— Между прочим, моя изначальная склонность — Вейн, — похвасталась Приин Блайт, ловя дождевые капли ртом. — Я бы хотела повелевать морями и ветром. Лететь за ними по миру.

— Так решайся, сестра! — воодушевлённо посоветовала Финетта. Она держала Матрицию за руку. — Позволь себе быть собой и слушать своё сердце! Бросить вызов Квертинду не так уж и страшно. Посмотри, что сделал Кирмос лин де Блайт для своей мейлори. Он спас её от навязанного брака. Теперь Юна среди нас, она свободна и счастлива, а все виновники наказаны. Всё обошлось.

— Есть в мире справедливость! — согласилась Матриция.

Я надула щёки и убрала от лица мокрые волосы. Приин Блайн скомкала в руках край платья.

— Сёстры, — смущённо зашептала Талиция. — За короткое пребывание здесь я успела полюбить Квертинд больше своей родной страны. Здесь и правда всё иное. Мне бы так хотелось остаться в королевстве…

Она смешно прикусила губу и потопталась на краю бассейна в нерешительности. Я бросила юбки, подошла и подала ей руку.

— Так оставайся, — предложила я. — Ты станешь лучшей королевой, когда выйдешь за Орлеана Рутзского. Такой же великой, как Мелира. Или ещё лучше.

Над головой княжны кружилась стайка разноцветных птичек. Талиция, кажется, успела одарить улыбкой каждую пернатую прежде, чем вложить свою ладонь в мою. Сестра Веллапольская разулась, опустила пальчики ног в прохладную воду и медленно, как и положено Её Высочеству, шагнула вниз.

— Я не хочу выходить замуж за Орлеана Рутзского, — глядя в глаза, сообщила мне Талиция.

А в следующую секунду в нас прилетел поток тяжёлых брызг.

— Ай! — хором возмутились мы и немедленно взялись за мокрую месть.

Хломана взвизгнула и дала дёру, но это ей не помогло: девушка вымокла с ног до головы.

Так-то! От Юны Горст не скрыться! Тем более, когда у неё в союзницах сама Веллапольская княжна!

— Хватит! — хохоча, визжала Матриция, отмахивась от капель. — Да перестаньте же, негодяйки!

— Только если ты нам споёшь! — поддержала водную бойню Приин.

Вот так семеро благородных дев провожали этот день: хохоча и плескаясь в фонтане, слушая осторожные возмущения служанок и шутки друг друга.

А когда сумерки уступили права ночной тьме, во дворе Мелироанской академии зажглись фонари. Мы встретили свет уставшим, но задорным возгласом, но в следующую секунду потрясённо затихли.

На дорожке, у высокой чаши-клумбы под одним из фонарей стоял никто иной, чем сам призрак Мелиры. Бледный, в наспех накинутом на сорочку халате и с отрешённым выражением на лице.

— Госпожа… Првленская, — узнала я и тут же начала оправдываться: — Это всё я… Девушки не виноваты…

Она не отреагировала. Лицо её не покрывала маска привычной строгости и надменности. Лаптолина не осуждала нас, но и не веселилась. Пожалуй, она была… растеряна. И смотрела сквозь нас. На секунду я даже подумала, что она ходит во сне.

— Простите нас, — вылезла из бассейна Приин и сделала низкий реверанс. В мокром платье смотрелось ужасно глупо. — Мы позволили себе лишнего. У сестёр опухли ноги, и мы подумали…

— Благородные девы, — перебила Првленская. — У меня печальные новости.

В тонких пальцах женщины дрожало раскрытое письмо. И от этого вида, и от тяжелого, потухшего взгляда и от скупых слов у меня внутри всё оборвалось. Будто бы Лаптолина только что вынесла приговор. Рука сама собой метнулась к пауку, чтобы убедиться в том, что ментор жив. К счастью, знак соединения был на месте.

Но тогда что? Что могло случиться? Меня всё-таки решили отправить в Зандагат? Икша истребили район Кроуница? Опять напал Орден Крона?

