«Это лицо ангела… Падшего ангела… Падшего, потому что она связалась с Матисом. Падшего, потому что умерла – Дитфрид не сомневался, что его мать мертва, – не естественным путём. Падшего, потому что оказалась никому не нужна. Ни Матису…»

Рука схватилась за калитку и потянула её на себя.

«Странно, я же закрывал…».

Ноги медленно, с лихорадкой в коленях, добрались до ванной комнаты.

Выбросив одежду в угол душевой, – такой слой грязи кидать в стиральную машинку, было самоубийством и для мальчика, и для машинки, – Дитфрид включил воду… Тёплый, почти горячий душ, расслабил мышцы тела.

Дитфрид чувствовал себя так, словно выполз из туго затянутого рулона колючей проволоки… а это почти так и было.

10

В третий раз, проснуться оказалось не страшно… и практически не больно.

Несмотря на то, что теперь мальчик чувствовал, что это у него по кругу вспорот живот, а по позвоночнику течёт, как он наконец-то вспомнил, густая венозная кровь. Несмотря на то, что лицо матери вызывало всю ту же жалость, боль и тоску, мальчик был рад проснуться в мягкой, чистой постели, будучи чистым.

«Ещё бы Throbbing Gristle включить и можно быть на какое-то время полностью довольным…» …Но Дитфрид не хотел вылезать из-под одеяла.

На часах было почти два часа дня. Домой он пришёл в семь часов и сколько-то минут утра. В это время все спали, и никто не услышал возвращения старшего… Как, собственно, и ухода.

Дитфрид повернулся лицом к компьютерному столу. Тело практически не болело, за исключением грудной клетки и затылка. На первый взгляд вывихнутая кисть левой руки, теперь спокойно выгибалась во все стороны без намёка на неудачное, утреннее пикирование.

«…Неудивительно.».

После всего произошедшего, «исцелённая» кисть это самое меньшее, чему стоило удивляться. А вот абсолютная тишина в доме, вызывала куда больше вопросов…

11

Толчки в спину прервали слепой сон. Резкий поворот отозвался жгучей болью в шее и боках… Дитфрид громко зашипел, проклиная всё и вся.

– Кончай шипеть. – прошипел Адалрик, выпрямляясь.

Дитфрид оскалился, всё ещё шипя от боли.

– Ты?! – его глаза налились кровью, – Хули ты забыл в моей постели, мудень?

– Клад ищу, ебантяй. – съёрничал Адалрик, – Давай, поднимай свою задницу, разговор есть.

– Не умрёшь, утром изложишь. – раздражённо плюнул Дитфрид, медленно поворачиваясь лицом к стене.

…От боли остались лишь тёплые следы на нервах. Можно было вернуться ко сну, что Дитфрид и начал делать, укутываясь в одеяло…

Только ему удалось найти удобную позу для сна, как за одеяло потянули. Потянули с такой силой, что Дитфрид отдёрнулся вместе с ним, (не)благополучно рухнув на пол.

Не дожидаясь изречений «сверху», Дитфрид вскочил, почти угодив в подбородок нарушителю покоя.

– Да чтоб тебя. – шикнул Адалрик, – Успокойся же!

Он сделал несколько шагов к двери, выставляя руки перед собой.

– После этой… – Дитфрид поднял одеяло и броском вернул на кровать, – …хуйни, я успокоюсь только если ты выйдешь отсюда! – уже в полный голос, проговорил он.

Братья стояли друг напротив друга, являя собой противоположности. Спокойный на вид Адалрик и взведённый, как бензопила, Дитфрид. Последний знал, что они оба рады наброситься друг на друга, просто стоящему напротив удаётся скрывать это намерение… Именно поэтому, Дитфрид, урезая моргания, смотрел исключительно в глаза оппоненту.

– Дитфрид. – подал голос Адалрик. Он всё ещё говорил спокойно, – Успокойся, шуметь ни к чему… – он медленно поднял правую руку, указывая на стул рядом с братом и, также медленно, сказал, – …и ради Христа, сядь и выслушай меня.

Дитфрид слегка прищурился.

«Мудаку явно нужно что-то важное, иначе, он бы не ограничился сбрасыванием с кровати…».

– Быстро ты остыл, братец. – выходя из стойки, тихо сказал Дитфрид, – Я в душе не ебу сколько сейчас времени, но надеюсь, повод того стоит.

