Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

– Не беспокойтесь мисс. – смягчал атмосферу старик Редклиф.

– Недавно я обеспокоилась, услышав утверждение одной своей подруги. Так вот, случилась у нее беда, и я по-доброму решила посоветовать решение ее проблемы при помощи священного писания. И что вы думаете, я услышала в ответ? Она сказала, что это всё устаревшее и никак не подходит под современную действительность. Она сильно огорчила меня таким замечанием, и воспрянули тогда во мне некоторые нотки протеста. “Ты считаешь, что добродетели устарели, а страсти, они искоренились, изменились?” – спросила я ее, и подруга задумалась и провозгласила лаконично – “Нет, всё по-прежнему”. “Это означает, что и добрые дела остались прежними, время тут ни причем, а оправдания всегда искали и будут искать, уверена и сотни лет назад люди говорили также как ты, поэтому, дорогая, не воротись, прими заповедь в свое сердце”. – так я поставила жирную точку в нависшем серьезном вопросе. И вообще меня просто кипятят надменность и самоуверенность некоторых людей.

– Вы вполне уверены, мисс.

– Порою жуть, как раздражают, особенно в те моменты, когда нужно стать ласковой кошечкой, но не могу, у меня столько неурядиц, да еще и вдобавок часы износились. Я требую от вас скорой работы, притом знаю, если сломана деталь, то, с превеликим трудом вы сможете отыскать ей замену. Ведь экземпляр редкий, не какая-нибудь безделушка из сувенирной лавки. Всё же, хотелось бы поскорей, они мне так идут. Замечательный аксессуар к вечерним платьям, а их у меня предостаточно.

– Не сомневайтесь, мисс, приходите ровно через три дня, либо каждый день, проверяя, только тогда вы сможете уточнить степень поломки, ведь сейчас определить невозможно, потому точных сроков не могу сказать.

– Приду, если позволит распорядок дня. Может быть завтра, послезавтра. – говорила леди осматриваясь. – Вижу, у вас имеются настенные часы, давно хотела приобрести релитет за умеренную плату, думаю, это возможно.

– Конечно, богатый ассортимент, взгляните.

– Покажите, буду весьма польщена.

Натаэль всё то непродолжительное время с жадностью слушал стоя за дверью, ловя каждый доносившейся звук. Прилепился к дереву ухом, прижался щекой, внимательно внимал голосам, особенно голос леди показался интригующе увлекаемым и чарующим, даже холодок пробежал по его телу, он совсем позабыл о своих обязанностях, подслушивать оказывается иногда куда поучительней, чем ничего не знать. Толком и не осознав истинную причину столь притягательного отношения, он, дабы не пропустить ни слова, неудачно облокотился на дверь, отчего та своевольно отворилась, заведомо не предупредив. Отчего Натаэль падает на пол. Выглядела эта сцена довольно комично. Дедушка, сразу распознав, в чем дело, не растерялся.

– А вот, смею вам представить, часовщик Натаэль Редклиф, юный мастер, немного неуклюжий, но прекрасный ювелир в отношении мелких деталей. Достаточно прилежен. Однако с крупными вещами, как правило, дело у него обстоит весьма трагично.

Генриетта некоторое время рассматривала юношу, так внезапно появившегося, который ощущая на себе всю глупость ситуации, явно мечтал испариться, либо притвориться ковриком, и чтобы леди непременно отвела свой столь пристально изучающий взгляд. Дабы разрядить обстановку мистер Редклиф начал демонстрировать настенные грузные часы всех мастей и родов, леди кажется, отвлеклась, а юноша сумел ретироваться, то есть встать, отряхнуться, потупить глазки в пол и “закопаться в землю”.

– У вас замечательный внук. – провозгласила Генриетта. – Столь молод, а уже славится в числе лучших мастеров, если судить по газетным вырезкам. Всегда знала, важны лишь те лета, которые наполнены смыслом. Вот я лично не могу похвастаться достижениями, может быть у меня всё еще впереди.

– Извините его, он не особо разговорчив, особенно в обществе дам, стеснение знаете ли. – отмахивался старик.

– Скромность украшает и укрощает пылкие сердца. Пожалуй, я передумала на счет часов. Они мне не нужны. Просто почините мои наручные часики. Оставляю вам, вот, с надеждой на скорую починку. Я не могу более смущать мальчика. Недавно я выучила фразу на латыни, но всё не было возможности продемонстрировать публике. Benedicite. Кажется, не ошиблась. До скорой встречи. – произнесла леди напрощание.

