Мне эта кровать напоминала тюрьму. Из такой кровати, как бы ты ни хотела, выбраться не получится. Хоть стой, хоть качайся, хоть ползи, хоть кричи. Если ты в кровати, ты безвольна.

Я увидела мамино загорелое лицо, оно наклонилось надо мной, игриво прошептав: «Эээй, привет». Долгожданная мама появилась так неожиданно, что я хлопала глазами и не могла вымолвить ни одного слога из тех, что уже успела освоить к десяти месяцам. Она пощекотала меня, убедилась, что дочь в порядке и пошла на кухню к тёте Марии. А я так и осталась сидеть с открытым ртом.

Во мне дискутировали два голоса. Один побуждал радоваться, смеяться, ползти в своих голубых ползунках на это всемогущее мамино звучание. Но другой, голос сломанной любви, отрезвлял, удерживал, заставлял сомневаться. Он говорил: «Подожди, глупая, присмотрись. Всё может оказаться иллюзией».

Поэтому я сидела, пытаясь уловить доказательства реальности происходящего и вслушиваясь в голоса.

Наша комната располагалась рядом с общей кухней. Дверь была приоткрыта и с каждой минутой я всё больше понимала, что события сегодняшнего утра настоящие. Настоящая мама, она приехала и сейчас на кухне разговаривает с сестрой. Означает ли это, что мы снова будем вместе?

В данный момент этот вопрос совсем не волновал меня. Ещё несколько дней назад он занимал все мои мысли, но не теперь. Сегодня небо надо мной стало светлее! Как будто наша маленькая комната, в которой ещё вчера было мало места для четверых, вдруг стала шире! Это так необычно. Всё осталось тем же, что и раньше, но в моём восприятии оно цвело и улыбалось, стоило появиться одному родимому человеку. Может, и не было этих заплаканных сборов, поезда, общежития и всегда всё было прекрасно? Но тогда откуда я это помню? Нет, всё же было.

Разговоры между сёстрами шли серьёзные. Тётя говорила о том, как «выбила» нам с мамой комнату в том же общежитии, нужно было разобрать вещи и переезжать. Ещё пора искать подработку, так как с маленьким ребёнком на полный рабочий день сложно устроиться. Сёстры решили, что будут держаться вместе, пока у нас сложные времена.

Дедушке и бабушке – родителям мамы и тёти – пока решили ничего не рассказывать. Они живут в деревне, в город наведываются редко, поэтому долго не узнают, что их дочь уехала от мужа и осталась одна с ребёнком.

Потом мама поведала тёте Марии, что подала заявление на развод с папой и, что им не удалось поговорить до отъезда. Наверное, бабушка, у которой мы жили, была рада, что в квартире снова наступит чистота, тишина и порядок. Почему-то ей с самого начала не нравился союз родителей.

Когда люди ищут пару, они неосознанно выбирают партнёров, похожих на своих матерей и отцов. Так, например, мужчина может выбрать женщину с характером мамы или внешне похожей на неё. Если мама была властной, его может тянуть к таким же. Потому что мужчине это покажется чем-то родным, напоминающим его дом, детские впечатления и любовь. Иногда любовь грубую, непонятную, но откуда ребёнку знать – какой она должна быть? Он видит то, что есть, берёт, что дают, помнит и любит то, что видел в своём детстве.

Может быть, так произошло и в союзе моих отца и матери. Отец нашёл манящие черты в моей маме, а мама нашла своё странное счастье в его чертах.

Бывает и другая мотивация в момент выбора. Тогда мы выбираем себе пару через отторжение: «только не такую, как мама» или «только не как отец». Но в моей истории первый вариант больше подходил.

Наступила новая радостная полоса. Я снова могла пить мамино молоко и засыпать на её груди. «Наконец-то жизнь налаживается!» – мечтала я, причмокивая и прикусывая грудь. На что мама всегда хмурила брови и говорила: «А ну-ка, не кусаться!»

У меня уже целых восемь зубов, я учусь ими пользоваться на игрушках, пустышках и маминой груди.

