Возможно, некоторые читатели будут озадачены столь положительным отношением Фридриха Энгельса к поэту и человеку Фрейлиграту. Может быть, они вспомнят его статью «Ретроградные знамения времени», написанную в 1840 году, и его переписку с Марксом, женой Маркса и с Вейдемейером, в которых Фред критикует и разоблачает мелкобуржуазные уклоны Фердинанда, гневно называя его то «жирным филистером Фрейлигратом», то «безвольным ослом» Фрейлигратом. Может быть, они вспомнят его письмо к Женни Маркс от 22 декабря 1859 года, в котором есть слова: «На всю фрейлигратовщину я форменным образом зол…» Мы спешим напомнить этим читателям, что действие нашего рассказа развивается двадцатью годами раньше, в те далекие годы молодости, когда между Фридрихом и Фердинандом не было политических разногласий, когда их сближало высокое искусство, и только оно. Тогда Фрейлиграту было всего лишь двадцать восемь лет, а Фреду едва исполнилось восемнадцать; в то время оба они были только поэтами, любившими друг друга и влиявшими друг на друга. Мы просим читателей вспомнить известное стихотворение Энгельса «Бедуины», написанное всецело под влиянием Фердинанда, несмотря на отрицательное отношение Фреда к «поэзии со львами», а также достаточно известные стихи Фрейлиграта:

рожденные прямо из мысли Энгельса, что поэт не может создать ничего значительного, пока он не сроднится с настоящей немецкой поэзией. Бурные годы взаимных обвинений и обидных эпитетов еще далеко впереди, и поэтому в нашем повествовании Фред и Фердинанд по-настоящему хорошие друзья, питающие уважение и доверие друг к другу. Молодость всегда чиста и великодушна. Среди саженцев не живут дикие звери, а в цветах не бушуют метели…

«Мадам Тю-тю» отлично понимает это и пока загнала свою свору в клетки. Она терпелива и подождет. Пусть саженцы станут деревьями…

И все-таки контора совершила одно полезное дело. Она ввела Фреда в общество. Это произошло совершенно неожиданно для нее, без всякого старания с чьей бы то ни было стороны. Однажды утром она сказала молодому служащему: «Сегодня вечером торговец Якоб Зигрист из Амстердама устраивает в городском доме прием. Вы будете представлять там нашу фирму. Черный фрак обязателен!» Фридрих удивленно поднял голову. «Возлагаются ли на меня какие-то особые надежды?» – спросил он. «Нужно своей обходительностью, – строго ответила контора, – произвести хорошее впечатление. Особенно на этого господина Зигриста, с которым нам предстоит заключить сделку…» Юноша усмехнулся с чуть заметной иронией. Значит, сегодня вечером на светском рауте его подвергнут всестороннему осмотру и проверке. Ничего не скажешь, занятное дельце предстоит. И, глядя конторе прямо в глаза, Фред проговорил:

– Благодарю, мадам! Постараюсь!

После обеда Фридрих не пошел на работу, чтобы успеть подготовиться к приему. Он помылся, тщательно причесался, привел в порядок ногти. Одеваться ему помогала фрау Элиза, стараясь не помять накрахмаленной манишки и черного фрака, сшитого несколько месяцев назад в Манчестере по последнему слову английской моды. Внимательно оглядев себя в зеркало, молодой господин натянул белые перчатки, сунул под мышку тросточку и отправился в столовую, чтобы представиться отцу. Фабрикант быстро и внимательно осмотрел его с ног до головы еще когда он, сопровождаемый матерью и сестрой, спускался по лестнице и подумал, что это самый красивый из Энгельсов, который когда-либо рождался в их старом доме. Он потер в восторге руки и обратился к жене: «Должен признаться, мадам, вы создали действительно что-то прекрасное!», затем схватил сына под руку, подвел к одному из стульев, торжественно уселся против него и дал несколько банальных, но полезных советов.

