Рождественская елка лежала посреди зала на боку, уныло раскинув пушистые, припорошенные искусственным снегом лапки по потертому паркету. Уцелевшие игрушки запутались в хвое, а их менее удачливые сестры рассыпались вокруг разноцветными стеклянными черепками.

Даже праздничные переливы музыкальной шкатулки, наигрывающей рождественские мотивы, казалось, наполнились грустью по погибшей лесной красавице.

– Катастрофа, – вздохнула Мишель и опустила взгляд на мнущегося у ее ног мальчонку. – Что-нибудь скажешь в свое оправдание, маленькое чудовище?

Тот стоял, виновато потупившись, и светлые, растрепанные пряди, падая на лицо, закрывали припухшие от слез голубые глаза.

– Я ведь даже не дотронулся до нее! – пожаловался он. – Мой паровоз всего чуть-чуть зацепил гирлянду, и она ка-а-а-ак рухнет!

Он снова хлюпнул носом.

– Бесполезно плакать, Том, боюсь, пациента это не воскресит, – Мишель взъерошила его мягкие волосы. – Беги лучше в кладовку и принеси мне большую метлу и мусорную корзину. И постарайся не попадаться на глаза миссис Шервуд, мы ведь не хотим неприятностей. Справишься?

Мальчишка усердно закивал и бросился исполнять поручение, а Мишель, закатав рукава, подошла к елке, примеряясь, с какой стороны к ней подступиться. В этот миг из изумрудной шевелюры прямо к ее ногам шмыгнуло темное пятно. Лишь когда оно издало протяжный писк, Мишель сообразила, кто перед ней.

– Мышь! – испуганно воскликнула она и отскочила в сторону, схватившись за сердце. Под ногами хрустнули осколки раскрошившегося стекла.

Серый комочек шерсти тем временем нагло пересек праздничный зал и исчез в углу, где, присмотревшись, можно было заметить крохотное черное пятнышко-норку.

– Только мышей нам не хватало, – вздохнула Мишель. – То-то миссис Шервуд обрадуется!

– Чему я должна обрадоваться? – строгий голос директрисы застал девушку врасплох.

Сердце Мишель ухнуло вниз – сейчас миссис Шервуд увидит, что стало с елкой, и тут такое начнется!

«Возьми себя в руки, Мишель, ты уже не воспитанница этого детского дома, а самостоятельная барышня на контракте», – успокоила она себя и отважно обернулась к строгой наставнице.

На бледном, тронутом морщинами лице яркими изумрудами сияли живые, умные глаза, которые, казалось, видели ее насквозь. Высокая прическа смотрелась как всегда идеально – ни одной слегка посеребренной сединой пряди не выбивалось из аккуратного высокого пучка, а на скромном, но элегантном сером платье под самое горло нельзя было найти лишней складочки, сколько ни ищи. И как это у нее получалось?

Вот Мишель, сколько ни старалась, не могла совладать с собственными волнистыми светлыми волосами: даже из косы они вырывались пушистыми одуванчиками, и ни в какую не желали покоряться расческе. Про одежду и говорить нечего! Чтобы выглядеть опрятно, приходилось каждый день стирать сменное платье, ведь когда работаешь среди детей, невозможно остаться чистой – то компот на тебя прольют, то перепачканной грязью пятерней за подол дернут.

– Случилась небольшая неприятность, – сообщила Мишель, сгребая носком туфельки разноцветное крошево в кучку.

Директриса, выгнув бровь, посмотрела на поверженный символ Рождества, перевела взгляд на валяющийся рядом с ней игрушечный паровоз и вновь подняла глаза к Мишель.

– По-твоему, это небольшая неприятность? – сухо уточнила она. – Праздник уже завтра, а ель безвозвратно испорчена. Надеюсь, ты уже нашла и отругала виновника?

Как раз в этот момент во вторую дверь праздничного зала влетел раскрасневшийся Том с метлой и мусорной корзиной в руках, и Мишель едва не взвыла от досады: вот надо было ему появиться именно сейчас! Заметив директрису, он замер, словно кролик, парализованный змеиным гипнозом, и испуганно вжал голову в плечи.

