Вытерлась холстиной, в неё же закуталась и вернулась в дом, прихватив остатки пижамы.

– Искупалась? Молодец, – Эдме отодвинула занавеску и скрылась за печкой.

Там было слишком темно, так что я ничего не могла разглядеть.

А вот Эдме, похоже, прекрасно ориентировалась в своём доме. Лампу она с собой не взяла, оставила рядом со мной.

Через минуту она вернулась со свертком в руках.

– Вот, возьми, – протянула мне, – думаю, подойдёт.

Я настороженно развернула подарок. Оказалось, это платье: длинное, прямого кроя, с широкими рукавами в три четверти. Похожее на балахон.

Единственным его украшением была голубая тесьма, шедшая вокруг квадратного ворота, по краям рукавов и по подолу. У Эдме под накидкой было надето точно такое же.

К платью прилагалась простая рубашка чуть меньшей длины, но с закрытым горлом и узкими рукавами до самых запястий.

– Это все? – я подняла на Эдме вопросительный взгляд.

– Мало? – та усмехнулась.

– Нет, но… хотелось бы чем-то попу прикрыть…

Свои трусы я постирала, как могла, это единственное, что уцелело во время забега по лесу. Но они еще мокрые. Как мне их надевать?

– Ты про панталоны, что ли? – фыркнула моя спасительница. – Вот поступишь в Академию, там и дадут. А пока надевай, что есть!

– В какую еще академию? – пробормотала я хмуро.

А сама в это время крутила в руках платье, решая, где зад, где перед, потому что они у него были совершенно одинаковыми. На рубашке сразу разобралась: ворот под горлом стягивался тесемкой, и ее концы, как мне подсказывала логика, должны висеть спереди.

Впрочем, отказываться от подарка я не планировала. Так что быстро оделась: сначала рубашку, а сверху платье. Вышло неплохо. Из коротких и широких рукавов платья виднелись узкие рукава рубашки.

– В ту, ради которой тебя сюда и призвали! – заявила Эдме, оценивающе глядя на меня. – Или думаешь, ты тут зачем?

Я тоже посмотрела на неё. Из-за одинаковых платьев мы с ней теперь походили на мать и дочь. Или тётушку с племянницей. Причём двоюродных, поскольку внешне были совсем не похожи.

Чистая одежда придала мне уверенности.

– Меня никто никуда не призывал! – заявила я решительным тоном.

– Ой ли? А ну-ка скажи, метка все еще жжет?

Это она про ожог на лопатке?

Я невольно прислушалась к своим ощущениям.

Ну да, кожа там немного ныла. Не так как до этого, будто тоже устала. Или это вода из ведра остудила ожог.

– Ну? – поторопила Эдме.

– Нет у меня никакой метки, – буркнула я. – И вообще, вы мне снитесь!

Где-то на периферии сознания зудела назойливая мысль, что никакой это не сон. Сны не бывают такими реальными, продуманными до мельчайших деталей и не длятся так долго.

Но мне казалось, что стоит только это признать – и все, я пропала. А так еще оставалась надежда, что вот-вот проснусь и все будет как раньше: моя кровать, комната, шумный брат, спешащие на работу родители и бабушка, которая уже приготовила завтрак…

– Ладно, будем считать, что метка не жжется, значит, охотники и правда отбыли в город. А могло ведь все сложиться иначе, – вздохнув, Эдме протянула мне деревянный гребень. – Расчешись, и давай ужинать. На голодный желудок разговор не идет.

Вот гребень из ее рук я выхватила с радостным визгом. Волосы были моей гордостью и главным сокровищем. Золотисто-русые, слегка вьющиеся и густые. Я их ни разу не красила, лишь изредка подстригала. Но если эту красоту не расчесать, пока она влажная, потом придётся раздирать пук соломы.

И не факт, что получится.

В общем, к тому времени как удалось привести прическу в порядок, я едва не падала от усталости.

– Садись, – кивнула Эдме на накрытый стол.

Я расположилась так, чтобы можно было опереться спиной на стену. Есть хотелось чуть ли не больше, чем спать.

Не знаю, куда меня занесло, в другой мир или сон, но я в нём уже почти сутки. И за это время ничего не ела.