– Итак, дорогой Фред, – начал ласково он, – сегодня ты самостоятельно войдешь в светское общество. Можно сказать, это будет первое боевое крещение. Хотел бы, чтобы твое присутствие на приеме сделало незаметным мое отсутствие. Держись так, чтобы все видели в твоем лице истинного Энгельса и хозяина. Забудь, что вчера ты был учеником, и думай, что сегодня ты уже что-то, а завтра будешь всем. Не говори много и без толку, не забывайся, если даже какая-либо молодая дама, прикрываясь веером, многозначительно улыбнется тебе или когда тебе предложат шоколадный торт. Все должны почувствовать, что ты господин, в кармане которого лежит не только носовой платок, но и тяжелая связка ключей. Думаю, что внешность твоя произведет впечатление, но важно не быть рассеянным и непрерывно следить за собой. Надеюсь услышать утром достойный отзыв о моем сыне и наследнике…

Фридрих учтиво поклонился, что-то невнятное пролепетал в ответ на отцовские наставления и направился к выходу. Там его обняла мать, поцеловала в щеку и нежно шепнула:

– Желаю успеха, Фред!

Как только сын вышел, отец устало опустился в кресло и тихо проговорил:

– В добрый час, коллега!

В парадный зал городского дома Фред вошел без предварительного объявления о прибытии. Почти все гости уже собрались и стоя тихо беседовали, разбившись на небольшие группы у столов и белых мраморных колонн. Юноша легко поклонился собравшимся и направился в центр зала, где находился господин Зигрист, организатор этого строго делового вечера. С важностью стоя между супругой и дочерью, голландец смотрел на приближающегося молодого гостя, явно любуясь его стройной и элегантной фигурой. Фридрих остановился в двух шагах от хозяев, еще раз поклонился и проговорил на чистом голландском языке:

– Имею честь представлять фирму «Эрмен и Энгельс», производящую хлопчатобумажную пряжу и ткани. Приветствую вас от своего имени и от имени отца, главного акционера фирмы. Позвольте отрекомендоваться: Фридрих Энгельс-младший.

Все Зигристы от удивления широко раскрыли глаза. Обе дамы одновременно произносят восторженное «О-о-о…», а господин коммерсант поспешно протягивает Фреду обе руки.

– Вы превосходно владеете голландским. Позвольте пожать вам руку…

Фред здоровается с коммерсантом, целует руку его супруге и сдержанно кланяется дочери. Очарованная его манерами, фрау Зигрист любезно говорит:

– Вы заставляете меня вспомнить Париж, месье. Приемы в «Пале рояль» и молодых аристократов из Версаля…

Энгельс взглянул на хозяйку, затем окинул взором дочь и ответил уже на французском:

– Две такие прекрасные женщины, как вы, мадам, заставляют быть парижанином…

Фрау Зигрист громко засмеялась, а фрейлейн Зигрист зарделась от смущения. Захохотал и господин Зигрист, который тут же обратился к своему молодому гостю:

– Буду рад, господин, если моя дочь проведет этот вечер в вашем милом обществе.

Фридрих вновь перешел на голландский:

– Благодарю за высокое доверие, уважаемый господин. Надеюсь, что фрейлейн не будет скучать и сожалеть.

И юноша подал руку фрейлейн Зигрист. Пересекая рядом с ней залитый светом зал, он мысленно говорил себе: «Думаю, отец будет доволен!»

Появление Фреда в светском салоне вызвало неожиданное волнение приглашенных вуппертальцев. Среди гостей прокатился общий тревожный шепот, заставивший дрожать маленькие огоньки множества свечей в серебряных подсвечниках. Десятки холеных рук поднесли лорнеты к глазам. Дамы и барышни ахнули от удивления и восхищения, а мужчины поглядывали на все происходящее с нескрываемым недоумением. «На прием без папы и мамы? – шепчут женщины. – О-хо-хо, значит, юноша уже совершенно самостоятелен!», а мужчины острят: «Как видно, старый дьявол пускает в обращение сына. Еще один Энгельс вступает в бой…» И имя Фреда не сходит с уст собравшихся. Благоухающее общество на все лады склоняет его, готовое сжевать, как сочный бифштекс, или обсосать, как лакомую косточку. Это имя – главное блюдо на этом вечере, и любители полакомиться, не церемонясь, занялись «делом». Чихая, кашляя, они перемывали его косточки.