Зато верных ему журналистов и писателей, композиторов и архитекторов, скульпторов и спортсменов он щедро награждает, поощряет и вообще балует. Стремится прослыть меценатом, которым, в сущности, всегда и был. Для своих. Именно поэтому он и выделил шестимиллионный призовой фонд матчу за шахматную корону. Два миллиона проигравшему, три победителю, и миллион ФИДЕ, чтобы не отщипывали от участников матча. Великодушно, что есть, то есть. И, конечно, ФИДЕ была целиком на стороне кандидатуры Багио. Такие-то деньжищи!

Играть придётся до шести побед. Мы было с Карповым согласились, что безлимитный матч не есть хорошо, однако вот так запросто условия не поменяешь. Разве на следующий цикл, но опять, решать будет Конгресс ФИДЕ, на который и летит наша делегация во главе с Миколчуком. Слишком уж неопределённо — до шести побед. Матч может длиться и шесть партий (ну, теоретически) — и сто двадцать шесть. Трудно всем. И организаторам — взвесить и рассчитать, определиться с расходами и т. п. Трудно и зрителям, особенно приезжающим издалека: каждый хочет посмотреть решающие игры, финал, а кто знает, когда он будет, финал. И нам, игрокам, тоже непросто. После трёх недель игры собственно шахматная сторона невольно тускнеет, игрок включает защитный режим, более заботясь не пропустить удар, нежели его нанести. Так свидетельствует анализ турниров, и потому организаторы стараются уложиться в пятнадцать туров, а лучше бы и короче. При безлимитном матче определенное преимущество будет у того, у кого лучше общефизическая подготовка. Карпова некоторые недалекие люди считают физически некрепким, но это те, кто его не знает. Конечно, он не десятиборец, но на серебряный значок ГТО, пожалуй, сдаст. Как и я. Я повыше сантиметров на десять-двенадцать, он чуть постарше, ему двадцать семь. В общем, оба средней упитанности в полном расцвете сил. Важно, в какой кондиции каждый из нас окажется именно здесь и сейчас. И в этом как раз проблема: отрезок лучшей формы не может длиться долго. Две недели, больше вряд ли. А если матч затянется на полгода…

Летим мы поздно. Не по времени — по дате. Наш вылет планировался седьмого числа — чтобы пройти двухнедельную акклиматизацию, и начать матч, будучи в гармонии с долготой, широтой и высотой Багио. Ан нет, сорвалось. Известные события внесли поправки. Впрочем, официально никаких событий не было. Ни-ка-ких! Чистка партийных рядов, скупо сказал Стельбов. Дело внутрипартийное, людей беспокоить нечего.

Гречко, Кулаков и Мазуров скончались? Дело житейское, маршалу семьдесят пятый год, другие помоложе, но много и самоотверженно трудились, сжигая свечу жизни с обоих концов. Нет, для тех кто в курсе, послание было недвусмысленное, но для всех остальных оно прошло почти незаметно. Лишь те, кто имеет привычку слушать по ночам сквозь рев глушилок всякие вражьи голоса, были в курсе о переменах в ряде министерств и ведомств, но и опять — что им до того? Товарища Тяжельникова направили послом в Монголию. За что? Было бы за что — убили бы, шутили на советских кухнях. Но шутников было ничтожно мало. Ну, в Монголию, так в Монголию, не дрова ведь рубить. И нам-то что до этого?

Вместо Гречко министром стал Устинов, и тут же получил звезду Героя. За подавление мятежа, шептали по кухням. Но даже Би-Би-Си не подтверждала этой догадки. Впрочем, и не отрицала.

И хаоса особого не случилось, и беспорядков никто не видел, но вот с нашей поездкой вышла заминка, потом вторая, и только на флажке вопрос был улажен, визы получены, и теперь мы — летим! Потрепав нервы и себе, и организаторам матча, и соперникам тоже. Карпов уже стал чемпионом без игры, второй раз побеждать без игры было бы не комильфо. И не только без игры, но и без призовых. Чемпион без призовых — это как паровоз без колёс. Пыхтеть может, свистеть может, ехать не может. Не хватает важной детали.

