Нужно было использовать оранжевую, а он, видимо, применил фиолетовую. Ну, судя по тому, что сок внезапно переместился из его бокала на высоту двух метров над столом, да еще и принял вид небольшого, рассеянного в пространстве, облака, которое мелким дождем пролилось на ни в чем не повинных студентов.

К счастью, это случилось не за нашим столом, но небольшой переполох все равно приключился и почти четверть студентов ушли принимать душ и переодеваться.

Виктор Тюудор по этому поводу прочитал короткую речь, как опасно студентам заниматься магией самостоятельно, без присмотра наставников, и к каким страшным, порой даже смертельным последствиям это может привести, и напомнил, что применять магию где-то, кроме как на уроках, крайне не рекомендуется, можно сказать, даже запрещено.

Так и сказал: «Напоминаю», хотя лично я подобного запрета раньше не слышал. И в любом случае следовать ему не собирался. Во-первых, мне пока еще нечего применять. Во-вторых — когда появится, у меня будет всяко больше умения это применять, чем у всей Академии вместе взятой.

Занятия по белой и красной мане прошли так же скучно и вяло, как и все остальные.

У меня даже сложилось ощущение, что преподавательский состав специально вчерашний день сделал таким насыщенным и перегруженным событиями, чтобы поселить в головах студентов мысль о том, что учиться в Академии круто и весело. И уже потом начали всякие лекции и занудную теорию, без которой не обойтись, но которую очень уж не хочется никому учить.

По белой мане занятие снова вела Каролина Нова, которая, кажется, решила взять над нашей группой шефство, по красной же — новый для нас преподаватель, жизнерадостный пухлый мужчина лет тридцати пяти Эрен Согер в красно-фиолетовых цветах.

Его лекция была полной противоположностью неспешному чеканному повествованию сенты Нова, он постоянно травил различные истории из жизни, и каждый раз они служили иллюстрациями той или иной части его рассказа о красной мане и специфике ее применения.

Пожалуй, это был второй человек из тех, кого я здесь видел, кто по праву носит цвет своей маны — красный. Ведь он сам был такой же живой, гибкий, вездесущий, как язык пламени, знаком которого изображают красную ману в магических формулах.

На протяжении всех занятий я несколько раз ловил на себе взгляды Ванессы, в основном, когда задавал вопросы, но ничего сверх этого она себе не позволяла.

Мало того — стоило мне посмотреть на нее в ответ, она каждый раз отводила взгляд и даже, кажется, немного краснела — видимо, корила себя за вчерашнюю слабость. Глупенькая, она же не понимает, что никакая это была не слабость.

За ужином количество ее взглядов, которые она кидала на меня, увеличилось втрое, и в них появилось смятение. Понять можно — приближался вечер, то самое время, когда мы собирались впервые попытаться вернуть мне магию.

Понять эти эмоции можно.

Но эмоции же — не причина менять планы, верно?..

Мне даже не пришлось придумывать никаких оправданий и причин, чтобы спровадить из комнаты Нокса — он сам после ужина забежал лишь переодеться в наряд поярче, после чего кометой усвистал к своей пассии.

Он и так весь день при любом удобном случае вился вокруг нее, ежечасно спрашивая, как она себя чувствует и не нужно ли ей чего-нибудь, да так настойчиво, что успел достать даже меня, который слышал, кажется, от силы половину всех этих фраз, а об остальной половине лишь догадывался.

Но Фрейя, кажется, была не против такого внимания и только загадочно-стыдливо опускала глазки каждый раз, когда он к ней подходил, и отвечала тихо и стеснительно, когда он к ней обращался.

Выглядела она при этом как любой здоровый человек ее возраста, что не мешало, однако, периодически изображать приступы воспаления хитрости и практически оседать на руки вовремя подоспевшего Нокса.

Тот моментально напыживался и принимался смотреть по сторонам грозным взглядом, ясно дающим понять, что лучше к нему не приближаться, особенно с дурными намерениями.

