– Нет, – половчанка отрицательно тряхнула головой. – Руны ведают жрецы великого Тенгри. Я же не жрицей была и даже не служанкой – чагой. Просто рабой.
– Тогда сотрем от греха… – сорвав пучок травы, Михайла принялся деятельно стирать знаки, к нему тут же присоединилась и Лана.
Вдвоем управились быстро.
– Что будем делать, если явятся? – тихо спросила девушка. – Может, позвать остальных?
– Позовем, если понадобится. – Взяв коня под уздцы, Михайла зашагал к зарослям. – Правда, не думаю, чтоб их было много. Скорее, двое, трое… Зачем им внимание привлекать?
Привязав коней просто накинули уздечки на ветки напарники расположились рядом, в траве. Просто уселись – и никто бы их не увидел, даже если бы очень захотел, высота травы позволяла.
Ударил в нос пряный запах таволги. Защекотали руки бархатные медвежьи ушки. Миша сорвал травинку, протянул между пальцами:
– Петушок или курочка?
Была в детстве такая игра. Если собранные меж пальцами тычинки густы, значит – петушок, если редкие – курочка… или наоборот.
– Ну-у… пусть курочка, – интересно, половчанка тоже знала эту игру! Ну, так половцы всю жизнь среди трав.
– Точно – курочка! – разжал пальцы сотник. – Я загадал – значит, все хорошо будет.
– Ага…
Лана потянулась с чисто детской непосредственностью, зевнула, прикрыв рот рукой. В карих, вытянутых к вискам, глазах ее отразились желтые искорки солнца, золотистая челка упала на лоб.
Красивая девочка, что уж тут говорить… И взгляд такой… лукавый. О-очень опасный взгляд!
– Жарко…
Лукаво щурясь, Лана сняла пояс и быстро стащила верхнюю рубаху, оставшись в одной нижней – из светло-серого полотна с затейливой красной вышивкой – оберегом. Под тонкой тканью виднелись острые пупырышки сосков… Да что там – виднелись, торчали в полный рост!
Не столь уж и маленькая у нее грудь… Да и вообще, с зимы девушка сильно изменилась, покруглела… уже не замухрышка-подросток, но – дева! Не воробышек – лебедь…
Похоже, хитрая половчанка прекрасно поняла, какое впечатление производит сейчас на сотника. Да и не только сейчас…
Снова потянулась, встала на колени, осторожно выглядывая из травы, отвела рукой ромашки…
– Пусто, господин сотник!
– Да я вижу…
– Ой! Шершень!
И в самом деле, вокруг кто-то тихонько зажужжал, что-то полосатое залетало кругами – шершень? Шмель? Оса?
– Ты не шевелись просто, – предупредил Миша… Однако уже было поздно… Девчонка взмахнула рукою и вскрикнула:
– Укусил, гад! Прям под лопатку! Рубаху прокусил… Бо-ольно. Надо бы жало вытащить… Да поглядеть. Поможешь, господин?
– Ну…
Михайла не успел произнести и слова, как его спутница уже оголила спину, задрав рубаху по самое некуда…
Обернулась, стрельнула золотисто-карим глазом:
– Ну? Есть там что? Потрогай… Ниже… да, да… Ой, вот здесь больно!
Никакого укуса, честно говоря, Миша и не заметил. Просто погладил девушке спинку, раз уж просила…
– Да ничего там нет!
– Это от твоих рук, господин… они такие ласковые… такие…
Их взгляды встретились… Юноша и дева поняли друг друга мгновенно, ведь хотели-то они сейчас одного – друг друга!
Внезапно вспыхнувшая страсть электрической искрой пронзила обоих… И вот уже губы слились в поцелуе – терпком и пряном, как запахи степных трав…
Лана так и осталась на четвереньках. Погладив нежную девичью спинку. Михайла стащил с половчанки порты, положил ладони на талию, Лана подалась назад и тихонько застонала.
А потом разлеглась в траве, усталая, но довольная… улыбнулась и вдруг прижалась ухом к земле, прислушалась…
– Кто-то скачет! – в голосе девушки прозвучала тревога.
Напарники быстро оделись, осторожно выглянули из травы, увидев подъезжающих к истукану всадников.
Их было двое – половцы, сыны степей. Верхом на приземистых лохматых лошадках, оба чем-то походили друг на друга: безбородые, с тонкими вислыми усиками, в одинаковых коричневатых кафтанах с желтой тесьмою, надетых поверх рубах и плотно облегающих торс. Из-под закатанных рукавов кафтанов виднелись длинные узкие рукава нижних рубах.
