Она вернулась к Рейксу, села на подлокотник кресла. Белль чувствовала, что выглядит прекрасно, заметила, как его взгляд прошелся по ее ногам и остановился на новом оранжевом платье. Она наморщила нос, а он невесело подмигнул ей.

— У меня есть для тебя кое-что, — сказала Белль.

— Я это понял.

— Умница.

— Ты узнала что-нибудь о бункере?

— Ну, прямо-таки мысли читает! — обрадовалась Белль. — Да! Он был дома почти весь день. Ходил в бункер дважды, и мне удалось все хорошенько разглядеть. Он сдвигает верхнюю пластину двумя-тремя пальцами правой руки. А потом поднимает левую руку и прижимает большой палец к нижней пластинке. Вот так, — она показала его движение. — Нажимает и держит, а после сдвигает пластинку, зацепив кончиками пальцев за край. Ясно, что все дело в его большом пальце.

— А ты сама так пробовала?

— Конечно. Когда он ушел. Но у меня ничего не получилось. Я прижала большой палец к пластине, сдвинула ее и стала ждать. Но секунд через пять она просто снова стала на место. Странно, правда?

— Да, странно. — Рейкс наклонился вперед. — Но, в общем, так ведь и должно быть.

— Я сделала еще кое-что. Видишь ли, он купил Меон-парк давно, а дом на Парк-стрит — только четыре года назад. Перед его приездом там многое переделали. И бункер поставили тогда же. А счета за работу, услуги, как и все остальное, расчетные книжки, к примеру, или квитанции за топливо — их не выбрасывают. Следить за ними — часть моей работы. Поэтому я взяла, порылась в бумагах — и, знаешь, что нашла?

— Ты нашла счет за установку бункера.

— Точно. Работу выполняла лондонская фирма «Финч энд Лайл, Лок энд Сейф Компани». Их контора на площади Фицрой. В бумагах значится: за установку того-то и того-то по аналогии с существующим бункером в Меон-парке. Значит, оба сейфа сделала одна и та же фирма.

— Ничего о работе замка?

— Нет. А еще вот что. «Финч энд Лайл» — отделение одной из крупных компаний. Не знаю, насколько это важно, но думаю, ты заинтересуешься. Знаешь, как-то страшно смотреть на эту дверь. А я раньше на нее и внимания не обращала. Он просто прижимает палец, толкает пластинку, и дверь открывается. Что за чудеса?

— Не знаю. Но собираюсь выяснить. — Рейкс встал, притянул ее к себе, поцеловал и сказал: — Что бы я без тебя делал?

— Нашел бы кого-нибудь другого.

Он поднял руку, коснулся ее щеки. Белль глубоко тронула эта нежность.

— Ты, я и Бернерс хотим вырваться из плена. И для этого я сделаю все, воспользуюсь кем угодно. Скажу откровенно, я решил использовать тебя с самого начала. Быть добрым к тебе и переманить на свою сторону… Но какая разница, с чего это началось — ведь теперь все не так. И ты это знаешь. Ты понимаешь это, когда я обнимаю тебя, когда я с тобой в постели, или когда мы просто сидим и читаем, верно?

— Ну да, я считаю так…

— Не надо больше считать.

Рейкс притянул ее к себе и поцеловал. Он почувствовал, как она прильнула к нему, и ее тело затрепетало от возвышенной нескрываемой страсти. Рейкс прижался к ней, как будто и в нем жила та же страсть. А в далеком холодном подвале своего мозга он вычислил, что теперь с ней можно уже считаться как с некой постоянной величиной, полностью определенной в вычислениях его и Бернерса до тех пор, пока жив Сарлинг. А потом они уберут и ее. Прикидывая, как лучше подойти к «Финч энд Лайл», он почувствовал на щеке ее теплую счастливую слезу. С бункером Бернерса пока беспокоить не стоило.

Под чужим именем Рейкс снял номер в «Браунз Отель» на Довер-стрит. Оттуда он позвонил в «Финч энд Лайл» и поговорил с ответственным за сбыт. Он объяснил, что звонит от имени архитектурной фирмы в северной Англии, которая строит фабрику для широко известной североирландской ковровой фирмы. А сам Рейкс ведет переговоры насчет скобяных изделий для фабрики. В основном, он интересуется дверными петлями, замками, ручками и сейфами. Дело может обернуться тысячным контрактом. Глаза агента по сбыту, должно быть, жадно сверкнули. Рейксу почудилось, что он у реки, а из воды вынырнул хариус, заглотил наживку и потащил ее вглубь.

