Григорий Александрович был настойчив. Физиология действовала исправно до часа “X”, когда запланированный природой возрастной функциональный сбой у жены протрубил готовность завершить интимные отношения окончательно.

Инга стала капризной, нервной. Неприятный период совпал с взрослением детей, один за другим покинувших отчий дом по разным причинам.

От сексуальной неудовлетворённости у Григория закипал мозг, портилось настроение и характер. Спасался незадачливый супруг игрой на скрипке, рисованием и рыбалкой.

Лето Копыловы проводили на даче в живописной местности.

Берёзовая и дубовая рощи, прозрачная река, тысячи тем для индивидуального творчества.

Всё складывалось бы совсем неплохо, если бы Григорию Александровичу удалось полностью сублимировать естественное желание прикасаться к женскому телу в картины и музыку, но реальность не способствовала исполнению даже усечённых интимных желаний.

Как же терзала, как мучила мужчину телесная неудовлетворённость. Он тщетно пытался уговорить Ингу согласиться на компромисс, на малюсенький сеанс близкого контакта, но она была непреклонна.

Жизнь превратилась в пытку. Он страдал, пока соседнюю дачу не приобрела таинственная незнакомка, любительница загорать и огородничать в коротенькой юбчонке и без бюстгальтера.

Женщина постоянно была одна, общения с соседями категорически избегала.

Как же умопомрачительно она выглядела, как задорно трепыхалась дерзко торчащая грудь!

Особенной, экзотической эстетикой Григория поразила осиная талия, венчающая удивительного размера аппетитный упругий зад и мягкий поджарый животик.

Появлялась соседка, едва рассветёт; покровы сбрасывала часов в десять, нисколечко не стесняясь зрителей. Впрочем, мужчина наблюдал за ней из укрытия.

Пленённый изысканным зрелищем Григорий потерял покой и сон. Рисовал и грезил, включая на полную мощь молотилку воображения, фонтанируя нескромными фантазиями.

Когда становилось совсем невмоготу – отправлялся на берег реки со скрипочкой, которая пела и плакала, пока он остужал по пояс в воде чувствительное либидо.

Однажды, в середине июня, когда особенно одолевала жара, горячее волнение внизу живота от бесконечных приливов и сентиментальных галлюцинаций так распалило вибрации неудовлетворённой страсти, что пришлось сбежать на реку ещё до рассвета.

Мучить музыкальный инструмент столь рано мужчина не решился, прислонился мечтательно к стволу наклонённой к воде ракиты, опустившей в неё изумрудные ветви, и погрузился в сказочный полусон.

В иллюзии Григорий опять встретил её, свою мечту.

Сначала наблюдал за ней исподтишка, спрятавшись в кустах.

Незнакомка скинула лёгкую одежду, нагая ступила в воду. Было видно, как женщина покрывается мурашками.

Кожа её была нежной и гладкой, совсем не как у преждевременно постаревшей жены.

Соседка никак не решалась окунуться: широко распластывала руки-крылья, повернулась к берегу лицом, явив взору налитую грудь, закрыла нос двумя пальцами и погрузилась с головой в зеркальную неподвижность.

Из небытия Григория выдернул реальный всплеск воды.

Мужчина вздрогнул, открыл глаза.

Видение на самом деле стояло в воде, метрах в семи от него. Ему показалось, что обнажённая фея материализовалась из сна.

Соседка бесстыдно потягивалась с широко расставленными ногами, затем принялась подмываться, отчего у Григория случился кратковременный шок и приступ.

В груди стало нестерпимо жарко, перед глазами закружили разноцветные мухи, голова раскалывалась, что-то странное происходило с левой рукой.

Копылов захрипел, попытался вскочить, хрустнул сухой веткой, упал, чем привлёк внимание соседки, которая оказалась бывшей медицинской сестрой из отделения реанимации.

Действовала женщина быстро, намётанным глазом распознав начинающийся инсульт. Наверно это и спасло страдальца от трагического финала.

Так они познакомились.

С тех пор Григорий Александрович тайно посещал Амалию Игоревну, которая оказалась замечательной собеседницей.

Отношения с женой стали пустой формальностью.

Множились и усложнялись её хронические болезни. Теперь они постоянно жили на даче.

Однажды Инга не проснулась: оторвался, перекрыл ток крови безжалостный тромб.

Амалия Игоревна, как могла, поддерживала искренне страдающего нового друга.

Спустя пару месяцев, произошло это обыденно, словно планировалось заранее, Григорий остался у подруги ночевать, вновь почувствовав прилив сил, вкус к жизни и… вспомнил, что такое синхронный оргазм, удивив не только себя, но и Амалию, которая неожиданно обнаружила, насколько чувствительно и отзывчиво на ласки её истосковавшееся по мужским ласкам тело.

– Представить не могла, – сказала она однажды, – что в сорок пять можно влюбиться. Я ведь никогда, хотя дважды была замужем, ничего подобного не испытывала. Наверно ты, Гриша, особенный. Разбудить вот так запросто эротическую чувствительность в возрасте баба ягодка опять – это ведь уметь надо. Всю жизнь уверена была, что у нас, женщин, второй любви не бывает, не может быть; что природа агрессивной сексуальности столь расточительное для организма явление, что вынести повторно эмоциональное и физическое потрясение, если не сказать больше – помешательство, немыслимо. И вдруг такое!

Григорий смутился, подтянул обвисающий животик, прижал спасительницу к груди, – сам не ожидал от себя такой прыти. Думал, что внезапная остановка сердца – единственное, чего могу пожелать себе от неумолимого рока.

Словно слёзы. Забыт восхитительный, радостный смех,

Тонких радуг сплетённые туго цветные косицы…

Поцелуй на прощанье. Упавшая капля с ресницы.

Ты на той стороне, я на этой…. Вдали ото всех…

Светлая печаль

Я сидел и насвистывал популярную песенку, – и солнце светило, и радуга цвела. Всё было, всё было, и любовь была…

Радоваться жизни получалось не особенно убедительно. На самом деле я прокручивал в голове второй или сотый десяток вариантов диалога с Эльзой – девушкой, с которой мы скоро десять лет катаемся на скрипучих эмоциональных качелях.

За это время мы десятки или сотни раз стремительно разлетались в разные стороны и столь же пылко воссоединялись, давая друг другу заверения и клятвы.

Инициатором того и другого состояния неизменно была она, девушка, которую я любил и ненавидел одновременно.

Не удивляйтесь, так бывает. Во всяком случае, я живу в таком ритме, локально конфликтуя с самим собой в затяжном режиме. Преодолеть парадоксальный диссонанс болезненной чувствительности мне никак не удаётся.

Сколько раз давал себе зарок – никогда больше не связываться с Эльзой.