Тёмный хлеб грубого помола, варёные яйца, слабосолёное сало и пучки зелёного лука – это всё, что предложила мне Эдме. Но простая нехитрая пища показалась едва ли не самой вкусной за всю мою жизнь.

Если раньше от сала я воротила нос, а варёные яйца, тем более с луком, казались мне гадостью, то сейчас съела всё до крошки.

– Спасибо! – выдохнула, запихнув в рот остатки.

В животе поселилась приятная тяжесть, а глаза начали закрываться сами собой.

Спать хотелось так сильно, что мне было уже все равно, где я и что со мной. Лишь бы добраться до подушки, обнять ее и уснуть.

– У меня одна кровать, – сообщила Эдме, – поэтому я постелила тебе на полу.

Она приглашающе отодвинула занавеску и осветила лампой небольшой закуток. Там, прямо на досках, ждал расстеленный комковатый матрас. Сверху лежали подушка и покрывало.

– Устраивайся, – Эдме слегка подтолкнула меня. – Завтра поговорим. Все равно одна ночь ничего не изменит. Уже ничто не изменит твоей судьбы.

Я послушно легла.

Матрас шуршал и кололся. Похоже, он был набит соломой. Но это нисколько не помешало мне провалиться в глубокий сон, едва голова коснулась такой же колючей подушки.

***

Утро началось со стона.

Даже не сразу поняла, кто стонал, пока не попробовала шевельнуться. Всё тело затекло и болело после вчерашнего бега по лесу и ночевки на жёсткой постели.

Открыв глаза, я уставилась в деревянный нависающий потолок. И почти не удивилась, увидев его. Похоже, мой кошмар затянулся.

Полежала ещё некоторое время, разглядывая комнатку.

Кровать у Эдме действительно была одна. Даже не кровать, а узкий топчан, сколоченный из нескольких досок. С таким же, как у меня, соломенным матрасом. Похоже, мой еще вчера тоже лежал на этом топчане.

В груди шевельнулось чувство благодарности. Но его тут же затмило горькое осознание: Эдме права. Никакой это не сон. Сны не длятся так долго, даже самые кошмарные. Пора признать правду. Я попала в другой мир, и у меня большие неприятности.

Моя спасительница – мой единственный источник информации. Надо разузнать у неё всё, что возможно, прежде чем уйти. А уйти мне придётся. Если то, что Эдме сказала вчера про метку – правда, то те охотники обязательно отыщут и эту избушку, и меня в ней.

Тогда и Эдме не поздоровится. Если судить по всем книгам и фильмам, которые я успела прочесть и просмотреть, злодеи всегда убивают тех, кто помогает героям.

И пусть я не герой, но не хочу, чтобы Эдме пострадала из-за меня.

Охая и ахая, я поднялась на ноги и отдёрнула занавеску.

Эдме топила печь, в которой уже булькал чугунок. Запах ароматной похлебки заставил меня сглотнуть. Желудок уже забыл о позднем ужине и громко заурчал, требуя еды.

– Умывайся и садись завтракать, – вместо приветствия сообщила Эдме, беря длинный ухват.

С его помощью она достала из печи чугунок.

Я умылась, прополоскала рот, потёрла зубы пальцем за неимением щётки, а потом села за стол.

От чугунка шел умопомрачительный аромат. Но я, помня, что время может играть против меня, заставила себя отвлечься от еды. Сначала информация.

– Эдме, эти охотники, или кто они, найдут меня здесь? – голос дрогнул, но мне нужно было знать точно, сколько времени осталось.

Женщина отвернулась к печи, словно не слыша вопроса. По её опустившимся плечам я поняла, что права. Значит, это место не такое уж безопасное, как мне показалось вчера.

Эдме молча наполнила две глубокие глиняные миски, поставила на стол, положила рядом деревянные ложки и протянула мне толстый ломоть хлеба.

Я схватила хлеб в руку, зачерпнула ложкой густого варева, от которого поднимался лёгкий парок, но, прежде чем поднести ложку ко рту, произнесла, стараясь вложить в голос максимум убеждения:

– Расскажи. Мне нужно знать, что меня ждет в этом мире и в новой жизни. Я смогу вернуться домой?