Но теперь-то всё уладилось. Карпов со своей командой давно в Багио. С пятого июля. Обжился, поди. Придышался. С городом познакомился, с окрестностями. Он уже играл на Филиппинах, в семьдесят шестом. Получается, для него это почти своё поле. Ну да ладно, для Карпова везде своё поле, где он только не играл. Публика его любит, да и есть за что: скромен, незаносчив, и результаты показывает обычно либо очень хорошие, либо блестящие. Достойный пример для подражания. И я, по мере сил, подражаю, да. Но не копирую. Шахматам не нужен второй Карпов, одного достаточно. И второй Фишер не нужен. Нигде никто не нужен второй, ни Гоголь, ни Пушкин, ни Лобачевский. Нужны первые. Вот и шахматам нужен единственный и неповторимый Чижик — ну, я надеюсь.

Товарищ Миколчук предлагал мне хорошего врача в команду — я отказался. Спасибо. У нас в команде три дипломированных врача, включая меня, а у семи нянек, как известно, успехи сомнительны. Массажиста предлагал. Спасибо, их у меня две. Повара предлагал, я тоже отказался: повар, конечно, это прекрасно, но перед матчем лучше не экспериментировать. И просто хороших людей предлагал товарищ Миколчук. Спасибо, у вас экстрасенсы есть?

Тут он предлагать перестал, просто сформировал делегацию по своему вкусу. Или не по своему. Но эта делегация — представительская. Ко мне напрямую отношения не имеет.

А играть — нам.

Точнее, мне.

Вообще-то жаловаться не на что. Миколчук и со мной, и с девочками, вежлив и предупредителен. Да что Миколчук — сам Павлов принял нас в своем кабинете, был ужасно демократичен, и обещал всем земных и небесных благ полной мерою. Всего-то и нужно — победить. Какой пустяк для таких славных ребят. И девчат, добавил он поспешно.

Некоторые считают, что Павлова вернут рулить комсомолом, другие пророчат опять же Монголию, третьи подозревают, что от него ждут мирового успеха — ну, не личного, а успеха наших спортсменов. На Олимпиаде? И на Олимпиаде, но Олимпиада будет через два года, неизвестно, кто будет возглавлять Спорткомитет через два года. Сейчас нужен успех, сейчас, в битве за Корону!

Да что Павлов! Я был на Большом Приёме, и сам товарищ Гришин Виктор Васильевич нашёл для меня тёплые слова, сказав, что среди моих боевых орденов найдётся местечко и для ордена трудового. Сказал, и по-доброму улыбнулся.

Вот как!

На столике передо мной сегодняшние газеты. Я их не вижу, но чувствую запах краски — вечерние выпуски. О перестановках в верхах газеты не пишут, о внешней политике пишут сухо и мало, а вот о спорте вообще и о шахматах в частности — пишут, и пишут очень много. Большие интервью не только с шахматистами, а и с артистами, космонавтами, шахтерами, хлеборобами. Все желают мне успеха. «Дави его, Миша» — так непринужденно, по-простому, дает наказ тракторист Иван Полежаев из колхоза «Светлый Путь» Костромской области. Ну, и остальные в том же духе. Как Пересвета на бой с Челубеем провожают.

Судя по времени, мы скоро пересечем условную границу между Европой и Азией. Может, и уже пересекли.

О деньгах разговора не было ни с Миколчуком, ни с Павловым. В смысле — о моих призовых. Может, просто забыли? Ага, конечно. Может, не хотят раньше времени ставить вопрос ребром. Конечно, если я проиграю Карпову, будет нехорошо. Но много хуже — если я у Карпова выиграю, но стану невозвращенцем. Ну да, Ми и Фа остались в Сосновке, но кто меня знает? Вдруг я бессердечный? Решу, что ничто детям не угрожает? Да мало ли вариантов? Вот когда я вернусь, тогда со мной и поговорят. Или не поговорят. Сумма-то для страны мизерная. Стране престиж важнее.

Летим, летим… Арифметическая загадка: расстояние между Москвой и Владивостоком по воздуху шесть с половиной тысяч километров, билет на наш советский самолет Ил-62 нашей советской компании «Аэрофлот» стоит сто тридцать четыре рубля. Расстояние между Москвой и Токио по воздуху семь с половиной тысяч километров, билет на наш советский самолет Ил-62 нашей советской компании «Аэрофлот» стоит одну тысячу двадцать два рубля. Вопрос: почему так дорого?

Ещё и не так дорого: первым классом билет стоит одну тысячу шестьсот пятьдесят восемь рублей восемьдесят копеек! Как точно рассчитали, до копеечки!