— Если не за деньгами идти в банк, то зачем?
— В банковском отделении, как и в здании миссии, есть маяк дальней связи. Нам удобней воспользоваться маяком в банке: священная миссия в ближайшие дни занята.
— Маяк дальней связи?
Такое количество непонятных слов пробуждало воспоминание, когда я без движения лежал в орочьем шатре и гадал над смыслами тех или иных слов. Кстати, об орках: как Кагата поживает? Хорошо бы разузнать о ней, как и о сестре равнинного эльфа, что у орков помог мне информацией.
— Да, маяк дальней связи. Он позволит связаться с разумным вне зависимости, где именно он находится. Я поклялся связаться с вашей… знакомой, когда мы прибудем в Гантар.
— С кем? — сердце остановилось в ожидании заветных имён.
— Не так давно она встретила вас и проводила до гостиницы, в портовом городе.
— С Изу…
— Прошу вас, — Налдас легонько прикрикнул, возвращая мой разум к нормальному состоянию. — Оставим разговоры, нам следует поторопиться.
Если бы не Налдас, то я бы так и встал на дороге. Зачем понадобилось тащить меня за многие тысячи километров, чтобы просто поговорить? Разве на острове ящеро… Вот вроде бы уже привык ящеролюдов ксатами называть, да проскочит иногда. Но это не так уж и важно. Главное — решить, что делать сейчас.
Бежать, или поговорить с тётей?
Погрузившись в раздумья, я лишь мельком осматривал город. Засохшую комьями грязь на мощёной дороге отпинывали прохожие, снующие в хаотичном ритме к центру города и обратно в порт. Дувший из него ветер гнал в город солёный воздух с ароматом тухлой рыбы и лежалых водорослей. Заскорузлые стены деревянных домов медленно сменялись каменными постройками с потёкшими кляксами грязи.
Каждый встречный смотрел на нас двоих как на чумных бродяг. Иногда спина покрывалась испариной от испепеляющих взглядов, ненавистных возгласов и сдавленной ругани. И будто что-то единственное останавливало горожан от такой весёлой забавы, как наше линчевание. Но что мы могли сделать жителям города? Мы же только приплыли, и я даже не знаю, куда направляемся. Неужели мамины слова о том, что разумные ненавидят ксатов — правдивы? Хотя, мама всегда права.
Получается, если я сбегу и останусь один, то с высокой вероятностью умру? Я не знаю ни цену деньгам, ни устоев и нравов людей, ни той же карты местности. Как слепой щенок бу…
— Мы пришли, — Налдас резко остановился. Я настолько глубоко закопался в мысли, что налетел на ксата, но мой сопровождающий не заметил этого.
— Прости, — я поспешил извиниться.
— Это я виноват, что так резко остановился. Прошу, следуйте за мной.
Налдас показал на каменное здание с широкой массивной дверью, очищенными от грязи стенами, застеклёнными окнами и рисунком на каменной стене под самой крышей. Роскошное здание в сравнении с полуразвалившимися лачугами в порту. Но такое ухоженное здание в городе было не одно. Мы пришли в его центр на самую оживлённую улицу: в толпе сновали юркие мелкие спины; равнинные эльфы с кожаными ошейниками тянули небольшие тележки; а лавочники на обочинах зазывали прохожих посмотреть на свой товар.
В банке было не менее оживлённо, и внутренняя отделка не уступала внешнему виду. Всё освещали магические камни и свечи в витых светильниках то ли бронзовых, то ли золотых. Ковры покрывали всю площадь огромного зала, заполненного людьми.
— Прошу, подождите здесь, — Налдас подвёл меня к скамейке, занятой разумными. При нашем приближении они подскочили и постарались отойти подальше, окинув нас брезгливым взглядом.
