, решил действовать. Ранним утром соседка увидела Витеньку. Отдавая запасной длинный ключ, не решилась спросить, что случилось с мирным, тихим парнем. Оказавшись в квартире, Виктор скинул с себя огромную одежду Максима, поменял повязку. Обработал рану одеколоном, чертыхнулся, что не обзавелся зеленкой, выпил холодной воды прямо из-под крана, прежде такого себе не позволяя, и поставил телефон на зарядку. «Я зол и сосредоточен, мои мысли больше не прыгают! Я знаю, что меня ждет впереди!» Упорно работая над собой, старался не злиться на не пожелавшие шнуроваться кроссовки, на спадающие с нервного тела собственные спортивные штаны и на муху, опять с грохотом пролетающую мимо.

Пришлось ему тащиться в ржавый гараж, где вот уже три месяца, как томится его автомобиль. И вот он снова держит руль машины, которой предательски стесняется. «Лохи и неудачники сидят за рулем “рено”! Лучше уж ходить пешком», – так совсем недавно Виктор, когда его высокомерие зашкаливало, извращался в адрес «француженки».

Мелькали дорожные знаки, и он, как послушный ученик, выполнял все указания: не обгонял лихие машины, не подрезал, не выезжал на встречку, не превышал скорость. «Ло-ганша» величественно двигалась по трассе, лишь иногда от ударной волны бедняжка кренилась набок.

«Я ненавижу вас всех, катитесь ко всем чертям!» – злобствовал Виктор. В кармане его штанов разместился изящный дамский пистолет. Давно ему пришлось стащить его у Риты. Оправдывая свой поступок тем, что импульсивный характер девушки мог привести к печальным последствиям, опасную игрушку держал у себя.

Он уже знал, каким образом проберется в дом. С тыльной стороны здания стояла топь, поэтому камеры слежения там не установили. Правда, весной болото снова превращалось в романтичное озеро. «Не дури! Холодно!» – возмущался он, когда видел, что Ритка лезет в ледяную воду «Офелию» изображать. Таинственно смотрелись на фоне строгих камышей, причудливых кувшинок, мелкой ряски черные волосы и рыжие глаза Шуваловой.

«Машину придется оставить на обочине, пройти лесом, – Виктор вынашивал план мести. – Я затащу эту дуру куда-нибудь и покажу ей наш порнофильм!» Рита любила свое тело. Она постоянно делала селфи и мучила просьбами: «Щелкни последний раз!» Так как ей казалось, что ее тело неидеально, она требовала фотографировать себя частями. Бесконечно щелкая пышную силиконовую грудь, накачанную попку, мышцы плоского живота и красиво выбритый лобок, Виктор в те моменты ненавидел ее прелести. Рита же, выбирая один-два кадра – удачных, на ее взгляд, безжалостно удаляла все остальные. И снова, принимая причудливые позы в труднодоступных, экстремально опасных местах, пытала его.

Однажды Виктор в тайне от Риты установил камеру и записал их секс. Это было в ее доме. В ту ночь Рита превзошла саму себя: развратная, страстная, она вытворяла такое, чему бы мог позавидовать режиссер крутого порнофильма. Хотя сам Виктор немного оплошал. Он долго не мог расслабиться. Ему все время казалось, что за ними наблюдают. Может, его холодность и завела Риту. Она, как голодная хищница, рычала, выпускала когти и царапала ему спину…

Надо сказать, что Виктор любил подмечать всякие незначительные мелочи. Скорее всего, потому что собирал марки и часами сидел с лупой, но может, все гораздо сложнее и глубже. В детском доме с ним никто не дружил из-за его гордого, замкнутого характера. Все восемь лет Незнамов Витя презирал воспитанников – ребят из неблагополучных семей или отказников в роддоме. Ему казалось, что похожи эти дети на зверюшек, с бегающими глазками и злобными ухмылками. Был у них мальчик по фамилии Пересунько, который козырял тем, что отец использовал его вместо пепельницы – тушил об него сигареты. На его теле, везде, даже на носу, были огромные оспинки – следы от ожогов. Другой ребенок бравировал жуткими шрамами от побоев, был и такой, которого чуть в печке не сожгли. Одних не кормили, вторых топили, третьих не замечали. Остальным детям хвастать было нечем: они не знали своих родителей. Лишь девочка Леночка нравилась Вите. Скорее всего, та была дурочкой, потому что всегда молчала и лишь грустно кивала головой. Когда Леночка чего-то боялась, то глаза ее расширялись и становились зелеными. Витя затаскивал малышку в кладовку и смотрел на изумрудное сияние. Про него же дети рассказывали байки, что, мол, скитался Незнамов по заброшенному туннелю неделю, а то и больше, питался летучими мышами и видел призраков. Витя, делая вид таинственного мученика, гордо молчал, хотя в кабинете у психолога ему приходилось придумывать разные небылицы, потому как он ничего об этом туннеле не помнил. Ему проще было общаться с предметами, что его окружали. В громкой от детских голосов столовой у него не было любимой чашки с голубой каемочкой и ложки, специальной, только для него, поэтому вещам, которые хоть и на короткий срок, но были лично его, он давал прозвища. Например, тумбочку за номером из многих цифр окрестил «пещерой», а кровать «норой». Монтируя камеру на стене в доме Шуваловой, Виктор по привычке посчитал все цветочки на обоях и проследил за линией орнамента. И когда в одиночестве решил насладиться самопальной порнухой, то видел не как Рита в оргазме корчится, а как орнамент в стене разрывается, образуя отверстие.