– Марк, это же Ротонда. Как могли террористы незаметно пронести бомбу на столь тщательно охраняемую территорию?

– Я все понимаю, сэр. Мы допросили всех секьюрити, но ничего не нашли. Валера хочет объявить чрезвычайное положение, чтобы приостановить действие Закона о защите прав обвиняемых.

Это позволило бы вести допросы с помощью детектора лжи даже без доказательств вины. Я облизнул губы. А почему бы и нет? Одного ужасного убийства кадетов было для этого вполне достаточно – но когда «зеленые» взорвали бомбу на территории самой администрации ООН…

– Не надо бы этого делать, сэр, – заметил Бранстэд. Я вскинул брови.

– Если террористы принудят правительство к ограничению гражданских свобод, – продолжал Джеренс, – они только выиграют.

– Ты так хорошо в этом разбираешься? – скептически отозвался я. – Уже много поколений, начиная с Мятежных веков и включая Эру Законов, мы ничего не слышали о гражданском неповиновении и терроризме.

– На Надежде имелись диссиденты, когда я был еще мальчиком.

Я покраснел. В этой дальней колонии я, чтобы подавить восстание, без всяких проволочек отменил гражданские свободы.

– Какая информация у нас на самом деле есть?

Генерал Доннер приподнялся:

– Это была старая пластиковая бомба. Мы пытаемся выяснить химический состав взрывчатки. Все это есть в моем докладе…

– Который я пока не прочитал. Был ли я мишенью?

– Судя по их официальным заявлениям – да.

– Почему же такая маленькая бомба? Не ракета – по такому-то случаю? Или… – Я вовремя прикусил язык. Чуть было не брякнул «атомная бомба», но всякий должен следить за своими словами. После белфастской ядерной трагедии даже предположение об использовании атомного оружия расценивалось как государственная измена.

– Полагаю, причина в сложности доступа на территорию ООН.

– Генерал Доннер? – вставил Филип, явно испытывая неловкость. – Если отец переедет домой…

– Да?

– Вы сможете его защитить?

– Погодите-ка минутку… – проворчал я.

– Конечно, – согласился Доннер. Марк Тилниц хлопнул ладонью по столу:

– Мы за это отвечаем!

– Уже наотвечались. Хорошо, что он еще…

– Мы не допустили никакой ошибки! – набросилась на них обоих Карен Варне. – Но нам повезло, что вы остались живы, господин Генеральный секретарь. Пора вам принять крутые меры. Присоединитесь к заявлению Валера. Пусть Доннер арестует лидеров «зеленых». Только показав всему миру, что мы не склоним голову перед…

– Чепуха! – воскликнул Бранстэд.

– Вы не можете…

– Законодательство не позволяет…

– Хватит!! – возвысил голос я. Они подчинились. – Карен, я не позволю «зеленым» заставить меня ступить на путь репрессий. Это будет им только на руку.

– Но…

– Вопрос закрыт.

– Я так и не получил ответа, – извиняющимся тоном произнес Фити. – Вы сможете защитить отца? «Зеленые» оба раза нападали на него в вашем присутствии.

– Действительно, сэр… – Марк Тилниц выглядел смущенным. – Теперь, когда вы меньше передвигаетесь, их задача стала заметно легче. Обычно у вас есть… была… привычка к внезапным переездам.

Я вскипел от ярости. Фити схватил меня за руку, но я высвободился. Марк считает, что мой паралич будет прогрессировать, да? Я ему устрою. Отправлю молотить кулаками в Сенегале. Нет, Эритрея еще дальше.

Но я тут же стал себя успокаивать, пока не разругался с еще одной компанией своих друзей.

– Принесите мне кофе, – буркнул я спустя пару мгновений.

Фити бросился выполнять просьбу.

– Благодарю вас. – Досада во мне все же осталась. – Чарли теперь не помощник. Мне нужен гардемарин, который будет все делать вместо него.

– Я собирался попросить Адмиралтейство найти кого-нибудь, но закрутился с делами, – сказал Бранстэд.

Я вспыхнул. Мой неуместный отказ заниматься государственными делами добавил ему забот.

