В конце концов, я же в Академии оказался как сирота без гроша за душой, у которого даже вещей с собой — один раз переодеться. Мне банально откуда взять бальный наряд, или как там называются эти обшитые рюшами пижамы?

А еще я опоздаю. Мне можно.

Мне — нужно.

В итоге я подошел к дверям большого зала только через пятнадцать минут после того, как часы показали нужное время. Из-за закрытых дверей тихо звучала легкая музыка и едва-едва слышные голоса.

Я толкнул створки дверей, что разлетелись от меня, как распахнутые крылья черного ангела, и вошел внутрь.

Голоса моментально затихли, и даже музыка, звучащая от натурального живого оркестра на месте преподавательского стола, стихла. Глаза всех присутствующих уперлись в меня.

Я обвел большой зал взглядом.

Столы, обычно находящиеся посередине, сейчас стояли сдвинутыми к стенам, но, как всегда, ломились от яств. Маленькие тарталетки, канапешки, крошечные бутерброды, нарезки, бутылки с шампанским и легким вином — короче, все то, что можно кинуть в рот, проходя мимо и не останавливаясь при этом.

Середина зала, освобожденная от столов, была отведена под танцпол и сейчас на нем застыла в неоконченном движении танца эффектная пара — Каролина Нова в ослепительно-белом обтягивающем платье и Виктор Тюудор в бархатном черно-красном фраке. Они оба смотрели на меня, при этом Нова — спокойно и хладнокровно, а Виктор — с хитрой улыбкой.

— Простите, опоздал, — в наступившей мертвой тишине произнес я. — Никак не мог выбрать, что надеть.

Ожидаемый взрыв смеха был мне ответом.

Напряжение, собравшееся в воздухе, моментально рассеялось. Пока остальные смеялись, я прошел к ближайшему столу и взял в одну руку красивую канапешку с оливкой и сыром и бокал с шампанским, внутри которого бегали веселые пузырьки. Развернулся обратно лицом к залу и увидел, что почти все уже отсмеялись и теперь снова смотрели на меня, будто чего-то ожидая.

— В чем дело? — нарочито невинно спросил я. — А, понял! Да, я готов, можно продолжать. Господа!

И, посмотрев в сторону небольшого оркестра, расположившегося на помосте преподавательского стола, я несколько раз махнул в воздухе шпажкой с канапе, словно дирижерским смычком, и резко опустил ее, имитируя вступление.

И оркестр вступил. Сначала труба, заигравшая веселую ненавязчивую мелодию, через два такта ее догнал барабанщик, а потом вступили и все остальные.

Музыка разбила не только повисшую тишину, она еще и оборвала все взгляды, что собрались на мне. Постепенно люди снова возвращались к разговорам, флирту и танцам.

Директор и замдиректора ушли с танцпола, зато вместо них вышло несколько других пар и принялись зажигательно отплясывать. Только один взгляд продолжал жечь мою спину, но я не оборачивался.

Мне не было нужно. Я и так знал, что она смотрит.

А сам я изображал скуку (хотя нет, ее мне даже изображать не нужно было), стоя возле стола, потихоньку смакуя озорное полусладкое шампанское и изредка оттеняя его вкус чем-нибудь соленым или кислым. Несколько раз мимо меня, практически вплотную, словно в огромном обеденном зале больше не было свободного места, проскальзывали незнакомые девушки в вечерних платьях. Каждый раз они мило извинялись, стреляя глазками через обнаженные плечи, получали в ответ такую же милую улыбку и пару слов о том, как они прекрасно выглядят, и что я совершенно не в претензии.

Каждый такой раз я чувствовал, что сверлящий мою спину взгляд становится все более и более жарким.

Так продолжалось около получаса, и вот внезапно на сцену вышел директор и постучал по не пойми откуда взявшемуся микрофону, вызывая дикий скрежет и визг.

— Простите, — стушевался он, но тут же снова принял лихой вид. — А сейчас на танец приглашаются все сегодняшние победители турнира! Разбивайтесь по вашим парам и прошу на танцпол!

Вот же х… хитрый старикан! Наверняка же этого не было в планах!

Сзади раздались тихие цокающие шаги, шеи коснулось жаркое дыхание.

