— Да хватит уже изображать из себя невинную принцессу! — рявкнула я так, что из сада вспорхнула стайка птиц. Дворники застыли, заметив нас, и я подошла ближе, понизила голос, но не сменила тон. Зашипела, как змея: — Ты в Квертинде, икша тебя дери, а не в детской сказочке, где добро всегда побеждает зло. И ты, — я сглотнула. — Ты можешь стать королевой. Пора привыкнуть к тому, что репутация превыше правды. У тебя осталось не так много времени, чтобы повзрослеть, маленькая княжна. Иначе…

— Иначе что? — дерзко спросила Талиция.

— Иначе ты подведёшь всех, кто от тебя зависит, — спокойно ответила я. — Свою страну, Квертинд. Миллионы людей. Кирмоса лин де Блайта. Я знаю это, потому что однажды мои убеждения и порывы толкнули меня именно к этому. Я подвела всех. И своего ментора — в первую очередь.

Талиция часто захлопала глазами. Закрыла лицо ладонями.

— Прости, — донёсся гулкий голос. Девушка замотала головой, отняла руки. Слёзы чертили на её щеках ровные блестящие дорожки и делали Талицию действительно ребёнком. Маленькой, одинокой девочкой в чужой стране, брошенной в самую гущу жестоких событий.

— Я боюсь, что не смогу изображать ложное благородство, Юна, — хныкала княжна. — Я растеряна, подавлена и так виновата. Я так устала играть в эти игры…

— Сестра, — я аккуратно взяла её за подбородок, подняла лицо, чтобы заглянуть в глаза. Вытерла большим мальцем мокрые щёки девушки. — Мы никогда не перестаём в них играть. С этим можно только смириться и извлечь пользу. Я верю, что ты ещё исправишь мир к лучшему, но сейчас, когда нам всем грозит опасность, нам следует затаиться и копить силы. Защищать друг друга и весь Квертинд. Когда мы с тобой выберемся отсюда, ты и я, мы должны будем вернуть то, что давно уже задолжали людям.

— Но что мы можем дать им? Мы ведь слабые девчонки, бессильные перед трудностями. У нас нет ничего, — хлюпнула носом Талиция.

— Мы можем дать им искреннюю веру в себя. Доброту. Силы и надежду. Праздничную радость. Это, — я улыбнулась, — не ничего.

— Ты права, — согласилась девушка, и я оторопела.

Она улыбнулась сквозь слёзы и склонила на бок голову, прикусила губу и засмущалась. И я тоже — засмущалась.

Не верилось, что мне удалось одной только силой убеждения остановить честный порыв Веллапольской княжны. Почему я это сделала? Ради Талиции или ради ментора? Ради Првленской? Ради Квертинда? С каких пор законы лицемерия стали для меня единственно верным решением? Может быть, права была именно Талиция, а не я? Я просто делала то, что делали все, кто живёт в роскоши: принимала чужие жертвы как должное и необходимое зло во имя воображаемого большого добра.

— Нам следует вернуться в комнаты и пробыть там до следующего завтрака, — напомнила маленькая княжна. — Так велела госпожа Првленская.

Её пальцы скользнули к сверкающему ожерелью. Драгоценные камни — крупные, ровные, гладкие, — играли в солнечных лучах и бросали блики на светлые шторы и стены. Я не сомневалась, что это подарок. И не сомневалась в том, чей он. Но в этот раз легко задушила зависть и злость. Я так и не получила ни подарка, ни весточки…

— Идём, — я обняла сестру за плечи, согревая, и мы обе вернулись в замок.

Миновали Голубую Гостиную, высокие лестницы и балконеты. А когда пришла пора расставаться, Талиция вдруг низко поклонилась мне, присела в таком глубоком реверансе, будто бы я была консулом Верховного Совета.

— Не представляю, как бы я справилась без тебя, Юна, — подняла голову девушка. — Как Веллапольская княжна, как благородная дева и как сестра обещаю свою преданность и заботу. С этих пор и на века.

От неожиданной клятвы я раскрыла рот, но Талиция развернулась и пошла прочь. Ей не требовалось моего ответа.

Я же побрела к себе в совершенно растерянных чувствах. Блестящая ложь госпожи Првленской и великая жертва в очередной раз обещали спасти Мелироанскую академию от катастрофы. И на этот раз я приняла в этом активное участие. Зря Жорхе назвал честность моим достоинством. Если она им и была когда-то, то давно покрылась слоем фальши и притворства. Во имя, будь он ещё трижды проклят Кроном, Квертинда.

