— Леди Горст, — раздалось тихое над самым ухом, и я вздрогнула. — Вы опять опоздали. Мне придётся наказать ваших служанок и лишить их части жалования.

Я воровато оглянулась на Эсли и Арму. Те поникли под цепким взглядом Лаптолины.

— Прошу прощения, госпожа Првленская, — оскалилась я в подобие улыбки. — Это не их вина.

Хотелось добавить, что я готова сама понести наказание, но зал наполнился грохотом аплодисментов. Талиция закончила, и теперь принимала заслуженную похвалу и восторги.

— Пунктуальность — вежливость королей, — назидательном тоном проговорила Првленская. Она постукивала сложенным веером о ладонь в такт хлопкам зрителей. — Не пренебрегайте благосклонностью и особым положением. Это не делает вам чести. Даже не вершине успеха необходимо уважать тех, кто составляет ваше окружение. А вы пока ещё у самого подножья.

— Да, леди Првленская, — вымученно поклонилась я.

— Отвратительный реверанс, — поджала губы Лаптолина и, прошелестев шлейфом, отошла.

У самого выхода женщина задержалась, провела пальцем по золочёной раме портрета Мелиры и принца Уиллриха, подозвала служанку. По тому, как бедняжка опустила глаза, я догадалась, что она тоже будет наказана.

“Отвлатительный лавелас,” — передразнила я. Эсли с Армой хохотнули. К ним присоединилась Хломана Дельская, оказавшаяся неподалёку. Жорхе, к сожалению, не слышал, потому что занимался расстановкой стязателей на открытой террасе. Усиленная охрана казалась насмешкой над плавным течением жизни. Даже не течением, а правильнее сказать — застоем.

Хозяйка этого болота — Лаптолина Првленская — могла бы стать отличным пыточным палачом. Её требовательность и щепетильность были сродни жестокости. А подчёркнутая вежливость только добавляла беспощадности её речам. Она могла робко опускать глаза перед консулом Батором, но потом битый час отчитывать несчастных слуг за лишнюю пылинку, сохраняя при этом на лице выражение ласковой укоризны. Я часто ловила себя на желании придушить госпожу Сдержанность, и останавливало только то, что меня и без того уже подозревали в убийстве.

В гулкой пустоте зала зазвенел одинокий колокольчик, оповещающий о начале занятий. Народ пришёл в движение. Ко мне подошёл один из танцоров.

— Окажите мне честь, леди, — размашисто кивнул он и подал руку.

— Эстель, — представилась я и поправила бархатный ошейник. — Сирена Эстель.

Танцор растянул губы в улыбке. Ещё один безликий парень в сером. Всё они, как один, прекрасно справлялись с мужской партией и не позволяли себе ничего, кроме танца. Даже беседы. Два предыдущих занятия я пыталась разговорить своих партнёров — каждый раз разных, все они отвечали односложно, коротко и подчёркнуто вежливо. Госпожа Првленская с хореографами нарочно меняли приходящих к уроку мужчин, чтобы избежать привязанностей. Но даже такие посещения заставляли сестёр трепетать, часами придумывая целые биографии для отдельных, особо отличившихся господ. Случайная улыбка, лишний жест — маленькое событие на уроке танцев. И бесконечные девичьи обсуждения в последующую неделю.

Я же обычно не замечала ничего из этих крохотных допущений, потому что считала шаги, думала о руках и повороте головы. Впервые в жизни серьёзно пожалела, что прогуливала занятия Банфик в Кроуницкой академии. Да, танцевала я всё ещё ужасно. Не в пример настоящей леди Эстель. Кое-что мне удалось выучить, но в сравнении с сёстрами я по-прежнему оставалась капраном. Нарядно одетым, отмытым и причёсанным, но всё равно — капраном.

— Назначаю вас офицером квертиндской армии и боевым магом, — отчеканила я приглашающему мужчине и, цокнув языком, добавила: — Боевым магом Омена, для разнообразия. Вы должны совершить подвиг во имя Квертинда и станцевать с… — я запнулась, — с Сиреной Эстель.