– А я и не подумал, па. – Фити остановился в дверях. – Я сам этим займусь. Джеренс, дай-ка мне список кандидатов. Пусть этот кадет из «зеленых» покрутится, послужит немного. Пусть увидит, к каким ужасным последствиям ведет их политика.

– Сэр? – Джеренс выглядел смущенным.

– Я говорю о кадете, а не о тебе. О, тебя же там не было! Биван или как там его. Нет, Бевин, из Академии. Скажите Хазену, что у меня к нему важное дело.

– Господин Генеральный секретарь, вы уверены?..

– Вполне. – Я удовлетворенно улыбнулся. Мальчишка должен получить урок. Пусть узнает, чем кончаются их экологические завихрения.

– Когда вас отпустят из госпиталя, сэр? – спросил Марк.

– Завтра.

Больше я не мог ждать. Арлина не ответила на мою записку.

– Папа, ты уверен, что хочешь это сделать? – Филип выглянул из-за кулис на собравшихся в конференц-зале госпиталя журналистов.

– Не хочу, но должен. – Я затянул галстук, поправил куртку.

Встреча с представителями масс-медиа должна была, как и обычно, стать кошмаром. Бранстэд предполагал, что они следят за мной, даже когда меня перевозят в машине «скорой помощи», и потом объявляют во всеуслышание о своих наблюдениях. Может, и стоило показывать людям мое беспомощное состояние постепенно, чтобы они не восприняли меня как пресмыкающееся.

Но я-то как раз и являлся пресмыкающимся. Предположить другое было бы ложью. Беспомощный инвалид, ограниченный в перемещении, ослабевший, с отказавшими ногами, больной, немощный… Для таких людей, как я, было придумано множество красивых медицинских терминов, но ни один из них не мог поднять меня с кресла. Я отчаянно мечтал о дне, когда освобожусь от этой каталки.

– Я готов.

По моему настоянию, я должен был сам выкатиться на сцену, без помощи компьютеризированного кресла. Пресмыкающееся еще не значит нахлебник. Я поймал неодобрительный взгляд начальника моей охраны.

– Ты же проверил это кресло, Марк.

– И мы будем стоять впереди, между вами и ими. Этого достаточно.

– В случае чего – перестреляй всех их. Мне это только доставит удовольствие.

На этом я покатил на сцену, маневрируя между рядами микрофонов и динамиков.

Замелькали вспышки, зажурчали голографокамеры, словно мир впервые получил возможность увидеть нового, только что избранного Генсека. На мгновение наступила тишина. Потом началась какофония.

– Мистер Сифорт, вы…

– Господин Генеральный секретарь!

– Вы можете ходить?

– Вы разместили…

– Господин Генеральный секретарь!

Так было всегда. Я просто немного подождал. Когда шум начал стихать, я показал на второй ряд:

– Слушаю вас, мистер Серлз?

– Сэр, можете ли вы что-то сказать по поводу Лиги экологического действия?

– Террористы, именующие себя Лигой экологического действия, будут задержаны и допрошены. Я полагаю, они будут казнены. – Меньшего наказания законодательство для таких случаев не предусматривало.

Я указал на другого журналиста.

– Правительству известно, кто они такие? Генерал Доннер хотел, чтобы я сказал, будто нам все известно, но это была полная ерунда.

– Пока нет, – честно ответил я.

– Сэр, ходят слухи, что вы собираетесь объявить военное положение. Значит ли это…

– Мы не будем этого делать, – произнес я, точно бичом ударил.

– Мистер Валера вчера сказал, что Закон о военном положении уже обсуждался.

Мой заместитель на посту Генсека всегда действовал слишком поспешно. Я твердо заявил:

– Этот закон не будет принят. – По залу пробежала волна удивленных возгласов. Я публично поставил ему подножку. Он и вся партия придут в дикую ярость. И у них будут основания не одобрять моего переизбрания.

– Означает ли это, что среди супранационалистов возникли разногласия?

Я немного замялся:

– Нет, это означает, что я все еще Генеральный секретарь.

По рядам прокатилась волна одобрительного смеха. Вдруг мне удалось завоевать доверие зала, и характер вопросов изменился.

– Когда вы выйдете из госпиталя?

– Сегодня.