Мои ожидания обернулись счастьем, а произошедшее показало, что всё когда-нибудь заканчивается и снова начинается. Если сейчас страшно, больно или одиноко – это не значит, что так будет всегда. Возможно, до наступления счастья нужно дождаться одного-единственного доброго утра. Жизнь учила меня ждать. И я хотела доверять ей.

Мы переехали в свою комнату, но я часто гощу у тёти Марии с дядей Мишей. Когда мама на работе, я всегда с ними. Обычно мы играем с сестрой Лизой. Она забирает погремушку, держит её на расстоянии и ждёт, когда я подам сигнал. Вижу игрушку, тянусь за ней изо всех сил, но не могу достать и начинаю хныкать. Тогда сестра возвращает её, пока родители не сделали замечание.

Сестра умнее и быстрее меня, потому что старше.

В гостях у тёти мне больше нравится, чем дома, потому что здесь всегда кто-нибудь со мной нянчится. Это намного увлекательнее, чем разглядывать свои пальцы и тени.

Недавно я открыла для себя нечто, чем могу заниматься, когда мама оставляет меня в кроватке и запрещает выползать из неё. Я рассматриваю окутывающее пространство вокруг людей. Это похоже на сладкую вату или волну, которая качается вокруг каждого человека. Она бывает разных цветов и движется вместе со своим хозяином. Иногда цвет этой ваты меняется в течение дня.

Например, когда взрослые собираются за столом, у мамы цвет ваты может быть оранжево-синий. А в конце вечера, когда она с кем-нибудь ругается – уже тёмно-красный.

В обычные дни у мамы цвет этой ваты разный, чаще красный, бурый или синий.

У себя я не вижу цвет, потому что не могу отдалиться и посмотреть на себя со стороны. Тогда я рассматриваю волны, чётко следующие за движением моих рук. Они полупрозрачные с оттенком голубого, дымчатого или желтоватого. Двигаю рукой влево – волна медленно устремляется влево. Поднимаю руку или ногу – волна тоже поднимается за конечностью. Меня очень увлекает рассматривание этих цветов. Вы тоже можете их увидеть, попробуйте.

Когда мама берёт меня на руки, хочется её обнимать, исследовать лицо пальцами, тянуть за волосы и заглядывать в рот, чтобы понять – как там образуются разные слова.

Это бывает редко, маме неинтересно со мной играть, она занята устраиванием личной жизни. Ей кажется, что нужно спешить, чтобы найти нам нового папу, пока я не выросла и мало что запомню.

Чтобы призвать маму и оказаться у неё на руках, я стараюсь чаще напоминать о себе. Плача в моей реальности много, а мамы, по-прежнему, мало. Ей кажется, что дети плачут по двум причинам: либо они голодные, либо сырые. Если с моими пеленками всё в порядке, мама даёт мне грудь. Даже, если я не голодна, я ем. Потому что это шанс быть с ней, получать её безмолвную любовь, которая струится прямо из сосков в мой рот с крошечными белыми зубами. Это лучшее, что я знаю в жизни.

Оказывается, через молоко ребёнку передаются не только питательные вещества. Во время кормления мать передаёт и любовь, и поддержку, и радость, и грусть. Когда ребёнок болеет, молока вырабатывается больше. Также в нём больше антител, чтобы малыш скорее выздоровел.

Мы на приёме у педиатра.

Сегодня мой день. Обожаю походы в поликлинику!

Сначала я еду в коляске и рассматриваю всё вокруг: людей, деревья, машины. Потом, пока ждём своей очереди в кабинет, знакомлюсь с другими детьми и их мамами. Это очень весёлое время. Разрешено обмениваться игрушками, сосками и слюнями, тянуть за чужие распашонки и чепчики. Можно даже зафентелить погремушкой кому-нибудь по лбу – и тебя не накажут. На людях же!

После мы идём в кабинет, где меня тискают, взвешивают, замеряют.

Сегодня у нас особый приём, нужно посетить многих врачей. Они будут тихонько стучать молоточком по моим коленкам, сгибать и разгибать руки, проверять родничок на голове, считать зубы и смотреть глазное дно. Смешные – как будто у глаз есть дно. И обязательно всё записывать в мою медицинскую карту, которая то и дело пополняется новыми страницами.

Так мы ходим из двери в дверь.