«А может не мучиться и через забор махнуть? Опыт-то имеется и немалый, - следователь прикусил губу, глядя на виднеющийся из-за плюща дом как лиса на пресловутый виноград. – Ну да, а если там собака? Или прохожий какой увидит и городового кликнет, доказывай потом, что ты не душегуб, а очень даже приличный человек, да ещё и следователь. А-ай, была-не была!»

Корсаров огляделся по сторонам, подпрыгнул, уцепился за густо оплетающий изгородь плющ и с проворством белки перемахнул на другую сторону, замер, настороженно прислушиваясь и осматриваясь. Никто не спешил поднимать шум, вокруг царила тишина и спокойствие. Алексей осторожно спустился, машинально стараясь держаться в тени и инстинктивно пригибаясь, добрался до дорожки, где выпрямился в полный рост и твёрдой поступью человека, облачённого властью и являющегося представителем закона, направился к двери. Вход в дом был не менее впечатляющим, чем и всё жилище: дверь сделана из полос тёмного и светлого дерева, бронзовая ручка выполнена в виде головы дракона, а на витом тёмном кольце висел молоточек, стилизованный под львиную лапу.

«Интересно, слуга, который дверь откроет, будет облачён в костюм гнома или вампира?» - подумал Алексей, чувствуя себя гостем на Хэллоуине или же Мальчиком-с-пальчик, попавшим в логово великана.

Молоточку пришлось дважды разражаться сухим, похожим на долбёжку дятла стуком, прежде чем дверь протяжно скрипнула и открылась.

- День добрый, - коротко кивнул Алексей стоящему на пороге тощему, изборождённому морщинами словно горный утёс слуге, чьи бледно-голубые глаза взирали на посетителя не только без удивления, но и вообще каких-либо эмоций, - я Корсаров Алексей Михайлович, пришёл к господину Рябинину.

Слуга подался вперёд, не то почтительно кланяясь, не то просто заваливаясь от слабости, и проскрипел, точно в его горле заржавели колёсики, отвечающие за речь:

- Как прикажете доложить?

«Это я, почтальон Печкин, принёс заметку про вашего мальчика», - чуть не ляпнул Корсаров, откашлялся и строгим официальным тоном, от которого трезвел даже завзятый забулдыга Иваныч, принципиальный противник любого труда, денег и всего, что принято считать благами цивилизации, отчеканил:

- Следователь Корсаров. К господину Рябинину.

Слуга медленно смежил морщинистые, точно у ящера, веки, опять покачнулся и едва ли не рывками, как ржавый робот, отошёл от двери, проскрипев:

- Входите. Я доложу хозяину.

- Не стоит, я без доклада, - Алексей решительно отмахнулся от столь сомнительной услуги, прекрасно понимая, что пока этот одр доползёт до своего господина, расскажет о следователе и спустится вниз, пройдёт как минимум час. – Мой визит носит служебный характер, а потому можно обойтись и без церемоний. Так что будьте любезны, проводите меня к господину Рябинину.

Старик заторможенно моргнул, словно рыба зашевелил морщинистыми впалыми губами, потом очень медленно и неохотно проскрипел:

- Следуйте за мной.

«Наверное, этот старик ещё отца господина Рябинина пестовал, а то и деда, - очень медленно, словно парализованная улитка поднимаясь по скрипучей лестнице на второй этаж, размышлял Алексей, - вот его и держат в доме, не выгоняют. А с другой стороны, ну кому такой дряхлый дед нужен? Если его из дома выставят, он же прямо у порога прахом рассыплется, а то и ещё раньше, прямо у двери».

Старик остановился у двери, щедро украшенной завитушками с позолотой, медленно, рывками повернулся к Корсарову и неохотно проскрипел:

- Хозяин в кабинете.

- Отлично, - Алексей коротко стукнул в дверь и сразу же, не дожидаясь ответа, потянулся к ручке, выполненной, естественно, из блестящей бронзы и изображающей вскинувшую крылья сову.

- Стучать не обязательно, - проскрипел слуга, - сразу входите.

Корсаров недоверчиво приподнял бровь. Что, вот просто так взять и войти, нарушив все мыслимые и немыслимые правила хорошего тона? Нет, конечно, иной раз дверь и с ноги открывать приходится, случаи в жизни разные бывают, но, согласитесь, странно услышать от человека, который сначала рвался сообщить о визите, разрешение входить к хозяину даже без стука!

