Финикийцы были народом четвёртой расы, происходящей от прасемитов и аккадийцев, пятой и шестой подрасы атлантов с преобладанием аккадийской крови. Карфагеняне тоже были аккадийцами с примесью арабской и негритянской крови. Оба народа были торговцами, и в гораздо более поздние времена, когда Карфаген стал могущественным городом, его войска почти полностью состояли из наёмников, набранных из африканских племён ливийцев и нумидийцев.

Эмиграция из Малой Азии в Европу была практически непрерывной, и её нелегко разделить на отдельные волны. Если мы возьмём древних греков в качестве нашего первого подразделения, то можем считать албанцев — вторым, а итальянцев — третьим, причём оба последних населяли примерно те же страны, в которых мы их видим теперь. Затем через некоторое время пришла четвёртая волна удивительной живучести — та, которую современные этнологи называют «кельтская». Постепенно эта раса стала преобладающей на севере Италии, во всей Франции и Бельгии, на Британских островах, в западной части Швейцарии и в Германии — к западу от Рейна. Греки нашей «древней истории» представляли собой смесь представителей первой волны с поселенцами второй, третьей и четвёртой и с примесью пятой подрасы, пришедшей с севера и поселившейся в Греции. Это дало редкие и вызывающие восхищение золотистые волосы и голубые глаза, которые иногда встречаются у греков.

Пятая волна практически затерялась на севере Африки, и теперь можно найти лишь следы её крови, сильно смешанной с прасемитами — пятой подрасой атлантов, которой первоначально принадлежало это название, и второй арийской подрасой — арабами, иногда также называемых семитами, и среди берберов, мавров, кабилов и даже гуанчей Канарских островов, в последнем случае — смешанных с тлаватлями. Эта волна столкнулась с четвёртой и смешалась с ней на Пиренейском полуострове, а на более поздней стадии своего существования — всего около двух тысяч лет назад — она внесла последний из многих элементов, составляющих население Ирландии, ибо к нему принадлежали милетские захватчики, которые хлынули на этот остров из Испании — некоторые из них основали династию милетских королей во Франции — и связали его причудливыми формами магии.

Но более блестящий элемент ирландского населения пришёл сюда раньше: из шестой волны, которая покинула Малую Азию в совершенно другом направлении, продвигаясь на северо-запад, пока не достигла Скандинавии, где она до некоторой степени смешалась с пятой подрасой, тевтонской, о которой мы поговорим в следующей главе. Таким образом, они пришли в Ирландию с севера и прославились в её истории как Туата Де Дананн, о которых говорят больше, как о богах, чем о людях. Небольшое смешение с тевтонской подрасой придало этой последней волне некоторые особенности как в характере, так и во внешнем виде, которыми они отличались от большинства представителей своей подрасы.

В целом, мы можем описать людей четвёртой, или кельтской, подрасы, как имеющих каштановые или чёрные волосы и глаза, и круглые головы. Они были, как правило, невысокого роста, и в их характере ясно отражался результат усилий Ману, предпринятых тысячи лет назад. Они обладали богатым воображением, красноречием, поэтичностью, музыкальностью, проявляли восторженную преданность лидеру и удивительно смело следовали за ним, хотя и были склонны к быстрой депрессии в случае неудачи. Казалось, им не хватало того, что мы называем деловыми качествами, и они мало заботились об истине.

Первые Афины — или город, возведённый на том месте, где сейчас стоят Афины, — были построены в 8000 г. до н. э. (Афины нашей истории были основаны примерно в 1000 г. до н. э., Парфенон был построен в 480 г. до н. э.) После катастрофы 9564 г. до н. э. некоторые из древних греков, захватив страну, поселились в Элладе. Именно в этот город пришёл Махагуру, Верховный Учитель, как Орфей, основатель наиболее древних орфических мистерий, от которых произошли все последующие мистерии Греции. Он пришёл примерно в 7000 г. до н. э. и жил, главным образом, в лесах, где собрал вокруг себя учеников. Не было ни короля, который приветствовал бы его, ни пышного двора, который аплодировал бы ему. Он пришёл как певец, странствующий по земле, любящий жизнь природы, её залитые солнцем просторы и затенённые лесные пристанища, ненавидящий города и многолюдные скопления народа. Вокруг него сплотилась группа учеников, и он учил их на тихих лесных полянах, если не считать пения птиц и нежных звуков лесной жизни, которые, казалось, не нарушали тишины.