Заиграла музыка, и на оркестровом постаменте чистым низким голосом запела леди в нарядном платье и шляпке с перьями. Она то уж точно была тут не впервые. По крайней мере, я её запомнила

Моя рука легла поверх мужской ладони. Пары встали в круг, и Лемальна Сафо — одна из трёх педагогов по танцам — принялась рассказывать о изысках отношений в танце. Суть этих уроков сводилась не к разучиванию позиций и фигур — девушки и без того с детства владели этими навыками, — а к поведению в объятьях партнёра, крохотным дамским приёмам и способам обольщения.

— Сдержанность и честь, — она каблуком отстукивала ритм и так же отрывисто говорила, — это увертюра к вашей партии. Первое сближение всегда стоит подчёркивать холодностью, чтобы ввергнуть мужчину в неловкость, которую он сможет разрушить по мере развития танца. Препятствие для воина.

Госпожа Сафо выделялась среди пёстрых нарядов девушек: сухая, престарелая женщина, всегда неестественно ровная, предпочитала закрытое чёрное платье. Но нарочитая аккуратность и изящные украшения выдавали в ней коренную южанку. Светлые, едва заметные веснушки на лице Лемальны Сафо явно подвергались регулярному отбеливанию.

— Простите? — не понял мой партнёр, и я вдруг вспомнила, что пыталась втянуть его в диалог.

Мужчина говорил тихо, стараясь не заглушить речь преподавательницы.

— Мы так развлекаемся, — охотно пояснила я. — Придумываем вам жизнь, господа серые сюртуки. Как насчёт тайной связи со служанкой, из-за которой вы вынуждены были отказаться от наследства и податься в ряды армии?

Уголок губ его дрогнул, но мужчина не улыбнулся.

— Как вам угодно, — последовал сухой ответ, и я закатила глаза.

Скукота.

Я подобралась от макушки до пяток и вся подалась во внимание, стараясь повторять за сёстрами. Боковым зрением наблюдала за Приин Блайн. Племянница Кирмоса была выше остальных девушек, а чёрные волосы ещё сильнее выделяли её на общем фоне. Танцевала она, ожидаемо, великолепно. Ладони в белых перчатках легко и уверенно лежали на плечах партнёра, и Приин что-то тихо шептала безликому танцору, будто и впрямь собиралась его соблазнить.

Как же ей так легко удаётся двигаться?

Ладно, попробуем.

Шаг, поворот, поклон. Не нарушить композицию, не споткнуться и не сбиться с ритма.

Даже Финетта Томсон, достаточно неуклюжая в своём приземистом теле, двигалась по паркету как лебедь по глади озера. На её зелёном муслиновом платье поблёскивали броши-стрекозы.

Лёгкий порыв ветра из настежь открытых дверей взметнул юбки и бело-голубые занавеси. Девушки синхронно ахнули. В нежную мелодию и пение вклинился девичий смех, и воздух наполнился пряными ароматами осенних цветов и переливами голосов. Благородные девы наслаждались моментом.

Я от старания прикусила губу.

Не перепутать правую и левую ногу, не врезаться в обвитую лентами колонну и очень желательно не надрать задницу партнёру, увлёкшись.

Воспоминания о Неде царапнули изнутри, но я быстро справилась с грустью. Не отвлекаться!

— Самое главное, что вы должны сделать в танце — насладиться своим телом и откликом мужчины, — вещала госпожа Сафо, высоко задирая подбородок. Она будто старалась взглянуть на нас сверху. — Только женщина, полностью отдающаяся движению и чувству, вкладывающая в танец всю страстность натуры и пылкость, покоряет самого неприступного. Не стоит пытаться привлечь партнёра достоинствами. Вы должны любить себя и получать удовольствие. Ловить музыку и мгновение. Тогда вы станете чрезвычайно привлекательны.

Я прикрыла глаза. Мелодия сменилась следующим танцем. Слова хореографа звучали как будто сквозь ширму, издалека:

— Как только мужчина понимает, что женщина ждёт его внимания, он заставляет ждать вечно. Не смейте подчинять ожиданию свою жизнь. Наслаждайтесь! Танцуйте и живите так, словно обожаете и танец, и жизнь, как ничто другое. Вы — наследие Мелиры, её дочери, вы олицетворяете самую суть женщины.

Память услужливо погружала меня в далёкий вечер. Незаметно, как лёгкий бриз и шелест воды из сада, воспоминания проникали в реальность и казались невероятно красочными. Монолог госпожи Сафо отчего-то попадал в самое сердце и обострял забытые ощущения.