— Все слышал? — полушепотом выдохнула на ухо Ванесса. — Шагай вперед. Только не думай…

— Да я уже перестал думать, — усмехнулся я, развернулся…

И перестал думать. На сей раз — натурально.

Ванесса надела, наверное, самое провокационное, но при этом парадоксально закрытое платье. Без рукавов и ворота, спереди оно делилось на два цвета — красный и черный диагональным швом, проходящим от плеча до бедра. Посмотришь — вполне себе платье, можно даже на прогулку такое надеть. Но это только лишь до тех пор, пока не увидишь его со спины. Или хотя бы сбоку.

Платье не сходилось. Косая диагональ частой шнуровки — единственное, что скрепляло воедино ткань двух цветов, — сбегала по спине Ванессы, и заканчивалась на бедре, оголяя его почти полностью и красноречиво сообщая о том, что никакого белья баронесса провокационно не надела. Его просто невозможно было бы надеть под это платье, это было бы кощунственно.

На ногах баронессы блестели яркие туфли на высоком каблуке, — одна черная, другая красная, — а на руках — тонкие кожаные полуперчатки, точно так же разделенные по цветам. Слово кто-то нанес на Ванессу диагональную линию и велел покрасить одну половину черным, а другую — красным.

— Глаза сломаешь… — обронила Ванесса, польщенно опуская глаза. — Идем уже.

Я кивнул, взял ее под руку (она не стала ее вырывать и вообще оказалась не против) и мы вышли в центр танцпола.

Зазвучала приятная небыстрая музыка, я, продолжая держать одной рукой руку Ванессы, развернулся, потянул ее на себя, заключая в свободные объятья. Вторая рука легла на талию, пальцы коснулись туго натянутой шнуровки, следом — голой загорелой кожи под платьем. Горячей, как песок в пустыне…

Ванесса нервно облизала губы.

Я повел танец. Шаг-подшаг, разворот. Шаг-подшаг, поворот. Шаг-шаг, наклон…

Ванесса следовала за моими движениями, подчинялась рукам, как податливый пластилин. Здешние аристократы, как и любые другие аристократы, конечно же, умели танцевать, и подтверждение этому не только Ванесса, но и остальные пары, что неспешно проплывали мимо нас в танце. Каждый танцевал что-то свое, но это «что-то» было неспешным, красивым и достойным звания «аристократический».

Уловив, что инструменты заканчивают свои партии и постепенно выходят из композиции, я подловил момент, закрутил Ванессу в своих руках, перехватил ее ладонь, наклонил назад и последнюю ноту мы так и встретили. Я, стоящий практически на колене и поддерживающий девушку под спину обеими руками, и она, закинувшая руки мне на шею и приподнявшая одну ногу в попытке удержать равновесие.

Секундная пауза. Лихорадочный блеск в глазах Ванессы. Острый язычок, нервно, приглашающе облизавший губы…

А потом зал взорвался громом аплодисментов!

Ванесса вздрогнула, нервно посмотрела по сторонам, задергалась и чуть не упала. Я поддержал ее, помог подняться на ноги, и к нам тут же подскочили первокурсники, что-то радостно вопя и размахивая руками. Нокс даже прыгал от радости, кто-то сунул в руку Ванессе бокал с шампанским и она машинально его взяла.

Я же аккуратно высвободил свою ладонь из ее руки, на мгновение задержал пальцы, чтобы на коже осталось ощущением касания, и растворился в этой нахлынувшей толпе. Аккуратно раздвигая людей, прошел к входным дверям и вышел из общего зала.

Семена посеяны. Теперь надо лишь ждать всходов.

Я прошел в ближайший переходный стеклянный тоннель, облокотился на перила и принялся смотреть на звезды, пытаясь усмотреть в них если не знакомые, то хотя бы похожие на известные мне созвездия.

Но я не успел найти ни одного. В тишине коридора отчетливо застучали каблуки, и Ванесса облокотилась на перила рядом со мной.

— Ты… отлично танцуешь, — тяжело, словно через силу, через комок в горле, начала она.

— Только не думай, что ты имеешь к этому отношение, — усмехнулся я.

— Да я не!.. — вспыхнула Ванесса, а потом секунду подумала и рассмеялась. — Ах ты!..

Я многозначительно поднял бровь, и оставил ее высказывание без комментариев, продолжая смотреть на звезды.