– Конечно. В Питере все дороги ведут на Уделку, – Ева выкрутил руль и отпустил сцепление.
Он стартанул хоть и рывком, зато вырулил за одно движение, без ковыряний с задним ходом. Ева вел вроде как уверенно, но уж больно резко. Машина двигалась, будто расчихавшийся танцор вальса. Когда они выехали из двора и влились в поток автомобилей, Стас подумал, что идея сесть пассажиром к незнакомому человеку, который, возможно, не в адеквате, была не самой разумной.
– Ты не парься, – сказал Ева после очередного внезапного рывка, – я специально подгазовываю, иначе тачка заглохнет.
– О, это, безусловно, успокаивает, – съязвил бледный как простыня Стас, с трудом сдерживая желание перекреститься.
Уделка относилась к тем районам города, которые уже не считались историческими, но имели свою замаринованную в круговерти десятилетий самобытность. Сразу напротив выхода из метро «Удельная» стояла железнодорожная станция с тем же названием. Если пройти через переезд и свернуть вправо, можно было попасть на знаменитый Блошиный рынок. В той части, что ближе к метро, это был просто рынок, потом он переходил в смесь секонда и антиквариата, потом в палатки с сомнительным добром Советов, а заканчивалось все вещевым месивом, где люмпен-пролетариат продавал на газетке всякий хлам вроде кукольных голов и деталей от старых ручных мясорубок. Уделка как магнит привлекала неформальную молодежь, туристов и бомжей.
Блошиный рынок был самой распиаренной, но не единственной фишкой Уделки. Стас, который в этом районе вырос, помнил старый кинотеатр «Уран», где крутили артхаус, и Удельный парк, в котором он учился ездить на лыжах. Ева же знал Уделку по придомовым бомбоубежищам и Удельному парку, куда пару раз гонял за закладками.
Ева припарковался – так же рывком, в одно движение и чудом не задев соседнюю машину.
– Итак, давай начнем с небольшого ликбеза, – Стас проверил часы и вышел из машины.
– Отлично! – обрадовался Ева. Он постарался сохранить спокойный вид, но воодушевление лезло из ушей. Если бы у него был хвост, то он определенно бы им вилял.
– Так… Щас… – Стас задумчиво почесал бровь. – Что ты вообще знаешь о ведьмах?
– По сути ничего, кроме того, что они существуют… – Ева пожал плечами. – Еще они заключают контракт с демонами…
– Вот! Да! Демоны. Ведьмы продают душу и взамен пользуются их услугами. Разумеется, силенок у них от этого больше, чем у простой травницы. Ведьмы пиздец какие вредоносные суки, но судить человека за сам факт того, что она ведьма, нельзя. Каждый распоряжается своей душой, как считает нужным, мы не в средних веках. Поэтому надо собрать доказательства, что ведьма не просто ведьма, а виновна в преступлении против человека.
– А если кто-то умрет, пока вы собираете доказательства? – Ева убрал с лица прядь, его руки заметно тряслись.
– Справедливо… – Стас сосредоточился, чтобы не потерять нить рассуждения, и постарался не думать о причинах такого очевидно нездорового тремора. – Ведьмы хитры… А демоны, с которыми они в союзе, еще хитрее, они могут подставить невиновного. Мы должны работать головой и никогда не действовать сгоряча. Ясно?
– Ясно, – Ева кивнул с таким видом, будто его отчитали за разбитое окно.
«Вот видно же, что ничего ему не ясно, – с досадой подумал Стас. – А времени разжевывать нет».
– Ты видел когда-нибудь проклятого ведьмой человека? – Стас вспомнил, что говорил Анатолий, и поспешил добавить: – А… да… видел, конечно. Что там с твоей сестрой произошло?
Ева побледнел. Ему словно ввернули штопор между лопаток.
– Ведьма послала демонов… я думаю, что это были демоны. Их присутствие не осознавалось, но они были рядом и давали приказы, которые как бы исходили изнутри собственной головы… – он начал неосознанно крутить рукой у виска, будто наматывал на пальцы мысль, превратившуюся в студень и не желавшую покидать черепную коробку без пальцевого пособия. – Их приказы так вписывались в собственные подавленные желания, что невозможно было понять, где твои мысли, а где их внушение.
– Газлайтинг… Ведьмы в этом мастера, – понимающе кивнул Стас. Было ясно, Еве тоже досталось, уж слишком четко он описал картину одержимости.
