Окон в комнате не было. Лишь серые стены, по которым тонкими линиями расползались орлеанские узоры. Лампы в помещении отсутствовали, но, вопреки логике, было светло. Мужчина поглаживал подбородок, задумчиво смотря перед собой. Будто осознав что‐то, он встрепенулся, взгляд его ожил. Мужчина плавно поднялся к потолку. Кресло тем временем стало спускаться на пол, и спустя минуту мужчина уже коснулся ногами поверхности.

Встав, он взглянул на правую стену. Серый материал быстро преобразился в зеркальную поверхность. Мужчина подошёл к ней и стал пристально вглядываться в собственное лицо. Вроде это был он, но одновременно и нет. Как будто что‐то чужое присутствовало в его внешности. Он поочередно узнавал то нос, то глаза, то волосы. Но как только две части мозаики совпадали, третья вновь становилась непохожей и не подходила к двум другим.

В голове мужчины раздался голос: «Наблюдающий Везу, до проверки блоков памяти осталось пять хан». Голос был не мужским и не женским, что‐то среднее между первым и вторым. Человек не понял, что за пять хан его ожидали, но отчего‐то точно знал, что они равны примерно двум минутам.

Вся стена, что до этого была зеркальной, в один момент растаяла как мираж. Перед мужчиной предстал длинный коридор. Как только наблюдающий шагнул за порог, стена за ним вновь появилась, так же быстро и бесшумно, как и исчезла.

«Наблюдающий Везу, требуется проверить блоки памяти в секторах: Сеньбэй, Астра, Протей…» – голос в голове мужчины произносил бесконечное число названий. Они были не знакомы наблюдающему и не вызывали никаких ассоциаций с информацией, которую он знал. Но по какой‐то причине Везу понимал, что и где ему нужно сделать. «Виктория» – за это слово разум наблюдающего зацепился. Окружающие его предметы в тот же миг начали перестраиваться, образуя подобие комнаты внутри комнаты, такая матрёшка из коробок. У человека возникла мысль, что такой развёртки слишком мало, чтобы добраться до выбранного сектора, и тогда пространство вновь увеличило свою мерность и раскрылось в объёмный пятиугольник, где каждая стена была проходом в следующую комнату. Мысль Везу вновь повторилась, круг замкнулся.

Вырваться из него получилось лишь благодаря голосу в голове наблюдающего. К тому моменту пространство превратилось в бесконечно повторяющиеся коридоры, комнаты, кабинеты и залы. Везу находился в середине этого, а вокруг него, казалось, была сфера, состоящая из ячеек, что соединялись между собой.

«Наблюдающий Везу, если вы не прекратите отдавать команду развёртывать пространство, то генератору материи перестанет хватать мощности и он выйдет из строя. Прошу вас немедленно остановиться, иначе вас заменят». Эта фраза в голове Везу прозвучала как гром, что он недавно слышал. Внутренняя речь сама собой остановилась. Мысль замерла, как испуганная лань. Пространство быстро свернулось в привычное трёхмерное. Правда, теперь наблюдающий был не в коридоре, а в большой комнате. В центре помещения – огромный трёхмерный ромб, по-научному – октаэдр[12]. Тонны проводов спускались от него, как водопад. Они опадали вниз и устилали пол комнаты, голые стены которой были из металла сизого цвета. В них не было ни тонкости линий, ни изящества, ни сложности, как в комнате наблюдающего. Скорее, напротив, нарочито упрощённая до предела грубая архитектура.

В помещении было довольно темно, единственным источником света служил сам октаэдр. Свет исходил из его граней, которые, по-видимому, были стыками.

«Наблюдающий Везу, блок памяти «Виктория» содержит тридцать пять миллионов двести шестьдесят восемь тысяч один повреждённый сектор. Все находятся в эре Земли».

– Сколько у меня есть времени?

«Сто двадцать пять хан (примерно один час), если вы хотите успеть выработать норму за сегодня».

Везу поджал губы. Дурацкая норма, которую необходимо выполнять, не давала расслабиться.