- Я правильно понимаю, что это кабинет? – Алексей Михайлович осторожно указал на дверь, внутренне готовясь к любой пакости.

Предчувствие не подвело. Старик медленно покачал головой, следователь готов был поклясться, что услышал хруст и треск морщинистой шеи, словно это была тонкая сухая лучина, а не человеческая плоть.

- Нет. Это гостиная.

Корсаров глубоко вздохнул, укрощая раздражение и напоминая себе, что в старости можно стать ещё смешнее, если вообще доживёшь до столь преклонных лет, и мягко, словно разговаривал с больным ребёнком, напомнил:

- Мне нужен господин Рябинин.

- Я помню, - теперь в скрипе отчётливо послышалось оскорблённое самолюбие, - я должен доложить о Вашем визите.

«Муха да пчела снова начала», - мысленно выругался Алексей и, понимая, что спорить всё равно бесполезно, махнул рукой:

- Хорошо, докладывайте. Только предупредите господина Рябинина, чтобы не пытался бежать и других глупостей тоже не делал.

Старик слабо качнулся, что в равной степени могло обозначать и поклон, и пошатывание, распахнул дверь в пёструю, заставленную всевозможными, между собой никак не связанными предметами комнату и скрипнул:

- Прошу. Когда Евгений Макарович соблаговолит Вас принять, я Вас приглашу.

Алексей Михайлович благодушно кивнул и вошёл в гостиную.

- Присаживайтесь, - не унимался слуга, который почему-то не спешил оповещать хозяина о визите следователя.

- Благодарю Вас, - Корсаров окинул комнату быстрым взглядом и вольготно расположился на краешке широкого письменного стола. А что, никто ведь не говорил, что сесть нужно обязательно в кресло или на диванчик!

Старик слуга осуждающе закряхтел, прошаркал к большому глубокому креслу и положил руки на его подголовник:

- Присаживайтесь в кресло.

- Благодарю Вас, мне здесь вполне удобно, - был прохладный ответ.

Впервые за всё время пребывания Алексея Михайловича в доме господина Рябинина в блекло-голубых глазах старика промелькнуло нечто очень похожее на досаду.

- Прошу Вас, - проскрипел слуга, - присаживайтесь.

Корсаров расплылся в сладкой улыбке, пристально всматриваясь в лицо старика:

- Благодарю вас, мне вполне удобно и здесь.

Старик, явно не готовый к такому отпору, замешкался, чем и воспользовался следователь, с притворной мягкостью попросил:

- Руки покажите, пожалуйста.

Слуга непроизвольно протянул руки Алексею Михайловичу, но тут же смешался и с прыткостью, ранее не проявляемой, спрятал ладони за спину.

- Поздно, - Корсаров усмехнулся и покачал головой, - ну и к чему весь этот маскарад? Господин Рябинин, я полагаю?

- Он самый, - сочным баском хохотнул мужчина, растирая лицо и глядя на следователя блёклыми голубыми глазами. – А Вы наблюдательны, Алексей Михайлович.

- Служба обязывает.

Рябинин опять хохотнул и широким взмахом протянул следователю руку:

- Рябинин, Евгений Макарович. Как говорится, чем обязан визитом? Да Вы присаживайтесь, не стойте. Может, коньячку?

- Нет, благодарю Вас, я на службе.

Евгений Макарович пожал плечами, кистью руки причудливый финт сделал:

- А я, с Вашего позволения, откушаю. Кстати, Вас не смущает мой облик?

- А о причине моего визита к Вам спросить не хотите? – знающие Алексея друзья и коллеги, когда он начинал говорить таким мягким, вкрадчивым голосом, невольно втягивали головы в плечи, вспоминая ток, который весь такой из себя незаметный, а как шарахнет, мало никому не покажется.

Господин Рябинин следователя не знал, да и узнавать особо не горел желанием, а потому лишь коротко хохотнул и плечом дёрнул:

- Я полагаю, Вы и сами об этом расскажете, чай, не такая я знатная персона в городе, чтобы ко мне столичные следователи приходили просто своё почтение засвидетельствовать. А коли и не расскажете, я по этому поводу плакать не буду.