Миссис Шервуд смерила горе-воспитанника все-на-свете-знающим-взглядом, и уже открыла рот, чтобы начать долгую просветительную беседу, когда Мишель, набрав в грудь побольше воздуха, выдала:

– Это я уронила елку!

К ней обратились сразу две пары удивленных глаз.

– Ты, Мишель? – по лицу директрисы сложно было сказать – она злится или очень злится. В том, что миссис Шервуд недовольна, Мишель не сомневалась – наставницу вообще сложно было представить довольной. За время, проведенное в сиротском приюте, еще никто не видел, как она улыбается.

– Да, я! – девушка отважно вышла вперед и, подойдя к Тому, забрала из его рук хозяйственные принадлежности. – Спасибо за помощь, можешь бежать в комнату и ложиться спать. Больше ты мне не понадобишься.

Пользуясь тем, что миссис Шервуд не видит ее лица, Мишель выразительно показала взглядом на дверь и для закрепления эффекта яростно пошевелила бровями. Второй подсказки не понадобилось. Том, наградив Мишель обожающим, полным благодарности взглядом, пулей выскочил в коридор.

– Что ж, раз так, – задумчиво проговорила директриса, – значит, я жду, что ты самостоятельно наведешь здесь порядок. И постарайся управиться за ночь, иначе дети останутся без праздника.

С этим она развернулась и вышла из зала. Мишель дождалась, пока в коридоре стихнет цокот ее каблуков, а после направилась к елке.

– Ночь – это не так уж мало, – подбодрила она себя и, отложив в сторону метлу, попыталась приподнять пахнущую Рождеством страдалицу.

Где там! Дерево оказалось тяжелее книжного шкафа, который она в одиночку перетаскивала из своей детской комнаты в новую, предназначенную для работников приюта. Чудо, что Том не пострадал!

Предприняв еще несколько неудачных попыток, Мишель окончательно выбилась из сил и опустилась передохнуть на не пострадавший от осколков участок паркета возле елки. Ее взгляд упал на игрушку, застрявшую при падении в хвойных лапках. Удивительно красивое человеческое лицо украшала обаятельная нарисованная улыбка, а голубые глаза, казалось, были выполнены из драгоценных камешков – так ярко они сияли в свете огней потолочной люстры.

– Какой красавчик! – восхитилась Мишель и, протянув руку, ухватила игрушку, оказавшуюся деревянным солдатиком в нарядной красной шинели с золотыми эполетами.

Она потянула солдатика к себе, но стоило ему полностью вынырнуть из плена еловых веточек, Мишель испуганно вскрикнула и отбросила игрушку в сторону: в ногу статного вояки вцепилась серая мышь! Ударившись о паркет, мышь с писком отлетела в сторону, оставив несчастного солдатика.

Мишель была уверена, что теперь зверек бросится наутек, но вместо этого нахальная мышь вновь направилась к добыче.

– Ты совсем страх потеряла? – возмутилась Мишель и, схватив метлу, резким взмахом откинула грызуна в сторону.

Наклонившись, она подняла солдатика и спрятала его в карман накрахмаленного передника. Однако странная мышь и не думала сдаваться. Повалявшись в стороне серой горочкой, она вновь встала на лапки и двинулась в сторону Мишель.

– А ну, кыш отсюда, а то пришибу! – предупредила она, наставив на мелкого противника метлу. – Ты что бешеная?

На этот раз Мишель легонько прихлопнула мышь мягкой стороной метлы и отбежала в сторону. Серая нахалка, воинственно пискнув, медленно развернулась и поплелась в норку в углу зала. Мишель дождалась, пока зверек скроется в щели, а после достала из кармана пострадавшего солдатика.

Вблизи он показался ей еще более красивым: на выбеленном лице сиял румянец, а из-под высокой парадной фуражки с крошечным козырьком виднелись светло-золотые локоны. На треугольных плечах красовался пошитый из красного сукна мундир, а вот черная штанина, до которой сумела добраться мышь, была безвозвратно испорчена – рваные лоскутки ткани выбились из высокого лакированного сапога. Хорошо, хоть нога не пострадала!

– Я помогу тебе, красавчик, – пообещала Мишель и вновь сунула игрушку в карман. – Починю твои штанишки сразу, как разберусь с елкой.