На другое утро Рейкс провел два часа в конторе «Финч энд Лайл», просмотрел каталоги, а потом повел ответственного за сбыт обедать в ресторан. Они начали с двух больших стаканов розового джина, а за бутылкой бургундского и двумя рюмками бренди с кофе агент совсем уже пришел в радушное настроение. Рейкс как бы невзначай заметил, что на следующий день он завтракает с представителем другой компании. «Естественно, старик, надо же осмотреться, но твои штучки мне вроде бы подходят», — сказал Рейкс, зная, что этим приблизит жертву к закланию.

Потом Рейкс позавтракал с ним еще раз. Тут он без воодушевления рассказал о «другой» фирме и намекнул: если «Финч энд Лайл» получит контракт, то «строго на основе конкуренции, старик, ты же знаешь».

Через два дня, проведенных якобы на севере Англии, Рейкс повел его обедать в ресторан. Он закрепил их дружбу вином, а потом заметил, что председатель ковровой компании хотел бы иметь у себя небольшой бункер. «Яркая личность, всегда жаждет чего-нибудь новенького, берет то, что ему действительно нравится и чем можно похвастать». Совершенно одураченный и сбитый с толку менеджер был похож на рыбу, которая сама лезет в сеть.

— Знаешь, как раз такую штуку можно сделать, — доверительно сообщил он. — Пока еще не на конвейере, но несколько прототипов мы уже кое-кому установили. Чертовски оригинальная вещь. Вообще-то они в нашем тайном списке. И сказать тебе, кому мы сделали пару таких бункеров?

Рейксу принесли все прямо на тарелочке. В полночь он посадил агента в такси. Они расстались друзьями, и Рейкс вернулся к себе «на север». А через два дня, через Белль, сыгравшую роль секретарши, он снова позвонил ему. В голосе Рейкса мешались печаль и злость, он сказал, что весь проект лопнул, как мыльный пузырь, черт возьми, власти Северной Ирландии мудрят с землей и финансами, что еще не все потеряно, но дело пахнет керосином. «Если что-нибудь выплывет, я тебе сразу же позвоню…» Звонка этого, конечно, никогда не последует.

Рейкс сидел в кресле со стаканом в руках. Пока Белль копошилась на кухне, он все обдумал, понял, что теперь уже можно тихо и спокойно отправить Сарлинга на тот свет, благополучно овладеть досье в Меон-парке и на Парк-стрит. Замок, открываемый отпечатком пальца. Патент на него уже получили, но сам замок, хотя и не держался в секрете, но пока и не продавался открыто. Прижимаешь большой палец к блестящей металлической пластинке и оставляешь четкий отпечаток. Сдвигаешь пластинку, а там — фотоэлемент, он просматривает изгибы и завитки и сравнивает их с заранее установленным эталоном. Если они совпадают, то дверь открывается. Прислони другой палец, и электрический глаз внутри мгновенно отличит его, толкнет вытертую пластинку назад, а дверь останется закрытой. Бернерс просто обалдел, когда узнал об этом. Такие штучки он любил, несмотря на то, что предпочитал восемнадцатый век двадцатому. Сарлинг умрет. Рейкс и Бернерс будут свободны, и тогда им останется решить сравнительно простую задачу с Белль, которая возится теперь на кухне, довольно мурлычет что-то про себя, будто уже много лет замужем за Рейксом.

Белль готовила обед. Она склонилась над поваренной книгой. Мысли ее работали в двух направлениях. В книге было написано: «Варить гребешки в белом вине десять минут, затем разрезать каждый на четыре части». Он сказал: «Замок отпирается отпечатком большого пальца. Я не совсем понимаю техническую сторону дела. Но так он работает». А в книге: «Подбросьте масла, лука, грибов и петрушки. Добавьте немного муки, чтобы получить густой соус». Почему в ней нет таланта к кухне, с каким родятся все женщины? Что значит «подбросьте масла»? Обложить их маслом, что ли? Рейкс изменился. Это уже точно. Он честно поступил, сказав ей обо всем. Воспользовался ею. Она поняла его. Но время еще не пришло, а что-то уже происходит. «Варить все вместе несколько минут». Дай бог, чтобы все удалось — и гребешки, и наши отношения. Белое вино. О каком белом вине идет речь? Сухом или крепленом? Она выпрямилась, смахнув со лба волосы. Есть и то, и другое. Лучше смешать их поровну.