И вот теперь он снова убежал к своей ненаглядной, а я остался один в комнате. Сидел за столом, полистывал без особого интереса учебник по теории маны (учебники здесь выдавали вместе с тетрадями и пишущими принадлежностями, причем целой стопкой) и иногда делая карандашом на полях пометки, чтобы вернуться к какому-то интересному или не до конца понятному месту.

Как ни крути, а подход к изучению магии в этом мире был совершенно другой, не комплексный, не отработанный, а хаотичный и непредсказуемый, что в итоге привело к тому, что иногда их выводы о причинно-следственных связях были неожиданно-интересными и даже новыми.

В самом начале, при зарождении магии, здешние маги тыкали в магию пальцем наугад, как в спящего слона, и бережно конспектировали результат (если оставалось кому конспектировать, конечно), и на основании этих разрозненных записей пытались построить какую-то итоговую систему, которая будет если не стройной, то хотя бы не попытается развалиться при первом же косом взгляде. В итоге подход к здешней магии был скорее творческим, нежели научным, но это даже хорошо.

В конце концов, разве не тыканьем пальцем в магию собирались сейчас заняться и мы с Ванессой?

О. Легка на помине.

В дверь постучали. Не сильно громко, не нагло, но достаточно уверенно, чтобы сразу дать понять — пришедший не считает себя неожиданным гостем, пришедший знает, что он в своем праве, что его здесь ждут.

Я специально не договаривался с Ванессой ни о каком месте и времени встречи, чтобы посмотреть через какое время она найдет в себе силы собраться с духом и прийти. Ну а куда прийти — она и так прекрасно знала, была уже тут.

— Открыто!

Баронесса Тюудор сегодня не стала надевать ничего провокационного, как будто и правда смирилась с тем, что мы будем заниматься важными делами, а не какими-то милыми глупостями, граничащими с флиртом.

Бежевый спортивный костюм, состоящий из леггинсов чуть ниже колен, и обтягивающего топа, оставляющего видной узкую полоску загорелой кожи под собой, стал ее сегодняшним выбором.

Несмотря на то, что это не выглядело провокационно, как вчерашнее платье, но все равно имело вид достаточно соблазнительный. Хотя, говоря откровенно, баронесса была из тех женщин, на которых можно даже мешок нахлобучить — она и его превратит на себе в произведение портняжного искусства. Причем даже ничего для этого не сделав.

Все это я увидел в отражении в стекле окна, за которым уже опускались сумерки, превратившие его в плохонькое, но все же зеркало. Оборачиваться не стал — мне было интересно, как поведет себя баронесса.

А баронесса, ступая по полу мягко и почти бесшумно, как кошка, подкралась ко мне сзади и нагнулась так низко, что моего уха коснулось ее горячее дыхание.

— Ты что, заучка? — спросила она с притворным удивлением в голосе. — Даже после уроков продолжаешь зубрить? На зубрилу вроде не похож.

— Ну, во-первых, — я закрыл учебник и немного скосил глаза, чтобы видеть ее, — я вообще-то жалкий нищеброд, у которого нет и никогда не было могущественного клана, который тренировал бы своего отпрыска и наследника в магии. Вот и учусь как могу, чтобы соответствовать всем остальным.

— Ну да, конечно. Рассказывай, — улыбнулась Ванесса, ладно хоть не фыркнула. — Хотя я бы даже поверила, если бы не «во-вторых».

— Что «во-вторых»?

— Ты сказал «во-первых». Значит есть еще и «во-вторых».

— А «во-вторых» вырастает из «во-первых». — Я пожал плечами. — Тому, кто ничего не знает о магии и о том, как ее можно лишиться, где искать об этом информацию, как не в книгах?

— И то верно, — легко согласилась Ванесса и выпрямилась. — И как успехи?

— Пока что никак. В общем-то, я особо и не надеялся, в конце концов, это же школьные учебники, причем для самого первого курса. Тут описан базис и основы, но не более. Даже если в мире существуют техники гарантированного лишения другого человека магии, в этой книженции о них даже не упомянут. Только представь, какой коллапс произойдет, если ученики узнают о подобной магии и будут пытаться применить ее друг к другу по всяким глупым поводам вроде ревности.