Сидя в одиночестве — я рассматривал толпящихся в зале разумных, среди которых был дворф и даже ратон без ошейника. На ногах одних разумных были надеты высокие кожаные ботинки с теснённым узором, у других же обувь украшали заплатки. У одних штаны из кожи и холщи по фигуре, у других мешковина со складками на коленях и у стоп. Кто-то отряхивал пыль с пошитых по фигуре курток и рубах, поправляя шапки с брошками на боку или без них, или просто приглаживал чистые волосы — другие не обращали внимания на пятна засохшей грязи на рукавах, а в ладонях теребили если не засаленные тряпичные шапки, то бесформенные задрипанные кошельки. У первых, помимо ненависти ко мне, на лицах отражалось нетерпение и скука; у вторых, помимо ненависти ко мне — нервозность и волнение. Практически у всех первых на запястьях виднелись браслеты, как на моей левой руке — у вторых их не было и толпились они вокруг тех, у которых подобные браслеты были.
К возвращению Налдаса разглядывать разумных мне надоело, и я просто пялился в одну точку. Ксат пригласил меня в дальнюю часть зала, где перед крепкой дверью сидела троица с мечами в ножнах. При нашем приближении они встали и поклонились нам, а на их шеях мелькнули такие же ошейники, как и охранников в порту.
За дверью шёл коридор, утопающий в свете магических светильников, с деревянными стенами с резным орнаментом и отполированным каменным полом. Дверь в конце коридора Налдас открыл без стука.
В центре богато убранной комнаты стоял стол с резными ножками и похожими на троны массивными деревянными креслами. Полы застилали ковры, стены скрывали цветные гобелены, а с потолка над нами нависала золотая люстра с магическими светильниками. А ещё в комнате был ксат, поклонившийся нам ровно в тот момент, как входная дверь распахнулась. Его синий костюм, с робко выглядывавшим на шее воротничком белой рубахи, точь-в-точь походил на такой же костюм у ксата в пещере на острове. И такой-же татуировкой на морщинистом лбу.
Ещё месяц назад я выяснил, что это никак не рисунок, а именно татуировка. Мы несколько раз попадали под дождь, моряки частенько утирали лбы, а белое изображение глаза с вертикальным зрачком, сжимаемым клыкастыми челюстями — никуда не пропадало.
— Рад вас приветствовать в отделении банка в городе людей Гантар, — сказал клерк.
— Прошу вас повторить всё, сказанное ранее, — произнёс в ответ Налдас.
Банковский служащий поклонился, приложил указательный и средний палец правой руки к татуировке и заговорил торжественно, преисполнившись гордостью перед самим собой:
— Я, Мугатон’Гостатус, перед ликом Первобогов клянусь собственной жизнью и душой, что ни один разумный и ни один древнейший, ни живущий ныне, ни живший ранее и ни живший в будущем, никаким способом никогда не узнает, кто был сегодня здесь, что он говорил и что делал, ни от меня, ни от этих стен. Клянусь своей душой и жизнью и заверяю умереть в тот момент, когда вознамерюсь прервать клятву.
Стоило ксату закончить, как его татуировка моргнула красным цветом. Я ошарашенно уставился на Налдаса.
— Всё верно. Эта священная клятва односторонняя.
— Односторонняя?
— Это означает, что разумный приносит клятву другому разумному, но клянётся самому себе. Именно поэтому не потребовалось вашего участия в ритуале.
— В ритуале, где наказание смерть?
— Самый правильный способ обезопасить нашу расу от уничтожения. Прошу вас, не забывайте, что мы зависим друг от друга. Даже если мы зависим от древнейших гораздо больше, чем древнейшие от нас.
Ни черта не понимаю, что говорит Налдас и что сейчас произошло. Возможно, всё это связано с тем, что драконы как боги для ксатов, и оберегают их от других рас. А драконов мало, вот их подручные всячески и выкручиваются. Кстати, а почему «их», а не «наши»? Ведь я — дракон, но я совсем не ощущаю себя чем-то возвышенным. И это правильно. Ксаты такие же разумные существа, как и я, и люди, эльфы, орки и все остальные расы. К чёрту всё, кто там для кого бог. Для меня — мы все равны.
— И в чём эта зависимость заключается?
— Мы… — спокойное лицо Налдаса за эти месяцы впервые тронула эмоция. Брови сдвинулись, во взгляде появился холодок. — Наше существование зависит от древнейших. Но сейчас не об этом.
Лицо Налдаса вновь стало безэмоциональным, и он посмотрел на банковского служащего:
— Нам необходимо воспользоваться маяком дальней связи, для прямого контакта.