Повисла пауза. Адалрик ожидал, что брат сядет, но тот лишь выпрямился и со слегка склонившейся набок головой, дал понять, что слушает.

– Тебе всё-таки стоит присесть. – сказал Адалрик.

– Не сто́ит. – парировал Дитфрид.

«Он согласился выслушать…» – заключил Адалрик. Этого было для него достаточно.

«Мудак не должен считать себя главным в ситуации!..» – говорил себе Дитфрид.

Адалрик вздохнул, поджав губы. Старший сдержал улыбку.

– Ладно, пропустим твоё упрямство… – сдался младший.

Пока он выдвигал стул из-за стола, Дитфрид медленно опирался рукой о край этого же стола и позволил себе улыбнуться. Пока что, уголком рта и без глаз.

Адалрик повернул стул спинкой вперёд и выдохнув, начал:

– Я хочу поговорить об отце.

Дитфрид кротко кивнул.

Адалрик снова выдохнул.

– Он переживает за тебя. Между вами много неоговорённых моментов и он прекрасно помнит каждый из них.

Дитфрид не понимал тон брата. Он словно подводил его к ответу на вопрос, который ещё никто не озвучил.

– Говоря глобальнее, он переживает за каждого из нас.

– Странные дела. – сухо ухмыльнулся Дитфрид.

– Угу. – Адалрик сжал губы и уставился в ночную темень за окном, – Сам удивляюсь. Понимание того, что мы такие же живые люди, доходит до него ни как белка, а как факт, с которым ничего не поделаешь. То же самое касается и его прошлых выходок, когда он, например, едва не сдетонировал здесь газовый баллон, находясь под жуткой смесью героина и ещё какой-то синтетической дряни…

– Ты экспертизу проводил? – с иронией, спросил Дитфрид.

– Что? – опешил Адалрик.

– На все сто уверен, что дрянь была синтетической? – на лице старшего растянулась ухмылка.

– Господи, Дитфрид! Сейчас не время ёрничать!..

– Sorry, не удержался.

«Чья бы корова мычала о неуместности глумления…».

Адалрик посмотрел в пол и выдохнул. С таким настроем, Дитфриду он нравился больше.

– Сейчас, все всё понимают… Ты, я, Джорг, отец. Все всё понимают, но никто ничего не делает.

Дитфрид раздражённо вздохнул. Одна из причин, – Дитфрид был уверен, что их несколько, – почему Адалрик разбудил его, вырисовывалась.

«Теперь, он будет мусолить её до полного обескровливания…».

– Я хочу быть тем, кто сделает первый шаг… а ещё я хочу, чтобы со мной этот шаг сделал ты.

Дитфрид хотел было съязвить, но промолчал. Слова брата странным образом утихомирили злобу и пробудили желание докопаться до сомнительной истины. Он всё ещё не верил в чистоту намерений младшего, однако, накормить пробудившееся желание он сможет только в том случае, если уступит. «Несомненно, так и следует поступить… Оно того стоит.».

– Ну не знаю, – нарочно произнёс Дитфрид, разрушив повисшую в комнате тишину, – уж слишком много пафоса и ни миллиграмма конкретики.

Адалрик усмехнулся.

– Конкретика будет в лесу, на озере.

Дитфрид замер, едва слышно выдохнув. Мотивы брата теперь были видны как на ладони. С этой секунды, нужно было слушать очень внимательно и действовать хладнокровно.

«Никакой доброты по отношению к ублюдку, решившему начать избавляться от семейных проблем у заледенелого озера около центра Розеделцкого леса. Посреди ночи. В скрипучий мороз.».

– Ты меня совсем за идиота держишь?! – спросил Дитфрид, выпрямляясь.

Адалрик очень тихо усмехнулся. Лицо его, тем не менее, оставалось каменным.

– Я думал, ты хорошо знаешь отца. Его пристрастие к наркоте и разбавленному спирту наиболее живописно выражалось вне стен этого дома. Когда я говорил, что он всё понимает, я не говорил, что он перестал употреблять. – ответил Адалрик, на вопрос раздражённого брата.

Дитфрид слегка прищурился. Веры к брату не прибавилось, зато желание свернуть ему шею, возросло в разы.

«Скорее Христос явится в этот дом, чем слова Адалрика перестанут работать на него абсолютно во всём. В детстве и сейчас, эта скользкая гадина работала языком на пример любому молодому политику… этот язык никогда не подводил своего владельца… но, всё ведь бывает в первый раз, верно?..».