– Мой дедушка не сразу стал богатым, когда приехал в Штаты. Сначала он трудился на ферме простым разнорабочим… – Кастелло постучал пальцами по специальному кейсу Питера и продолжил: – Шло время, дедушка основал своё дело… И когда он стал достаточно богатым, чтобы иметь собственного водителя, он решил вернуться и выкупить ту ферму, на которой он работал долгие годы. Представляете себе, она до сих пор стоит – невредимая, хранит отпечаток истории…

Кастелло помолчал, задумчиво поглаживая рукой картину Питера.

– Не так давно я был там, – продолжил он, – в тишине старых амбаров и помещений, где десятки лет трудились такие вот работяги, как мой дедушка. Судьба распорядилась так, что именно он выбился в люди, а другим либо повезло меньше, либо… – совсем не повезло. Я посещаю это место, чтобы почувствовать запах истории, дыхание судьбы. Кому-то она даёт с избытком, у кого-то забирает всё. Ощущать это – неповторимое чувство… Теперь я могу одним словом сделать любого человека сказочно богатым, либо разрушить его жизнь, и порой мне бывает страшно сознавать, насколько могущественным может стать человек только потому, что таким боком к нему повернулась судьба.

– Я не думал, что такой человек как вы, мистер Кастелло, верит в судьбу, – удивился Питер. – В прошлую нашу встречу вы говорили, что бизнесменом руководит трезвый расчет, а не эмоции или суеверия…

– Вы правы, Питер, я и сейчас так думаю, – ответил Гай, махнув рукой, – однако, когда я приезжаю на эту старую ферму, со мной происходит что-то, что я не могу описать рационально.

– Чувство безвозвратно ушедшего?

– Можно и так сказать. Я часто думаю о том, что мой дедушка жил на этой ферме довольно большое время, пока у него не появилась возможность уехать в Нью-Йорк. Через какие-то десять лет, он уже мог позволить себе выкупить целую гостиницу на выходные только для себя одного, а в наше время уже я – покупаю самое большое казино в Лас-Вегасе.

– Я ничуть не удивился, когда Марко сообщил мне о вашей сделке, – улыбнулся Питер.

Кастелло вздохнул и с грустью посмотрел на Уильямса.

– Сейчас я могу купить почти всё, что захочу. Независимо от размеров или расположения. У меня дюжина загородных домов, не меньше апартаментов в Нью-Йорке, однако который из них – мой настоящий дом, мистер Уильямс? Каждый раз посещая ферму, я чувствую, что именно в этом месте оставили свой след множество людей, включая моего дедушку – и каждый из них на протяжении целого столетия считал это место своим домом… С годами я понял, что человеку можно дать безумные деньги, но они никогда не дадут «чувство дома», если его на самом деле у тебя нет и никогда не было. Все эти люди работали в ужасных условиях, но были счастливы – и у них всё-таки был свой дом, пускай и построенный из пары балок необработанной древесины, да картонных стен, но это ведь был настоящий дом. Если им задерживали зарплату – они держались, продолжая работать в надежде на лучшие времена, однако, если бы кто-то лишил этих несчастных фермы – они бы погибли. История перемолола бы их, и не осталось бы ни одного воспоминания об этих достойных людях, как и о моём дедушке.

– Ваш бизнес – тоже своего рода воспоминание, – осторожно заметил Питер. – Он ведь вам достался, как последний подарок вашего дедушки, если можно так выразиться.

– Может быть, вот только это, – Кастелло обвёл глазами свой кабинет, – лишь мираж в дрожащем воздухе. Если меня лишить всего этого, что останется в истории от Гая Кастелло-младшего? – взглянув сквозь Питера, он отрешённо сказал: – Недавно я понял, что настоящей ценностью современного человека может считаться исключительно дом. Не «жилая площадь», как наверняка говорит ваша жена у себя на работе, а именно Дом – с большой буквы. То место, в котором ты оставляешь свой след для истории. Место, куда ты готов возвращаться, независимо от того, какое оно: плохое ли, хорошее, с одноместным гаражом или вовсе без него… – ты оставляешь частицу своей души и именно по этой частичке тебя будут судить те, кто придёт после нас…

Гай Кастелло-младший вновь осторожно коснулся картины Питера и взволнованно произнёс:

– Когда я смотрю на вашу картину, у меня возникает знакомое ощущение: чувство дома, которого у меня никогда не было в Америке. Чувство причастности к чему-то большему, чем я сам. Это особенное чувство, которое трудно передать словами… Оно будто…

– Оно будто витает в воздухе, а поймать нельзя? – вставил Питер.