На обоих – войлочные остроконечные шапки с загнутыми вверх полями. Узкие порты – скорей, просто ноговицы – заправлены в высокие сапоги, прикрепленные к поясу узкими кожаными ремнями. Из оружия Миша заметил сабли, боевые топорики и притороченный к луке седла саадак с луком и стрелами.
– Что будем делать? – тихо спросила Лана.
– Брать!
– Двоих?
– Можно и одного… Поглядим, кто тут у них за старшего. Пока – тсс! Наблюдаем.
Между тем всадники озадаченно закружили вокруг каменной бабы, явно что-то высматривая… Ну ясно что. Послание. Знаки! Которых уже не было стараниями Миши и Ланы.
Вот один что-то повелительно бросил другому. Тот спешился, склонился… Обернулся и с обескураживающим видом развел руками.
– Пешего – уберешь, – шепотом приказал сотник. – Старшего возьму на себя.
Половчанка спокойно кивнула. Оба подползли к лошадям. Лана ловко вытащила из саадака лук и несколько стрел…
– Только обязательно попади! – вскочив в седло, напутствовал Миша.
Лана широко улыбнулась:
– Не беспокойся, господин сотник. С такого-то расстояния и ребенок не промажет.
– Ну, тогда давай… Хэй-я-а!
С диким выкриком сотник бросил коня в галоп, на ходу выхватывая меч. Главное было не дать врагам применить луки…
Завидев непонятно откуда взявшегося всадника, половцы переглянулись. Пеший тут же подбежал к коню, вскинул ногу в стремя…
Пущенная Ланой стрела с хищным посвистом впилась ему в спину! Бедолага вскрикнул, упал… Мохнатая лошадка жалобно заржала, убегая в степь.
– Молодец, девчонка! И-и-и… йе-х-ха!
Половец едва успел подставить саблю под мощный удар сотника. Хиленький клинок не выдержал – треснул, меч все же помассивнее, помощнее! Однако вражина тут же выхватил из-за пояса топорик и сразу нанес удар, целя нападавшему в лоб. Да не тут-то было! Миша тоже не лыком шит – увернулся, ударил мечом… мимо! Главное было сейчас не войти в ярость, чтобы случайно не убить… А то кого потом пытать прикажете? У мертвеца-то уже не спросишь.
Сотник обрушил на врага целую серия ударов, и в эту неудержимую разящую мельницу угодило древко топорика… Треснуло! Половец выхватил нож. О, это парень вовсе не собирался сдаваться, бился до последнего, как и подобает настоящему степному витязю!
Михайла взвил коня на дыбы, опрокидывая невзрачную лошадку… Сам тут же спрыгнул с коня, подбежал, ударил поверженного врага кулаком в челюсть…
– Ну… как-то так, – глядя на потерявшего сознание «языка», сотник подул на кулак – ушибся.
А между тем уже и Лана оказалась рядом, спешилась, принялась вязать супостата.
И тут вдруг вновь послышался стук копыт. Кто-то скакал… Еще двое!
Сорвав привешенный к луке седла арбалет, сотник прищурил глаза:
– Лана! Лук к бою.
Глава 3
Половецкие степи Дешт-и-Кыпчак, май – июнь 1129 года
– Кажись, свои, господине, – упав в траву, Лана присмотрелась к всадникам и сняла с тетивы стрелу. – Ну да, свои. Наши. Сотник уже и сам опознал быстро приближающихся конных воинов – Ермил и Войша. Мудрено не узнать – оба приметные, Ермил – смуглявый, как грек, Добровоя же… Ладно, помолчим – ее красоту далеко не все понимали.
Придержав коня, Ермил осмотрелся и, приложив ладонь к губам, закрякал уткой.
– Кря-кря! – поднявшись на ноги, усмехнулся Михайла.
Свистом подозвав коня, сотник уселся в седло, то же самое сделала и половчанка – только куда быстрее, с непостижимой степной грацией и ловкостью.
Подбоченясь, сотник молча ожидал доклада. Связанный пленник, дожидаясь своего часа, валялся рядом, в кустах.
Войша и Ермил переглянулись и дружно вздохнули.
– Судя по вашему виду – хороших новостей нет, – негромко промолвил сотник.
– Какие там хорошие… – смуглый десятник махнул рукой. – Славку убили… Изяслава…
