Тогда дикий зверь Юна Горст не была благородной девой.

Сейчас же…

От моего совета зависело не только счастье княжны, но и… самого ментора. А может быть, и всего Квертинда.

Два огромных ярко-зелёных глаза маленькой Талиции Веллапольской доверительно смотрели прямо в душу. Точь-в-точь такие же, какие были у Джера.

Я набрала в грудь воздуха.

— Дорогая сестра, — взяла я за плечи девушку и развернула к себе. — Уверена, что у тебя нет повода для беспокойства. Но если хочешь знать, что он любит, то… — я задумалась на секунду и улыбнулась тёплым воспоминаниям. — Он любит провожать закаты где-нибудь высоко над городом, любит добрую сталь оружия, свежий ветер в волосах, быструю езду верхом и… Квертинд. Да, он с удовольствием покажет тебе Квертинд, который обожает. Попроси его отвезти тебя в одно из любимых мест. Совместное путешествие сблизит вас.

Талиция потрясённого раскрыла рот и вдруг кинулась ко мне в объятия, будто и вправду была моей сестрой. Она крепко прижалась в плечу, прошептала “Спасибо” и маленькой пташкой выпорхнула в голубые коридоры — туда, где её ждали служанки и Приин Блайт.

Я закрыла дверь и прижалась спиной к полотну. Медленно сползла по нему, уставившись перед собой.

Звенящая пустота в душе вдруг стала осязаемой. Она разъедала изнутри, как яд, как обжигающая кислота. Как густая чернота, заполняющая собой нутро. И я не выдержала… Всё-таки дала волю своей тьме.

Яркие, почти реальные картины предстали перед мысленным взором. Вот Талиция лежит в луже крови со стрелой в голове. Или она же беспомощно трепыхается в тисках земли посреди ухоженных клумб. Или истекает кровью, изрезанная росчерками двух лезвий — Кааса и Аспида. Совершенная, болезненная красота чужого мучения заполняла дыру в душе извращённым наслаждением. Я видела, как маленькая княжна краснеет от удушья и корчится от судорог по всём теле, умоляя меня о скорой смерти. А я упивалась. Трепетом, предвкушением её гибели и долгожданного прилива сил после кровавой магии. Я порядком соскучилась по хорошей драке, по ощущениям, которые испытывала, вонзая кинжал в горячую плоть, по запаху крови и её же вкусу на языке. Последние полгода в академии моя жизнь была лишена этой остроты. На её место пришло бесконечное ожидание, томление… и боль. Реально ощутимая, невыносимая, разрывающая изнутри. Я смяла сорочку на груди, зарычала, оттянула ворот, освобождая горло для дыхания.

Тихий скрип заставил меня вздрогнуть и мгновенно скосить глаза, подобравшись для броска. В этот миг я бы кинулась на врага и прикончила бы его даже без оружия. Загрызла зубами или задушила. Но в дверях оказался не враг, а всего лишь рудвик Стрилли. Она вернулась в комнату. Ещё один шорох — и мой взгляд мгновенно пронзил пространство, где стояла Эсли. Она жалась к стене и выглядела до смерти напуганной. Служанка смотрела на меня круглыми, полными слёз глазами и прижимала к груди пустую вазу.

— Го… — Эсли нервно сглотнула. — Госпожа, вам нехорошо? Вы… — она снова сглотнула. — Вы меня пугаете.

— Тшшш! — шикнула на неё Стрилли.

Отважная леди-рудвик подошла ближе, потрогала мой лоб и внимательно уставилась в лицо.

— Я вижу в вас зло, — сказала она. — И из этого зла на меня смотрят глаза. Вам нужно завязать их шарфом, как завязывают глаза танцорам во время вальса в темноте. Возьмите, — она протянула мне пустую лапу.

Предполагалось, что она даёт мне шарф.

Я слегка опешила, но всё же решила подыграть Стрилли. Правда, вместо того, чтобы “взять шарф”, просто оперлась на рудвика и поднялась. Неожиданно она рванулась ко мне, прижалась к бедру и зашептала:

— Госпожа, наша любимая госпожа, вам так нужна любовь. Вам так нужна любовь! Но Стрилли будет любить вас за всех, лу-ли, да, я буду любить вас больше, чем все рудвики мира!

— Спасибо, Стрилли, — потрепала я светлое ухо и грустно улыбнулась. — Твой шарф действительно помог.

