— Вон, вон дочка бежит… Она меня и доведет. Не извольте беспокоиться, — говорит он сестре. Нюра, запыхавшись, вбегает во двор:

— Пойдемте, дядя Егор, пойдемте!

Она подставляет раненому свое худенькое плечо, смахивает прилипшие ко лбу волосы:

— Опирайтесь, дядечка, крепче опирайтесь: я сильная!

Егор Иванович прижимает к себе больную руку на перевязи и медленно идет рядом с Нюрой.

— Мы с тобой, дочка, как дуб с березкой, — шутит он, любовно оглядывая девочку.

С помощью Елены Александровны Леонид Тимофеевич точно распределил рабочие участки каждой бригады. Трое ребят из седьмого класса попали на отделку комнат в распоряжение маляра и старика Мироныча. Шестому и пятому классам было поручено поставить забор. Для руководства и помощи к ним прикрепили Мироныча-младшего.

Кудрявцев не пожелал работать с бригадой Трубачева.

— Дайте мне отдельный участок: я не хочу отвечать за чужую работу, — заявил он Елене Александровне.

С общего согласия место для будущего забора разделили пополам. После раздела обе бригады договорились о сроке выполнения задания, и Кудрявцев вызвал Трубачева на соревнование.

Для кладки печей Елена Александровна взяла себе в помощь ребят из третьего и четвертого классов. Только малышам ничего не было поручено, но и они не оставались без дела. Их учительница Федосья Григорьевна, хлопотливая и деятельная, быстро собрала вокруг себя всех младших ребят и с утра, повязав голову косынкой, носилась по всему двору, пристраиваясь вместе с ними то к одной, то к другой бригаде, причем всех школьников, без различия возраста, она называла «деточками» и «ребятками».

— Мазин, деточка, пусть мои ребятки на вашем участке щепки подберут!.. Идите, идите сюда, ребятки! Собирайте! Вот так… Вот и чистенько будет… Собирайте, собирайте!

Второклассники, как стая воробьев, слетались на ее голос, беспорядочно толкались под ногами и мешали работать. Ребята злились. Мазин делал страшные глаза, но спорить с Федосьей Григорьевной было бесполезно.

— Ничего, ничего! Они вам не помешают! Ну, каждому же трудиться надо! — поднимая вверх плечи и укоризненно глядя на ребят, говорила Федосья Григорьевна.

— А вы идите к печнику. Там надо песочек носить, — хитрил кто-нибудь из школьников.

— Ничего, ничего, мы везде успеем, без работы сидеть не будем!.. Верно, ребятки?

— Верно, верно! — кричали второклассники. Подобрав щепки, Федосья Григорьевна шумно удалялась. И голос ее уже слышался в другом конце двора.

— Ребятки! Ребятки!

— Цыплятки! Цыплятки! — добродушно передразнивал Мазин.

К печнику Федосья Григорьевна своих малышей не водила — там было пыльно и душно, кирпичи тяжелые, глина липкая. Кроме помощи отдельным бригадам, Федосья Григорьевна все время о чем-то хлопотала для своих ребят — то ей требовалась очищенная площадка для их игр, то скамейка в тени. Леонид Тимофеевич неохотно отрывал от работы плотников, чаще посылая старших учеников. Ученики досадовали, но все требования учительницы второго класса исполняли беспрекословно. Познакомился таким образом с Федосьей Григорьевной и Саша Булгаков.

— Хорошая учительница, — задумчиво сообщил он ребятам. — Надо Нютку к ней пристроить — балуется она дома.

Пристроив Нютку к Федосье Григорьевне, Саша во время работы издали следил за сестренкой. Он видел, как Нютка всюду следовала за своей учительницей и изо всех сил старалась выполнять все ее задания.

И когда Нютка начала дома беспрерывно повторять: «Нам велели! Нам сказали!», и когда однажды она долго ревела оттого, что простудилась и не могла пойти на стройку, Саша почувствовал, что учительница как бы разделила с ним ответственность за воспитание одной из его сестер.

— А потом и других в школу отдам! — весело говорил он товарищам. — Так понемножку все в люди и выйдут.