Орфей учил пением и музыкой, звуками голоса и инструмента, играя на пятиструнном музыкальном инструменте, вероятно, происходящем от лиры Аполлона, и он использовал пентатонический звукоряд. Когда он пел, чудесна была его музыка. Дэвы подходили, чтобы послушать утончённые звуки, ими он оказывал воздействие на астральные и ментальные тела своих учеников, очищая и расширяя их. Звуки освобождали тонкие тела, которые удалялись от физических в высшие миры. Его музыка в корне отличалась от повторяющихся снова и снова последовательностей, которые приводили к тому же результату. Последний метод получил распространение среди арийцев в Индии. Он же воздействовал мелодией, а не повторением звуков, и пробуждение каждого эфирного центра выполнялось своей собственной мелодией, которая делала его активным. Он показывал своим ученикам живые картины, созданные музыкой, и в греческих мистериях это выполнялось точно так же. Он учил, что звук присутствует во всех вещах, и если человек гармонизирует себя, то божественная гармония проявится через него и порадует всю природу. Так он шёл по Элладе, пел и выбирал тех, кто должен был следовать за ним. Он раскинул над Грецией сеть музыки, которая украсила её детей и напитала художественный гений её земли. Одним из его учеников был Нептун, юноша исключительной красоты, который всегда сопровождал его и часто носил его лиру.

Предания о нём пошли в народ и широко распространились. Он стал богом Солнца, Фебом-Аполлоном, а на севере — Бальдером Красивым, ибо шестая кельтская волна, как мы видели, пошла на север в Скандинавию, неся с собой легенду о Певце Эллады.

Когда мы размышляем над символикой, используемой этим высшим Учителем, приходящим как Вьяса, Гермес, Заратустра, Орфей, мы видим под разнообразием символов единство учения. Он всегда учил единству Жизни и единству Бога с его миром. Для Вьясы это было Солнце, которое согревало всё и давало жизнь; для Гермеса это был Свет, сиявший одинаково на небе и на земле; для Заратустры это был Огонь, сокрытый во всех вещах; для Орфея это была Гармония, в которой всё звучало вместе. Но Солнце, Свет, Огонь, Звук, все они несли лишь одно послание: Единая Любовь — превыше всего, через всё и во всём.

Из Эллады некоторые ученики отправились в Египет и объединились там с учителями Внутреннего Света, другие же отправились даже на Яву. Таким образом, Звук пошёл дальше, почти на край света. Но больше не было необходимости верховному Учителю приходить с учением к подрасе. Почти семь тысяч лет спустя пришёл он к своему древнему народу в последний раз, в теле, полученном в Индии. Здесь он достиг окончательного просветления, завершил свою земную жизнь и стал Буддой.

Теперь мы должны опять вернуться в 20000 г. до н. э., чтобы проследить зарождение пятой подрасы, поскольку она формировалась одновременно с четвёртой, хотя и другим способом. Для этого Ману выделил долину вдали от столицы и от северного берега Гобийского моря и внёс факторы, которых не было в четвёртой подрасе. Он привёз сюда несколько лучших представителей третьей подрасы из Персии, где она к тому времени полностью оформилась, а также пригласил несколько семитов из Аравии. Подбирались очень рослые и красивые люди, а когда он сам возрождался среди них, то всегда проявлял эти черты. Следует напомнить, что Ману создавал каждую подрасу точно так же, как корневую расу, — воплощаясь в ней лично. И форма, которую он выбирал, в значительной степени определяла, каким будет внешний вид подрасы. Пятая подраса принадлежала к очень сильному и энергичному типу, люди были намного крупнее: высокие, красивые, длинноголовые, светловолосые и голубоглазые. Они также сильно отличались от кельтов характером: упорные и настойчивые с небольшим количеством черт четвёртой подрасы. Их достоинства были не артистическими, а скорее делового и практического свойства, основанные на здравом смысле. Они были простоваты и правдивы, с откровенно незамысловатой речью, больше пригодной для конкретных тем, чем для поэзии.