– Benedicti benedicentes. – ответил дедушка, взглянув на внука, лишь вздохнул протяжно, ко всему давно привыкший, не роптал. Вручил заветные часики юноше, некогда облегавшие изящную женскую ручку, кажется, они еще сохранили тепло, но безжизненны, стрелки остановились. На том их судьба определилась.

Пораженный Натаэль еще долгое время судорожно теребил часики в руках, что послужило причиной в некотором незнакомом испуге, он не мог понять, ведь всё кажется обычным, но та леди вовсе иная, не покидает его мысли и почему-то так бешено колотится сердце при одном упоминании о ней.

Потому он оставил поиски философского камня, ведь красный дракон трудно добываемый ингредиент. Юноша утешал себя знанием, заключенным в ее словах, в обещании навещать и проверять проделанную починку, вот только именно это юноша не торопился делать, потому что после она уйдет, но и расстраивать леди, безусловно, было бы неприлично, как впрочем, и лгать ей. Он решает пойти путем aureo mediocritas, чинить часы, но медленно, аккуратно, со знанием дела. Мгновение потрясло его, в жизни их было не так много, чтобы считать по пальцам. Спокойствие юноши окончилось с появлением пылкой странной дамы в его жизни.

Творить из отдельных кусочков нечто цельное ему особо нравилось, в то время он полностью забывал себя, будто не имея тела, лишь духом единым соединял поврежденный механизм воедино. Он полностью отрекался от собственного я, концентрировался на воссоздании из праха былых материй, тогда лишь ход стрелок пробуждал Натаэля. Вскоре он принялся за работу, в полумраке, согнувшись, разглядывал пристально дивный женский аксессуар, прежде ему не доводилось прикасаться к столь утонченному предмету, впрочем, и сам он не был поклонником грубости, его взгляд всегда останавливался, как правило, на изящных линиях и формах. Открутив крохотной отверткой совсем микро шурупчики, он отодвинул своеобразную заднюю крышку и его глазам предстал целый неповторимый мир, целый колоссальный механический город, наполненный вечными двигателями и другими невообразимыми фантазиями. Только бы не дотронуться руками, ведь всё так мало, всё такое хрупкое и миниатюрное, словно женские ручки, позволено лишь с бережностью их созерцать. Но ему предстояло вступить в сей мир, отыскать изъян, устранить или добавить незаменимое приспособление. Приблизив увеличительное стекло на ножке, он разглядел интересную деталь, ровно в центре находилась шестеренка с семью зубчиками, прежде, он никогда не встречал таких новшеств, рассматривал ее долго, как бы глазам своим не веря, он привык к однообразному строению часов, но тут ясно виделось исключение. Остальное, кажется, было неизменно обыденным. Попытки завести механизм не улучались успехом, город будто остановился, окоченел, даже шестеренки не поворачиваются. Поначалу юноша задумал помедлить с ремонтом, дабы несколько раз увидеть хозяйку часов, но теперь причина затруднений на лицо, и времени может не хватить в любом случае. Посещали его мысли временами безрадостные, а что если не удастся починить, тогда сразу же она потеряет доверие к нему, уважение, придется купить дедушке очки с толстенными линзами и в весомой оправе, чтобы он помог юному часовщику. Но мистер Редклиф вскоре заболел, то была обычная простуда, однако на пожилой организм действует сей состояние крайне негативно, потому старик лежит на квартире, безо всякого желания громко чихать в присутствии клиентов тем самым портя репутацию мастерской, посему вся ее жизнедеятельность возложена на хрупкие неопытные плечи Натаэля. В общем, все сталось по-старому, только иногда часовщик отвлекается на краткий немногословный прием заказов.

Свобода витала в воздухе, хотя он и не был ранее стеснен, всё же некоторая перемена в его жизни воодушевляла. Дедушку юноша навещал в обеденное время и почивал медом, но, а работе не говорил, незаинтересованность старика явственно проступала, видимо решивший передохнуть, он по обыкновению жалел лишь о слабом своем зрении не позволяющего читать, только театральные плакаты с огромными шрифтами напоминали дедушке о почти забытом умении.

29
{"b":"849701","o":1}