— Ох, я так рада, что вы пришли в себя, — подкралась Эсли. — Эти слухи о том, что вы убили Тильду… — она осеклась, закрыла рот ладонью, но быстро отняла её и затараторила: — Если хотите, госпожа, мы оставим вас одну, как вы любите… Если вам нужно время…

— Нет, Эсли, — качнула я головой. — Не стоит беспокоиться. Никому из вас ничего не угрожает. И сёстрам — тоже. Отныне у моего зла завязаны глаза, а тьма не способна выбраться из-под вороха юбок и слоя румян.

Рудвик и служанка настороженно отступили, будто бы не верили моим убеждениям. Оценили мои намерения.

Пришлось натянуть самую добрую, самую милую из своих улыбок и, дважды хлопнув в ладоши на пример Лаптолины, весело пролепетать:

— Ну и чего же вы стоите? Давайте скорее готовиться! Я сегодня просто обязана блистать на самом настоящем балу.

***

В голубой гостиной было душно. Круглые окна плотно зашторили, а свет от канделябров едва справлялся с мраком, поэтому мелироанские девы шептались в приятной полутьме. Сквозь прозрачный купол светили яркие звёзды, а лунный свет серебрил изогнутые колонны. По стенам бегали водяные блики от стола-аквариума, а листья огромного фикуса, казалось, трепетали вместе с девушками в самых прелестных платьях, которые только видел этот замок.

Бал в Мелироанской Академии уже начался.

Высокопоставленные гости, приглашённые знатные семьи, государственные служащие и купцы хохотали за закрытыми дверями танцевального зала. Лилась приятная музыка, обволакивая нас лёгким тембром и вселяя радостное предвкушение. Звенели бокалы и стучали каблуки по натёртому паркету. Праздник только набирал обороты, и скоро должны были объявить первый танец, а, значит, наш черёд украшать присутствием торжество наступал с минуты на минуту.

Я была так взволнованна этим ожиданием! Роскошный наряд, колючий и шуршащий, ворох шпилек в волосах, лёгкий аромат духов и живые цветы — всё это заставляло чувствовать себя совершенно особенной. И неожиданной красивой. Да, пожалуй, я ощущала себя красавицей.

— Юна, — подлетела суетливая Зидани. — Осталось всего несколько минут, нужно взглянуть в зеркало на удачу. Иди же скорее, твоя очередь!

— Скорее, скорее! — поторопила хихикающая Финетта.

Подняв юбки, я охотно побежала в дальний угол — к огромному напольному зеркалу. Рама его была выполнена из драгоценных раковин взморья Палчуг, в которых когда-то рос розовый жемчуг.

У зеркала стояла Талиция и затмевала собой красоту интерьера. Юная, невинная и свежая прелесть княжны подчёркивалась жёлтым платьем — подарком от госпожи Фонфон, но ярче модного наряда сияло ожерелье с топазами. Блеск камней перекликался с сияньем девичьих глаз, полных восторженного предвкушения. Талиция задумчиво трогала украшение, и на губах её играла мечтательная улыбка.

Я стиснула зубы.

— Сестра Горст, — заметила меня Талиция, кокетливо поклонилась и тут же уступила место перед зеркалом.

Я шагнула к отражению и затаила дыхание, всматриваясь в серебристую гладь.

Благородная дева Юна Горст была не просто обёрнута в драгоценный футляр. Я будто бы сияла изнутри. Чтобы убедиться в реальности отражения, я даже ткнула пальцем в слега нарумяненную щёку и продолжила внимательно всматриваться в саму себя.

Эсли подняла мои волосы и собрала их в свободную причёску на затылке, украсила мелкими цветами белоснежных и фиолетовых подснежников. Несколько подкрученных локонов опускались на обнажённые плечи.

Платье, что прислали из столицы, можно было назвать без преувеличения произведением искусства. В нежном ночном свете молочный шёлк мерцал, прикрытый верхним слоем тончайшей прозрачной ткани, на которой пестрели разноцветные вышивки. Ярко-голубой василёк, розовый пион, алая роза, фиалка, лютик и гиацинт — на пышной юбке цвёл настоящий сад! Каждый цветок был достоин особого внимания, и, я уверена, не создание платья ушло не только куча времени и лирн, но и даже не один десяток заклинаний магии Нарцины.

Грудь прикрывал простой и даже скучный лиф платья, наглухо закрывающий тело до самого горла. Он почти упирался в подбородок, пряча знак соединения за воротником-стойкой. Казалось, такая скромность излишня для торжественного наряда, но стоило мне повернуться…