– Ещё раз спасибо за ваш маленький подвиг и за хорошо проведённое время.

Зуев посмотрел на прощающуюся с ним девушку. В ярких лучах солнца блестели лужи. Тротуары в некоторых местах стали подсыхать. Стая голубей важно расхаживала рядом со входом в торговый комплекс, не обращая внимания на людей. Пётр Зуев не пошёл на остановку. Вместо этого он неспешно зашагал по аллее. Домой ему идти не меньше сорока минут, и он рассчитывал подумать обо всём, что с ним сегодня случилось.

На горизонте бушевал закатный огонь. Облака над городом были объяты бордовым пламенем. Небо превратилось в один большой костёр, который, правда, уже затухал, истратив топливо. Облака – алеющие угольки – смешивались с тёмными отсветами ночи, приобретая фиолетовый оттенок и окрашивая в темно-пурпурный цвет дома, дороги и улицы.

Зайдя в квартиру, Пётр Зуев разулся и в несколько шагов оказался у кухонного стола, поставив на стул пакет с провизией. Пётр покупал в основном бакалею[9]. Но иногда в его холодильнике появлялись мясо и молочка. Овощи и фрукты Зуев ел только по выходным, в награду за рабочую неделю.

Ах, было время, когда, вернувшись домой, Пётр Анатольевич видел новое полотно. Иногда картина была не совсем закончена, и творец крутился вокруг своего произведения в попытке разглядеть и перенести на белую бумагу тот образ, что возник в его голове. Пётр обычно не тревожил А.З. за этим занятием и просто проходил в кухню, тихо ставил пакеты, а затем возвращался обратно и любовался. Привычка первым делом приносить пакеты с продуктами к столу осталась с Зуевым до сих пор…

Говорят, на три вещи можно смотреть бесконечно: на текущую воду, горящий огонь и на то, как трудится мастер. Но пословица лукавит. Была в жизни Зуева ещё одна вещь, на которую он точно так же мог смотреть бесконечно. Это картины А. З. Когда он смотрел на них, то легко погружался в воспоминания, и жизнь, которая окружала его сейчас, словно вставала на паузу, а он вновь и вновь мог проживать счастливейшие моменты юности. Сегодня напротив входа не стояло никаких холстов, а живой след мастера давно растворился во времени. Но до сих пор вместе с закатными лучами в квартире Зуева снова и снова возникало терпкое послевкусие тех времён…

Подойдя к входным дверям, Пётр включил свет. В тёплом свете ламп рассеялись миражи прошлого. Зуев разделся. Ему нужно было приготовить ужин.

После еды Пётр сел за проверку домашних заданий. Какая‐то жалкая пара тестов отделяла его от вечера выходного дня. Приподнятое настроение намекало, что Зуеву нужно посмотреть что‐нибудь интересное, какой‐нибудь фильм или сериал. Досадно, что оно не было конкретным. Что‐нибудь, и всё тут. Спустя час и сорок проверенных тестов, когда след красной ручки не успел просохнуть на последней работе, на маленькой табуреточке перед кроватью уже стоял ноутбук. Ещё секунда – и вентиляторы натужно загудели, подавая в корпус прохладный воздух. Пара кликов встроенной мыши – началась загрузка. Пётр вышел из комнаты, устремившись на кухню. Ему предстояло приготовить свой воскресный десерт.

Аккуратные кубики адыгейского сыра один за другим падали в тарелку к ранее отобранному и помытому винограду. По правде говоря, такие пиршества Зуев устраивал обычно по воскресеньям, в качестве небольшого вознаграждения за всё, что он делал в течение недели. Но сегодня, как ему казалось, был особенный день. Потому он разрешил себе этот маленький праздник пораньше.

В комнату Пётр вернулся уже с тарелкой. В деревянной посудинке лежала небольшая гроздь зелёного винограда, а вокруг неё с художественной небрежностью были разбросаны кубики сыра. Зуев поставил тарелку на пол, рядом с табуретом, а сам сел на кровать.

