— Сами должны были догадаться. Кстати, начальники и командиры должны бы позаботиться…
— Кончай! — оборвала меня Лали. — К чему лишние разговоры. Нужны лопаты? Сейчас принесём. А начальников среди нас нет. Мы все равны. Сегодня ты затеял сажать саженцы, вот и командуй. Когда мы сажали, у нас всё было — и лопаты и мотыги.
— Что вы сажали — дички яблонь?
— Ну и что ж, что дички! Мы их привьём и…
— Привьёте. Как же! А кто умеет прививать?..
Ребята примолкли.
— Придётся мне самому с вашими дичками повозиться. Такая уж у меня судьба. Ну-ка живо тащите лопаты и мотыги! — рявкнул я и разогнал всех, кроме Лали.
Ворча и кряхтя, я принялся за дело. Отобрал у Заури секач, вырезал колышки и вручил их Лали.
— На что нам они? — удивилась звеньевая.
— Надо же заранее распланировать, где будем сажать.
— А мы так сажали, на глазок…
— То-то ваши саженцы разбрелись, как стадо без вожака! — строго сказал я.
С ними надо построже, не то как накинутся на собрании…
Мы втыкаем колышки.
— Левее, левее! Теперь чуть правее! — командую я.
Появились ребята с лопатами и мотыгами. Я расхаживаю по участку как агроном, черчу вокруг над колышками круги в воздухе и командую, какой глубины ямки рыть, затем Лали опускает в них саженцы, и я приказываю засыпать ямку… Все заискивающе мне улыбаются, но я строг: стоит улыбнуться им в ответ, как тебе тут же всучат лопату.
Ребят на работу набежало много, скоро все саженцы были высажены. Лали отряхнула подол. Я вдруг подумал, что она, того и гляди, затеет прямо здесь своё собрание, и, чтобы не дать ребятам передышки, взялся за нож для прививки. Срежу веточку с саженца и минут десять разглядываю свою работу, теребя над губой несуществующие усы.
— Что он столько времени разглядывает? — шепчут ребята, но мне ни слова не смеют сказать.
Вот все лишние ветки обрезаны, а до вечера ещё далеко. И я решил: дай-ка привью к их дичкам эти ветки.
— Ножовку! Живо ножовку! — приказываю я.
Ребята — врассыпную. Лали тоже кинулась было
за ножовкой, но я решительным жестом остановил её.
Заури к тому времени кончил возиться с забором, и я велел ему залезть на акацию и срубить ветку почище.
Ошкурив ветку, дал конец белой полосы Лали в руки.
— И что с этим делать?
— Это тебе не задачки решать! И не стишки зубрить!.. Держи и не думай, что всё-то ты знаешь.
— А я и не думаю… Но может, ты всё-таки объяснишь?
— Смотри, и поймёшь сама.
Я порезал ошкуренную полосу на части, отпилил верхушку дикой груши, рассек её ножом и вставил в надрез заточенную веточку из своих саженцев. Затем затянул рану шкуркой акации. И только тут вспомнил, что всё это надо обмазать глиной и ещё крепко обмотать.
— Глину, живо! — крикнул я Лали.
— Ой, ну про глину-то ты же ничего не говорил! — перепугалась она.
— Где вы только пребываете? Не иначе как на луне! Глину живо! Стоит помешкать, черенки засохнут.
— Черенки засохнут! — повторила Лали, порываясь бежать.
— Погоди, пусть эти бездельники сбегают! — остановил я её.
— А где нам взять глину?
— Хм, без меня ни на что не способны. Ладно, так уж и быть: лезьте через забор и копайте на дне канавы.
Вот и глиной уже обмазана рана. Чем же её обмотать?
— А вы что стоите разинув рты? — кричу я.
— Мы не умеем прививать деревья, — смущённо говорит Лали.
— А разве сейчас время для прививок? — удивляется Заури.
— Ах, молодой человек, видно, устал? — обрываю я его. — А с девчонками гулять сейчас самое время, да?
Я опять приступаю к работе. Скоро ни у кого из ребят не остаётся платка. Тогда я оборачиваюсь к Лали.
— Что это ты вроде моей бабки повязалась платком? Ну-ка живо давай его сюда!
— Я голову мыла, мне его бабушка силой повязала.
— За столько времени не только волосы, мозги могут высохнуть. Давай-давай, живо!
