Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Они исчезли в чаще леса.

– Вот первая победа, – пробормотал Фрион, подоспевший к перекрестку почти в одно время с жандармами, потому что он бежал через лес: – Вам первая и может быть вторая победа, но за мною будет последняя!

Это был крик охотника, от которого ускользнула добыча.

V

Как девушки вдруг делаются умны, и как было доказано, что этому причиной электричество

Двор скоро должен был оставить замок. Шла большая охота и едва последние звуки охотничьего рога перестали потрясать отголоски леса, всё стихло.

Мы уже знаем, что был один из тех вечеров, когда ни один лист не шевелится. Солнце не освещало уже вершины леса, но его последние лучи бросали ещё яркий отблеск.

Этот таинственный час, час неопределенных мечтаний и длинных свиданий наедине, прогулок без цели, слёз без причины.

Не смотря на тишину мало-помалу спускающуюся на окрестности, две молодые девушки, две родственницы, судя по фамильному сходству и нежной короткости, стояли у окна Магдаленского замка, прислушиваясь к неопределенному лесному шуму. Нечего было надеяться, чтобы в такое время кто-нибудь решился явиться в замок, красный силуэт которого был прикрыт сумерками, и который утопал в желтоватых оттенках осенних листьев.

Однако молодые девушки продолжают смотреть на аллею, которая ведет к воротам парка. Они небрежно облокотились о подоконник, утомлённые медленно приближающейся грозой и тяжестью атмосферы.

К чему они прислушиваются? Кого они ждут? Никого… Они находятся под магнетическим влиянием вечера. Они находятся в том возрасте, в ту опасную минуту, когда из малейшего столкновения явится для них свет. Они находятся в том неизбежном мгновении; когда невинность краснеет в первый раз. Час роковой, час опасный когда девушка хочет любить, когда она видит мужчину сквозь отблески пылкого воображения; это объясняет странную страсть молодых девушек к недостойным любовникам, часто негодяям, иногда преступникам. Опасность подобного выбора тем сильнее чем уединённее живёт молодая девушка. Сравнение не смягчает силы первого взгляда.

Таково было положение, в котором находились две хорошенькие девушки смотревшие из окна Магдаленского замка. Обе сироты и так сказать запертые ревнивою опекою дяди. Они жили до сих пор вдали от всего. Не зная вовсе свет, они смотрели на него сквозь призму молодости и иллюзий, которые могла им внушить библиотека, неосторожно оставленная под их руками…

Тревожась без причины, смотря и не видя, они стояли неподвижно у окна, служившего им рамкой. Они прислушивались к журчанию воды в мраморном бассейне сада, пробуждавшей своей смутной гармонией странные отголоски в этих детских сердцах. Упоенные душистым запахом поднимавшимся из цветника, они вдыхали в себя лёгкий ветерок пропитанный свежестью реки и время от времени освежавший воздух, отягощённый электричеством. Обе только что вышли из ванны; их влажные волосы падали тяжелыми душистыми локонами на плечи, едва прикрытые пеньюаром, которому тогдашняя римская мода придала форму древней хламиды.

Эти очаровательные девушки были до такой степени неподвижны и погружены в созерцание чего-то неопределённого, что под зеленью обрамлявшей окно, их можно было принять за две статуи. Они имели между собою гармоничное сходство в общих чертах и вместе с тем представляли интересный контраст.

Одна была блондинка, не из тех пошлых блондинок, которые похожи на восковые куклы, но с богатыми формами, и напоминала Велледу[1], как ее изображают художники, Велледу с большими глубокими задумчивыми глазами, с прозрачными ноздрями, с могучей жизненностью под наружной томностью, с очаровательной резвостью…

С блондинкой Жанной её черноволосая подруга составляла странную противоположность. С матовой и молочной кожей Мария соединяла самые роскошные волосы, какие только можно вообразить. Когда она улыбалась, её чувственные губы, красные, как самый чудный коралл, выказывали зубы белые, как слоновая кость, меленькие, острые, редкие, кошачьи. В порывах ненависти и любви эти зубы должны были любить кусать. Под ресницами непомерно длинными и отчаянно шелковистыми, блестящие глаза бросали красноватые лучи. Вздернутый, насмешливый нос с широкими ноздрями, как будто вдыхал удовольствие. Всё в этой девушке показывало горячность южных женщин, которые ко всему относятся страстно.

Смотря на обеих кузин, можно было угадать их будущность. Жанна должна была любить глубоко, нежно, преданно. Мария обещала страсть со всеми её порывами и упоениями. Первая должна была отдать всю свою душу безвозвратно. У второй любовь должна быть минутным забвением, безумной прихотью. Обманчивая женщина, которая будет смеяться над отчаянием любовника!