На экране компьютера заканчивалась загрузка сериала под названием «Пространство». Раздевшись, мужчина поудобней устроился на кровати и поднял к себе тарелку. Подождав пару минут, он потянулся к компьютеру и включил воспроизведение. На экране появилась планета Земля, усеянная огнями городов, фоном заиграла музыка. Приятная космическая мелодия. То были скрипки, что нежно отыгрывали свою партию, их едва можно было различить за безжалостной компьютерной обработкой. Медленно набирая темп, музыка всё ярче отражалась в сознании, стремясь достигнуть крещендо[10]. И вот в мелодию ворвались новые инструменты: это были треугольники, что в три такта, словно маршируя, разыгрывали свои роли. Звуки стали сливаться в сложную, хотя и понятную мелодию – мелодию космоса. Но всё это было лишь дымом, огнём же выступало женское соло. Пётр не смог разобрать язык, но заметил, что он очень напоминает что‐то среднее между датским и шведским. Пока он думал об этом, вступительная заставка почти закончилась; впрочем, она и не была длинной. На экране остался одинокий человек в скафандре. Он медленно плыл в чёрном пространстве, и в забрале его шлема отражалась огромная махина – Юпитер, что взгромождалась вверх по орбите, возносясь над маленьким человеком.

…Часы показывали половину первого ночи. В маленькой спальне Зуева мирно работал ноутбук. Он давно загрузил все серии, успев прокрутить первые две, и спокойно, раз за разом включал беззвучное превью[11] третьей серии. Тарелка, уже, правда, без сыра и винограда, стояла на полу. Пётр Анатольевич крепко спал. В комнате были слышны лишь два мерных дыхания. Человеческое, иногда прерывистое, и машинное – вечный нерасторопный вдох. Вновь и вновь прохладный воздух наполнял лёгкие кислородом, а медные трубки – прохладой. Вновь и вновь горячие потоки исторгались наружу как человеком, так и компьютером. Поразительными были эти два существа. Первое – многоклеточное создание, прошедшее через множество витков эволюции и считающееся её венцом и вершиной развития. И второе – лишь маленький шаг к появлению чего‐то большего.

Шёл дождь. Капли падали из серых туч, словно снаряды, выпущенные из катапульты. Разгоняясь, они расшибались о траву, прибивая к земле небольшие растения. Оглушительным гулом завывал ветер, затихая во вспышках света. Звуки будто выключались вовсе. Правда, затишье это было на какую‐то долю секунды и прерывалось оно столь же внезапно, сколь начиналось. Гром раскатывался по округе, сотрясая пространство своей мощью. Вслед за ним, как цыплята за курицей, неслись отзвуки. Канонада быстро стихала, всё вокруг вновь заполнял звук дождя, что стучал по траве и листьям. Всё начиналось сначала.

Что это было за место? Что это был за мир? Наблюдающий точно не знал. Были ли это отголоски из тех, самых первых времён или же это лишь жалкая подделка, что воссоздана по обрывкам того времени?.. Но и эти обрывки были очень и очень ценны. Мужчина потёр указательный палец большим, и от его висков отсоединились две маленькие золотые пластинки. Звуки и картинка исчезли. Он снова сидел в комнате один. Прежние ощущения датчиков и контроллеров внутри его головы, которые реагировали на запросы мозга и передавали нейронные последовательности элементам окружения, усилились. Лёгкое покалывание от выполнения нескольких задач быстро приводило его сознание в чувство. Но на этом нельзя было останавливаться, и, подобно пробуждающейся станции, мозг, напичканный электроникой, начал оживать.

Сначала подсистемы, не требующие особого контроля и большого количества энергии, а затем и самые энергоёмкие процессы пробудились. Покалывание сменилось подобием еле слышимого гула, смешанного с ощущением, что мозг… вибрирует.

В углу помещения стояла капсула глубокого восстановления. Приветливо мигая, когда на неё смотрели, она всем своим видом старалась привлечь внимание. Стол, за которым сидел мужчина, был без ножек – такая ровная хромированная доска, висящая в воздухе как по волшебству. Впрочем, мужчина, точно так же как и стол, парил в пространстве. Ещё одна серебряная пластина, растянувшись тонким слоем, приняла точные изгибы тела человека, все его изломы, выступы и впадины и теперь идеально поддерживала его со спины. Скрывшись за контурами тела, она создала иллюзию парения…