– Открыть.

«Наблюдающий Везу, здесь древний тип управления».

– О Хаасан, да что же это за счастье – иметь дело со старой технологией!

Мужчина оглядел устройство. Найдя небольшую панель, он приложил к ней руку. Машина недовольно загудела. Плоскости стали раздвигаться, и перед наблюдающим предстали внутренности старой технологии. Они были сложные. Огромное количество проводов, разъёмов и плат, светящихся пластин (так называемых первых световых дисков). Тем не менее Везу без труда ориентировался в архитектуре устройства.

Поочерёдно включая и выключая диски, наблюдающий видел, как на отдельных накопителях на несколько секунд появлялись красные точки – это было явным признаком того, что память в хранилище имеет «битые» сектора. Выбрав все повреждённые диски, наблюдающий внимательно осмотрел пластины.

«Как эта древность вообще могла быть витком нашего развития?.. Немыслимо».

«Наблюдающий Везу, вы тратите драгоценное время рабочей смены на пустые размышления. Прошу вас приступить к осмотру».

Наблюдающий полусидел-полулежал, опершись спиной на внутренности раскрытого трёхмерного ромба. На его коленях кольцами, будто большая змея, лежал толстый серый шнур, что слегка согревал тело. Провод расщеплялся в самом конце и подключался к небольшой установке размером с ладонь человека. Предмет представлял из себя небольшой постамент с несколькими рядами, в которые были подключены четыре светящиеся пластины, похожие на дискеты. Пластина, данные которой он просматривал, медленно мигала зелёным светом. Как только сознание наблюдающего переходило между пластинами, его тело вздрагивало, словно в испуге.

За тёмными линзами очков не было видно глаз Везу. Они словно специально прятали от любого случайного прохожего страшную картину. Глаза бешено носились из стороны в сторону. Зрачки только и успевали расширяться и сужаться. Как будто за счёт глаз мозг пытался увидеть то, что происходило сейчас внутри него, те образы, которыми он внезапно наполнился…

Каждая минута тянулась мучительно долго. В голове Везу, после того как он отсмотрел все диски памяти, творилась самая настоящая неразбериха. Старые, даже древние, чужие воспоминания наполняли его память. Они конфликтовали с родными знаниями Везу, отчего ему теперь приходилось нелегко.

«Ах, дивное было время! Люди могли жить на поверхности планет. Подумать только, ПЛАНЕТ!»

Затем привычный внутренний голос Везу исказился и стал более низким:

«А вдруг это была иллюзия, может, никаких планет и вовсе никогда не существовало?.. Что, если все поколения всегда жили на этой станции?.. А то, что было рассказано, – ложь, заговор против нас, чтобы мы не скинули со своих плеч проклятого тирана? – Голос повысился и стал женским. – Да, именно. Именно он, тиран. Он следит за каждым шагом и мыслями. Он не даёт нам жить так, как мы хотим».

Разрываемый старыми воспоминаниями и ожившими голосами, наблюдающий Везу пошатнулся. Закрыв лицо рукой, он опёрся о стену. Холодный металл пощипывал кожу. Веки отказывались смыкаться, слёзы текли ручьём.

Не будь Везу прекрасно образован, его личность пала бы под таким натиском, а затем всё смешалось бы в один гремучий коктейль спутанного замутнённого сознания.

О, как была сладка та «правда», что хранилась тысячи миллионов лет в этих дисках памяти! И как ей повезло всплыть именно сейчас. Ведь Везу никогда не видел планет вживую. Как и не застал он газовых огненных шаров, что парят где‐то в пространстве и согревают своим огнём всё вокруг. В силу этого поверить чужим воспоминаниям было очень и очень легко.

Но в какой‐то момент в голове Везу проснулось самое страшное и сильное оружие наблюдающего. Оно состояло из трёх вещей: недоверия ко всему, желания узнать истину и умения задавать вопросы. Со всей своей мощью он обрушил это оружие на ложные знания, и уже через пять минут всё было кончено.