Лали сняла с головы свою цветную косынку и молча протянула мне.
— К чему всё это? Сейчас не время прививать деревья, — тянул своё Заури.
Мне показалось, что он заступается за Лали и за её косынку, и я вовсе вышел из себя:
— Если вы сейчас не уберёте отсюда этого кавалера, я перестану работать.
— Помолчи, Заури!
— Заткнись, хватит.
— Если ты устал, уходи вовсе.
Я заканчивал работу, когда прибежал Зура и шепнул мне на ухо, что все ребята в сборе.
— Словом, — сказал я Лали, — сегодняшний сбор звена прошёл успешно.
— Результаты хорошие, — согласилась Лали, но,
судя по всему, она ещё не отказалась ставить «мой вопрос» на обсуждение, и я прервал её.
— Ребята, — сказал я, обращаясь к пионерам звена, — мы не только высадили новые саженцы, но даже привили старые. Мы проделали работу за весь наш отряд, за три его звена, то есть выполнили норму на триста процентов. Посмотрите на дело наших рук, и вы убедитесь, что я не люблю пустопорожнюю болтовню.
Закончив речь, я поспешно ретировался вместе с Зурой, Вахтангом и Гиви, поспешил к месту нового сбора.
Когда мы бежали через поле, Вахтанг вдруг остановился и дёрнул меня за рукав.
— Чего тебе?
— А того… Разве сейчас можно прививать деревья?
— Почему бы и нет?.. — Язык увяз у меня во рту.
Зура растерянно покачал головой, а Гиви разинул рот.
— Не мог у Филипе спросить?
— Я спросил, как надо прививать деревья, — пробормотал я, чувствуя себя утопающим, хватающимся за соломинку.
— А когда следует прививать?
— Этого… Этого я не спросил… Почему вы сразу не сказали?
— Заури несколько раз пытался остановить тебя.
— О Заури я не желаю слышать.
— Ты никому не дал сказать ни слова. Как же мы могли предупредить или остановить тебя…
Пропал! Всё насмарку! Если б мне хоть изредка везло, разве сейчас нельзя было бы прививать груши и яблони? Раз в жизни хотел сделать доброе дело — и на тебе: опять всё не так вышло. Осенью деревья прививал. Нечего сказать, умник! И смех и грех!
«ДОБРОЖЕЛАТЕЛЬ»
Каждый из нас что-нибудь терял в своей жизни.
Мне не было пяти лет, когда я потерял штаны в поле и вернулся домой в одной рубашонке.
Года три назад я позабыл у запруды банку с головастиками и, вернувшись, не нашёл ни банки, ни головастиков.
Этим летом у меня из дому ушла одна черепаха и четыре краба.
Эх, что говорить! Столько добра даже раздарить нелегко, а потерять…
Но ничего: человек что-то теряет, а что-то находит. Например, вместо головастика находит марку с изображением станции метро или вместо крабов натыкается на ежа.
Может и книга пропасть, отчего же нет? Но прямо со стола? Ума не приложу, куда она могла деться.
Ох, сколько я её искал! Даже в мышиной норе копался. И всыпал кошке за то, что она позволила мышам плодиться. Потом ещё целый час беседовал со щенком. Надеялся, что он нападёт на след вора. Но всё было напрасно.
Книга-то библиотечная! А библиотекарша у нас сами знаете какая. Она уже вчера сказала Лали, чтобы я принёс книгу. Куда мне от неё деваться, прямо не знаю!
Только я с такими мыслями вошёл во двор школы, как ко мне бросились Зура, Коки, Дато и Вахтанг — словом, все члены моего отряда.
— В чём дело, ребята? — спросил я.
— Каха! Каха! — Зура еле переводил дух. — Тебя в газете прописали.
— Вот и хорошо! А разве я этого недостоин?
Теперь все четверо заговорили хором: ничего не
разобрать.
— Скажите толком, что случилось?
— В стенгазете нарисована карикатура на тебя, — объяснил Вахтанг.
— Художника уже проучили?..
— Там не только карикатура. Под ней ещё и стихи! — добавил Коки и смущённо потупился.
— Как мы могли проучить художника, не зная, кто рисовал? — развёл руками Вахтанг.
— Значит, и карикатура и стихи без подписи?
— Нет, подписано: «Доброжелатель».