Бригада Трубачева работала в две смены — В первую, пока шли занятия с Екатериной Алексеевной, выходили на работу все пятиклассники. Среди них правой рукой Васька стал Витька Матрос. Живой и понятливый, Витька был неутомимым работником. Получая задание от Васька, он глядел на него в упор черными, как угольки, глазами и быстро кивал головой в знак того, что он исполнит все, что от него требуется.

Работу «младшей» бригаде Васек давал легкую, условившись об этом с самого начала с хмурым дядей Миронычем.

Дядя Мироныч собирал вокруг себя всех ребят и показывал им, как надо отмеривать штакеты, чтобы забор был красивый и ровный, под шнурочек.

Поставив двух ребят на некотором расстоянии друг от друга, Мироныч велел им присесть на корточки и, протянув меж собой шест, держать его низко над землей.

— Вот, к примеру, вы у нас вроде столбов, а шест вроде слеги, которая прибивается к столбам внизу и вверху. Так… Скажем, слеги прибиты, расстояние между ними вымерено, можно прибивать штакеты. — Он брал тонкие дощечки, срезанные вверху треугольниками. — Вот это штакеты и есть. Но как же их прибивать, если одна длиннее, а другая короче?

— Срезать! — быстро догадывались ребята.

— Правильно. Надо срезать. Значит, измеряем, какой высоты собираемся делать забор. — Мироныч приставлял к слегам дощечку и вопросительно смотрел на ребят. — Можно повыше, а можно и пониже, смотря что нас интересует.

— Повыше, а то вес ребята лазить будут, — не ручаясь за себя, советовали школьники.

— Значит, судя по характеру учреждения, будем делать повыше. Сейчас отмерим точно сантиметром высоту и проведем карандашом черту на доске. Ну вот. Это, значит, у нас мерка. Прикладываем к ней другую дощечку, на нее для скорости можно еще одну положить, и по намеченной карандашом черте начинаем срезать пилой концы. — Мироныч закладывал за ухо карандаш. — Понятно? Ну, а если понятно, приступайте к работе!

Ребята хватали ручные пилы, раздавали друг другу «мерки». Мироныч не спеша закуривал папироску.

— Только, чур, работа аккуратность любит. Чтобы ни на один сантиметр не ошибаться. На глазок не полагайтесь! И торопиться нам некуда — пока что столбов у нас нет.

Столбы для забора, по словам Леонида Тимофеевича, еще «росли» на делянке. Чтобы привезти их, требовались машины, но машин не было. Посоветовавшись с плотниками, Леонид Тимофеевич решил устроить поход на делянку, выбрать там подходящие деревья, на месте обтесать их и подготовить к перевозке.

А пока что Трубачев и Кудрявцев, чтобы не терять времени, каждый на своем участке разметили места для столбов, вбили колышки и принялись рыть ямы. Грунт был каменистый, и работа оказалась трудной.

— Ты смотри, Матрос, — предупреждал Васек, — ройте с передышкой, по очереди, а кто устал, пусть сидит — гвозди выпрямляет или штакеты отмеривает.

— Ладно, — кивал головой Матрос, но, оставшись наедине со своими пятиклассниками, хватал лопату и, поплевывая на ладони, то и дело покрикивал на товарищей: — Эй, подтянись! Ну-ка, трубачевцы! Выбрасывай землю! Тащи носилки! Кто слабосильный — иди гвозди выпрямлять!

При этом живые глаза его то и дело косились в сторону соревнующейся с ними бригады Кудрявцева. Матрос знал досконально, что там делается. Каждое утро, раньше всех, когда на траве еще лежала роса, он являлся на школьный двор, быстро и точно определял, насколько за день продвинулся Кудрявцев, сколько у него вырыто ямок, как подобраны штакеты и в каком порядке хранятся инструменты.

После обеда, докладывая Ваську о положении дел. Матрос, сверкая глазами, говорил:

— У них народу больше. Утром они нас перегоняют, а вечером мы равняемся. А нам надо впереди быть.

— Ничего. Все равно скоро нечего будет делать ни им, ни нам — столбов нет, — хмуро отвечал Васек и шел к директору.

В доме пахло краской, в коридоре стояли мутные лужицы. В тех комнатах, где уже были сложены печи, рабочие белили потолки, красили стены. В пустом доме гулко раздавался голос дедушки Мироныча. Чаще всего старик спорил с Грозным, употребляя при этом громкие фразы, вычитанные им в заводской газете или услышанные где-нибудь на собрании.