В комнате меня уже ждали служанки. Эсли и Арма заохали от вида моего испачканного платья и тут же принялись готовить новое. Они успели снять цветочные гирлянды и раздобыть лёгких закусок. А так же сообщить мне, что обед подадут прямо в комнату, а после у нас будет время заняться чтением и живописью. Я согласно кивнула и посмотрела на часы.

Стрелки перевалили за полдень.

Через час я, уже соврешенно чистая и до ноготочка идеальная, как и положено мелироанской деве, уже сидела на подоконнике и наблюдала, как цветущий и хохочущий на разные голоса двор Мелироанской Академии покидают двое.

Через два часа Мелироан гудел от новости, что ключница Мелироанского Замка убила наследницу семьи Лорендин.

Через три сообщение охватило весь Батор, а к вечеру такое событие обсуждали во всех консульствах королевства.

А на следующее утро, когда тёплые лучи южного солнца осветили лазурные башни и мозаичные бассейны, я спустилась к завтраку. В Голубой Гостиной за столом-аквариумом Лаптолина Првленская зачитала новость: “Линда Арден, бывшая ключница Мелироанского замка, обвиняемая в убийстве Тильды Лорендин, умерла в своей камере, так и не дождавшись казни.”

Консульство южного удела и лично Его Милость консул Батор выразили сочувствие родственникам убитой. Госпожа Првленская присоединилась и добавила, что это удручающее событие ранит её сердце. Служанки шептались и делились свежими сплетни. По их заверениям, кое-кто в Квертинде утверждал, что женщину умертвил обет Девейны за то, что она всё-таки выдала тайну замка. Кое-кто полагал, что сам Призрак Мелиры явился к ней ночью, чтобы совершить казнь. Остальные же и вовсе списывали смерть убийцы на происки проклятого Ордена Крона.

И только семеро мелироанских дев, сидя за столом-аквариумом, молча пили свой отвар, поминая ту, кто никогда не был им сестрой. Не было ни единого человека в королевстве, включая саму погибшую, кто бы усомнился в правильности такого поступка. Именно так смелое решение одной одинокой души сберегло от разрушения многовековую репутацию сестринства и позволило мелироанским девам и дальше служить великому наследию Иверийской династии. Именно так Квертинд убивал тех, кто больше всех заслуживал спасения.

Глава 12. Поступь бледной прорицательницы

— Пять белокрыльников по цене четырёх, — провозгласила подслеповатая женщина за прилавком, едва я переступила порог. Над входом звякнули колокольчики. — Соболезную вашему горю. Да примут почивших сады Девейны.

Лавочница, укутанная в несколько шалей, даже не подняла глаза от жёлтой листовки, которую изучала с помощью большой лупы. Она шевелила губами в такт чтению, улыбалась и хмурилась, как маленький ребёнок. Рядом суетился рудвик — мохнатые пальцы на лапах ловко вытаскивали сухоцветы из вязанки и складывали их в коробку.

Я стряхнула бисеринки подтаявшего снега с накидки, стянула перчатки и шагнула ближе к заполненным цветами вазам и кадушкам. Облако свежих ароматов, земли и зелени окутало меня подобно кокону. Крохотное царство Ревда прятало буйство жизни за стенами от окружившей его гибельной красоты.

— Ветку белой орхидеи, пожалуйста, — бросила я лирн на прилавок.

Монета покатилась по деревянной столешнице. Пальцы мои мелькнули снежной белизной из-под тёмного рукава. Озадаченная цветочница сощурилась, поднесла лупу к глазам, затем поднялась взглядом от бледной ладони к лицу. Некрасивый старческий рот раскрылся в молчаливом удивлении. Женщина меня узнала. Она тут же толкнула локтем рудвика, и тот бросил свои дела и, тихо лулукнув, застыл в нелепом реверансе.

Я коротко кивнула. И, не дожидаясь обслуживания, сама нашла вазу с орхидеями. Вытащила одну ветку с нежными цветами.

— Я возьму эту, — сказала я белоснежным лепесткам.

— Госпожа… — вышла из оцепенения цветочница и припустила за мной. — Ээээ… Ваша Милость, не желаете ли забрать всю вазу? Для вас бесплатно, госпожа! Что вам эти орхидеи? Здесь лучшие белокрыльники к западу от Лангсорда, самые крупные. Или вот… розы! У меня четвёртый порядок магии Ревда! В городе слагают баллады о стражнице ворот сада Девейны. Так это я, Дельтана Лоран. Может, слышали, госпожа?