Итак молодые девушки ждали чего-то неизвестного, ожидали неожиданного.

– Боже мой, – прошептала Мария, потягиваясь, как кошечка: – быть молодыми, богатыми, хорошенькими, и не видеть никого, скучать таким образом! Верно, любовники бывают только в романах! Неужели никто сюда не приедет влюбиться в нас?

'Жанна не отвечала, но её меланхоличный взгляд, задумчиво блуждая, показывая тревожную печаль. Эти юные сердца, никогда не бившиеся ни от чьего взгляда, трепетали от какого-то странного стеснения.

Гроза приближалась. Вдруг молния прорезала тучу. Грозные раскаты грома огласили окрестность. Запоздавший путешественник спешит искать убежища к ночи. Звери в чаще леса уходят в свои логовища. Птицы прячут носик под крыло. Жанна боязливо прижимается к своей подруге. Гроза подавляет её, подобно тому, как буря гнёт тростник. Мария, напротив, бодро поднимает голову, оживляется и с улыбкой смотрит на страх кузины.

– Глупенькая, – говорит она, и глаза её блестят: – Чего ты боишься? Гроза так красива. Я люблю смотреть, как сверкает молния и огненная стрела ударяет в лес.

Жанна взглянула на неё с чувством удивления к её храбрости.

– Какая ты отважная! – сказала она. – Иногда я тебя просто боюсь.

Мария бросила на кузину пламенный взгляд.

– Что с тобою? – спросила та.

– Что? – вскричала Мария с внезапным порывом страсти: – Я бы хотела быть мужчиной, чтобы тебя любить! Ты такая хорошенькая, что будь я мужчиной, наша скука исчезла бы мгновенно. Мы наконец узнали бы любовь, которой жаждем. Дай поцеловать тебя! Кого-нибудь мне целовать надо!

Она обняла Жанну, улыбавшуюся её восторженности, и осыпала страстными поцелуями лоб, глаза и шею кузины, нашёптывая прерывающимся голосом:

– Будь я мужчиной, моя Жанна, мы были бы очень счастливы; то и дело ласкали бы друг друга. Дай мне ещё обнять тебя; кажется, я сейчас умру.

– Ты сходишь с ума, Мария!

– Господи! Как твой муж будет в тебя влюблён! Зачем я не могу быть твоим мужем? Ты прелестна; дай мне на тебя полюбоваться! Я хотела бы… кажется, я хотела бы укусить тебя, – вдруг вскричала пламенная Мария, как бы увлечённая внезапным порывом страсти, но тотчас же опомнилась и покраснела.

Жанна убежала от неё в испуге.

– Ты боишься меня? – сказала Мария. – Ты меня более не любишь?

– Люблю, но ты наводишь на меня страх. А ну, как ты вдруг окажешься мальчиком? – заключила она наивно.

Мария захохотала. Она только что собиралась подразнить кузину ещё, когда конский топот раздался по дороге. Обе девушки замолкли и прислушивались с замиранием сердца.

– Не они ли? – шепнула Мария на ухо подруге.

– Кто они? – спросила Жанна.

– Да неизвестные, которых мы ожидаем так давно.

Два всадника появились на повороте дороги.

VI

Где человек, во главе других пятидесяти, наделал хлопот императору Наполеону

Всадники, приближение которых услыхали молодые девушки, огибали поворот дороги. Они ехали медленно, но пот лил с них градом. Их лошади, напротив, смотрели бодро, точно только что были выведены из конюшни. Не мудрено: эти два всадника были начальниками Кротов, разбойников Франшарского ущелья. Чтобы сбить с толку погоню, они переоделись и только что переменили лошадей. Оба ехали с непокрытыми головами. Кузины едва увидели мельком на повороте их темные силуэты, выделявшиеся на лазури небосклона, когда они мгновенно скрылись опять в изгибах дороги, чтобы показаться вновь не далее тридцати шагов от окна. Деревья скрывали их всё время от любопытных глаз молодых девушек.

вернуться

1

Веледа (Veleda, Velleda) (I век н. э.) – пророчица, известная у древних германцев и римлян. Согласно римскому историку Тациту, происходила из племени бруктеров, жила затворницей в высокой башне у воды. Играла значительную роль в восстании батавов под командованием Юлия Цивилиса в 69–70 годах н. э., призывая германские племена к войне против Рима и обещая победу. Умерла в римском плену.

4
{"b":"848521","o":1}