– В общем, Юлька стала… стала… – Ева тяжело сглотнул. Он хотел рассказать, но язык с трудом поворачивался. – Я заметил, что происходит какая-то херота, но все говорили, что это все в порядке вещей. Переходный, мать его, возраст. А потом я поймал ее за руку, когда она… она… она… – слова начали вязнуть в груди, и Ева стрелял ими, как намокший автомат, вот-вот заглохнет насовсем.
– Ладно. Прости, что полез. Расскажешь потом, – Стас остановил вербальные конвульсии.
– Да, пожалуй. Я сам еще не переварил до конца всю эту историю.
Еву нужно было допросить обязательно, но сейчас не было времени копаться в незажившей ране.
– Теперь пойдем, найдем одного мужика. Его точно прокляли. Я уверен, что прокляла Инга, наша ведьма, но доказательств пока нет.
Ева с невозмутимым видом накинул пальто и пошел за Стасом, хотя внутри очень радовался. Он до последнего боялся, что Стас заманит в ловушку, где другие охотники его свяжут и выбросят в Неву со словами: «Ты слишком много знаешь».
Они навернули вокруг метро пару кругов. Стас помнил, как в детстве видел здесь детей, которые клянчили мелочь, дыша на прохожих клеем. Иногда ему казалось, что он узнает их в опухших, посиневших лицах бомжей, которые любили греться у входа. Это пугало его до дрожи в коленях.
Не найдя кого надо у метро, Стас пошел к железнодорожному переезду. Там просил милостыню мужичок в инвалидной коляске.
– Привет, дядь Вить, – поздоровался Стас.
– Стасямба! – радостно заорал мужичок. – Каким ветром занесло?
– Я по делу. Ты не в курсе, где Андрей?
– Видел его. Шел, что-то бубнил себе под нос. Посмотри в том доме, куда все срать ходят. Он чего-то его облюбовал. Совсем крыша поехала, даже по моим меркам, – мужичок покачал головой.
Стас и Ева переглянулись и пошли по аллее вдоль рынка. Народу было немного – по будням работали только официальные павильоны.
– Это твой дядя? – спросил Ева таким тоном, будто был уверен, что так и есть, но решил удостовериться, и это задело Стаса.
– Нет! Его все дядей Витей зовут. Я похож на человека, который оставит родного дядю попрошайничать и бомжевать?
– А люди, у которых есть такие родственники, должны знак отличия на лбу носить? – фыркнул Ева.
– Не знаю. У дяди Вити есть старший брат и племянник, они тоже алкаши, хотя не бездомные.
Ева собрался возразить и уже с вдохновенным видом открыл рот, но на него кинулась мелкая собака и отчаянно залаяла.
– Ну вот, довел псину до истерики, – хохотнул Стас, глядя, как женщина тянет за собой упирающуюся и визжащую болонку. – Ладно, пошли быстрее. Очень надеюсь, что этот хрен там.
Дом, «в котором все срут», представлял собой небольшое полуразрушенное строение у самого дальнего края Блошиного рынка. Пах он дальше, чем его было видно. Пространство внутри завалили вещами настолько, что уровень пола поднялся на метр. Туда скидывали прямо мешками все, что не получалось сбыть. Никому даром не нужная одежда, книги, электроника гнили под слоями мочи и дерьма. Настоящая консерва биологического оружия. Стас не стал бы в этом копаться без чумного костюма.
– Андрей! – крикнул Стас и посветил в оконный проем. – В прошлый раз, когда я его видел, он откликался на свое имя, – он пояснил для Евы, но, обернувшись, увидел, что тот уже забирается в дом.
Холодный ветер задувал в изуродованные старостью оконные проемы, но это не спасало от ядовитого смрада испражнений. Кирпичные стены сыпались. Крыша обвалилась. Стас посмотрел на зажатое в клешни черных поломанных досок небо, и на щеку упала крупная капля. Это была просто вода от таявшего на остатках перекрытий снега, но ощущения были такие, будто ему выжали половую тряпку на лицо. Ступать приходилось осторожно, вещи проседали под весом и не было никакой гарантии, что из-под гнилых тряпок не выскочит крыса и не бросится в атаку. Стас ходил в кроссовках, и мягкая ткань спортивных штанов никак не защищала лодыжки. Ева же в берцах и заправленных в них джинсах ускакал вперед с уверенностью ледокола, бороздящего Арктику.