– Мудрые слова, – тихо ответил Кастелло. – Это чувство нельзя получить ни за какие деньги…

Они помолчали.

– Я покупаю вашу картину, – сказал Кастелло, закрыв крышку кейса. Он поправил Рей-Бен на переносице и спросил: – Вы не думали над моей просьбой?

– Мистер Кастелло, похоже, что вы уже нашли себе хорошего художника, – Питер указал в сторону многочисленных репродукций, развешанных по всему кабинету.

– Питер, всё это покупают мои помощники, – нетерпеливо ответил Гай. – Иногда, и мне самому приходится очень много времени тратить на то, чтобы найти интересующую меня картину. Легко нанять копииста, легко нанять иллюстратора… – он звонко щёлкнул пальцами и показал на закрытый чемодан с картиной Пита. – В том-то и дело, что мне нужен не безликий печатный станок, а человек с исключительным образованием, который понимает, что именно хотел донести автор до публики. Вы понимаете, о чём я говорю?

– Да, мистер Кастелло, – нехотя кивнул Питер, – но я не могу поступиться собственными принципами. Я хочу продавать СВОИ картины, а не чужие.

– Очень жаль, – с искренним разочарованием в голосе произнёс Кастелло. – Признаться честно, я всё больше уделяю внимания именно выставочному бизнесу, знакомлюсь с интересными людьми. Многие из них хотели бы приобрести в свою коллекцию некоторые копии известных произведений, которые они видят на моих выставках, но мне совсем нечего им предложить…

– Надеюсь, вы найдёте того человека, который поможет вам решить эту проблему, – участливо сказал Питер и отвёл взгляд.

– Кто знает, кто знает… – задумчиво промычал Гай, принявшись крутить в руках ручку «Паркер», стилизованную под зеленоватый мрамор. Он нахмурился и хитро взглянул на Питера. – Надеюсь, вы приехали сюда не только продать мне свою картину?

– Предлагаете мне сыграть у вас? – ответил вопросом на вопрос Пит, неловко улыбнувшись.

– Почему бы и нет? Марко передаст вам деньги, а дальше – только вам решать, что с ними делать. Открытие прошло совсем недавно, туристов не так много; в вашем распоряжении тысячи квадратных футов, заполненных развлечениями на любой вкус и кошелёк. Вы уже успели взглянуть на наш игорный зал? Марко может провести вам экскурсию…

– Меня проводили сразу к вам, – пожав плечами, он поинтересовался: – Внутри казино такое же огромное, как и снаружи?

– Вы будете удивлены, – энергично закивал головой Гай, – но оно больше, чем вы можете себе представить. Впрочем, если вас ожидает жена, то я не буду настаивать…

– Кэндис осталась в Канзасе, – сухо ответил Уильямс.

– Питер, вы меня удивляете… Вы хотите сказать, что женщина из Техаса никогда не хотела своими глазами увидеть это чудо посреди пустыни? Я знаю многих женщин, которые отдали бы многое, лишь бы оказаться здесь с мужьями на один день.

– Она из религиозной семьи, мистер Кастелло, и у них Лас-Вегас называют несколько иными словами…

– Понимаю, – скривился Гай, – религиозные предрассудки сильны и в наше просвещённое время. Тогда… – он почесал гладко выбритый подбородок и положил руку на телефон, вопросительно взглянув на Питера: – Звоним Марко?

Питер растянул губы в неуверенной улыбке, откинул со лба прядь волос. Его уже ждали деньги. Большие деньги, если Кастелло был верен «своей оценке» его таланта. Часть от этой суммы, – совсем незначительную, – он и вправду может потратить на то, чтобы попробовать сыграть в покер. Всё-таки за последнее время он сильно поднаторел в азартных играх и…

– Звоните, – твёрдо сказал Уильямс.