Сёстры взялись за руки. Я крепко сжала чью-то ладонь и сглотнула ком в горле. Првленская молчала долго, будто подбирала слова. А потом всё-таки заговорила:

— Я только что получила новости из Лангсорда, — голос её дрогнул, и я увидела в Лаптолине Првленской постаревшую, уставшую женщину, которой трудно просто стоять на ногах. Должно быть, в этот момент ей жали раскалённые туфли. Но, как и полагается благородной деве, Лаптолина расправила плечи, высоко задрала подбородок и учтиво, чётко и официально произнесла: — Вынуждена сообщить, что этим утром Преторий получил головы консула Дилза и дипломатической делегации. Таххария-Хан объявила Квертинду войну.

Глава 8. Скрытая суть

Однажды мне уже довелось познакомиться с войной.

В Эльце, лёжа под телом мёртвого солдата, я думала, что близкий страх смерти и паника — самое кошмарное, что можно испытать в жизни. Я не знаю, какая сила сберегла меня тогда от гибели. Возможно, это была власть Демиурга, который убеждал, что солдаты отряда были куплены, а Тать и его пятёрка — лишь необходимые жертвы. Возможно, это был сам Тать, который вытащил меня из пекла ценой своей жизни.

А может быть это была просто удача.

Удача и последующее явление самого могущественного и жестокого кровавого мага Квертинда, что по злой иронии оказался моим ментором. Какое это было утро… Самое лучшее или самое худшее в моей жизни? Не знаю.

В любом случае тогда он всё-таки явился.

И я родилась заново. Чтобы получить шанс познакомиться с ещё одной, обратной стороной войны: с бессилием. И оно пугало едва ли меньше разгара битвы.

Мелироанские девы со своими служанками оказались ограждены от мира и заперты в ожидании плохих новостей. Завтраки, купания, занятия и танцы — всё шло своим чередом, но мы всё меньше смеялись и всё больше вздрагивали от каждого появления Лаптолины в комнатах. Мы ждали, что она сообщит о начале боёв или вторжении чужой армии. Мы ждали, что она расскажет о первых потерях. Мы ждали чего угодно. И ещё немного — надеялись, что всё сказанное ей в тот вечер у бассейнов вдруг окажется дурной шуткой.

Но шли дни, мы продолжали жить в своём крохотном мирке, застывшие во времени и окружённые стенами, как вековой фикус в голубой гостиной.

Наравне с новостями я ждала ещё и своего ментора. Желание увидеть стало навязчивой идеей, мечтой, нестерпимой жаждой. Почти осязаемой — она звенела в груди и не давала покоя ни днём, ни ночью. Как странно: когда-то я мечтала увидеть Кирмоса лин де Блайта, чтобы убить его, потом же — не видеть никогда, чтобы не пришлось убивать… Сейчас же я мечтала только о том, чтобы он выжил. Давным-давно кровавый Чёрный Консул был нарицательным опасности и зла, теперь обернулся спасителем и гарантом защиты.

Как никогда мне хотелось спасти его, поддержать, разделить с ним последствия. Взглянуть на его профиль со стороны, из укрытия, на долю секунды. Дотронуться до края его одежды, ощутить запах — на один вдох, не больше…

Но я не могла.

Бессилие. Оно тянуло силы и угнетало. Оно давило, как толща океана, и сулило горе. Смерть пугает не тогда, когда носится свистом стрел и треском огня вокруг, а когда тихо стоит за дверью, готовая в любой момент постучаться. “Здравствуй, Юна, твой ментор мёртв.”

Кажется, я могла бы протереть дыру на своей шее — так часто проверяла, на месте ли знак соединения. Пресловутая связь, которую я просила разорвать, стала единственным успокоением. Никаких других у меня не было. Даже цветы перестали приходить.

В беспомощном исступлении я без конца возвращалась к образу Джера с фамильным пергаментом в руке. Понимал ли он, чем грозит его решение? Догадывался о последствиях? Конечно же, догадывался. Знал. Не мог не знать. Потому что на самом деле он не Джер и никогда им не был. Он стоял там, посреди криков варваров, гула толпы и моих молитв и думал, как политик. Кирмос лин де Блайт решился на это отнюдь не политическое решение, несмотря на все потери и беды, которые он навлечёт на себя и Квертинд. Он в здравом уме отказался от короны и спровоцировал войну с таххарийцами. Ради мейлори.

Чудовищный провал Чёрного Консула.

Блестящая победа Господина Демиурга.

Душераздирающая истерика Юны Горст.

— Леди Эстель, не грызите кисть, — шепнула Эсли. — У вас краска на лице. Позвольте…