Мы обе обернулись на неожиданно смущённого Ренуарда.

— Это мой Рени, — с ухмылкой заспорила я, решив, что с Маймуной лучше не церемониться.

Молодой Батор хмыкнул и потёр шею.

— Сирена Эстель! — удивлённо всплеснула руками хозяйка. — Ты хорошая женщина. Давай-ка…

“Во имя Квертинда,” — раздался вновь многоголосный крик, и я замедлила шаг, пытаясь снова выглянуть за ограду, вниз.

Где-то далеко заиграла музыка.

— Что там? — не выдержала я, останавливаясь. — Сегодня ведь не День Династии?

— Торжество, — коротко ответила Маймуна.

— Преторий провозгласил новый указ Великого Консула и объявил выходной в честь постановлений, — пояснил сзади Ренуард. — Отец организовал гуляния по всему Батору. В том числе и на Морской площади. Народ празднует.

— Празднует? — свела я брови. — В самом деле? И каков этот новый указ?

— Да что б я знала, пташка! — затараторила Маймуна, перебивая Ренуарда и отмахиваясь от мошек, летящих на свет фонаря. — Я на площади давно не появлялась, с этой ужасной войной по улицам лишний раз ходить страшно — не любят теперь таххарийцев в Квертинде, kodja jes!

Я всё-таки не выдержала — поддалась любопытству. Высвободилась из крепкой хватки хозяйки, пробежалась по траве до невысокого парапета, перегнулась и взглянула вниз.

— Какая ты хорошая женщина, folihan! — обиженно проговорила вслед Маймуна.

Я обернулась, но только на миг — наградить её извиняющейся улыбкой. И снова — устремила взгляд на открывающуюся мне картину. Невозможно не смотреть! Внизу, у подножья, действительно была Морская площадь. Она вплотную примыкала к пристани — целый каскад ступеней вёл от причала прямиком к огромной золотой короне Квертинда. Семь шпилей сияли в свете фонарей, бордовые стяги реяли на ветру. И вокруг гуляли, танцевали, смеялись и громко кричали люди — фигурки отсюда казались крохотными.

— Во имя Квертинда, — бездумно прошептала я в ответ на новый крик, чувствуя, как вместе с прохладным порывом бриза ко мне доносится торжественная радость целой толпы народа.

В просторной бухте море как будто светилось — месяц играл бликами на поверхности. Кажущиеся игрушечными корабли слабо покачивались на волнах. Вся южная столица — растянутая вдоль берега, утопающая в зелени и сияющая сотнями огней, отсюда была видна как на ладони. От взгляда у меня перехватило дыхание: крохотный и дружелюбный Ирб, каким он мне казался с разноцветных улиц, отсюда выглядел настоящим гигантом. От тихого городка не осталось и следа, и город шумел и бурлил с невиданной энергией. У меня просто дух захватило от этой суматохи! Сердце учащённо забилось, как будто мне передалось лихорадочное биение пульса развесёлых улочек. Этот праздник, устроенный Преторием, добавлял прелести и как будто делал его консулов ближе…

От нового порыва я захлопала ресницами и прижала кончики пальцев к уголкам глаз, чтобы собрать проступившие на ветру слёзы.

— История повторяется, — встал рядом со мной Ренуард, положил ладони на перила. — В прошлый раз мы так же сбежали от толпы во время праздника, так же стояли у баллюстрады в Мелироанской академии и приносили друг другу клятвы в честности. И в прошлый раз ты так же едва не выломала кусок камня. От нахлынувших чувств, не иначе.

— О, — я одёрнула руки, обнаружив, как крепко сжимаю край парапета. — Просто это так… красиво. Твой город красив. Ты красив. Даже Маймуна. Сегодня удивительный вечер. Я так давно не видела Квертинд…

— Рад, что тебе понравилось, — без тени иронии сказал молодой Батор. — И хоть мы давно уже опоздали к твоему суровому охраннику, оно того стоило. Правда же?

— Правда, — охотно согласилась я.

И, повинуясь неожиданному порыву, положила одну руку на плечо Ренуарда, приподнялась на носках и, выдохнув: “Спасибо!” — поцеловала его в уголок рта. Он откровенно удивился. На пару секунд оторопел, вскинул руки, чтобы обнять, но я уже отпрянула и торопливо отбежала подальше.

Конечно, это было игрой. Той самой, которая могла бы привести нас к симпатии. А дальше, быть может, к чему-то более серьёзному. И я, как мелироанская дева, действовала строго по инструкции. Безумный спектакль длинною в свидание — настоящее испытание для изученных в обители благочестия навыков.

Лаптолина говорила: мужчинам в этом смысле гораздо проще.

Они могут сделать комплимент леди, похвалив её характер и восхитившись красотой. Они могут преподнести подарок, в конце концов.

У нас, женщин, всё обстоит иначе.

В игре, которую ты ведёшь с партнёром, рано или поздно нужно проиграть. В этом-то и весь смысл — когда он достаточно измучен борьбой, когда истомился в ожидании, настаёт момент награды. О, это особое, дурманящее ощущение мужской победы. Это и есть самый желанный из всех женских комплиментов. Не так просто, как может показаться на первый взгляд. Слишком много условностей.

Довольная собой, я тихо хихикнула, будто произошедшее было забавной шуткой, и прищурилась в поисках Маймуны. Таххарийка со скоростью дикой лани улепётывала прочь от нашего уединения. Даже удивительно, как при таких габаритах эта женщина так быстро, ловко и тихо передвигалась. Но далеко убежать она не успела. Всё-таки я была неплохим охотником.

— Маймуна, — окликнула я и явила самую обворожительную из своих улыбок. — У вас чудесный дом. Давно я не была в таком месте. Что за интересный рельеф плит?

— Кха! — только и сказала таххарийка, нахмурилась и посмотрела мимо меня, будто спрашивая разрешения у Ренуарда.

Должно быть, молчаливое разрешение она всё-таки получила, потому что снова просияла и спешно вернулась под свет фонарей.

— Мой дворик совсем опустел после начала войны, а я потратила целое состояние, чтобы укрепить дружбу народов. Смотри, — Маймуна прошелестела подошвами по плитам и протянула ко мне руки. — А ну иди сюда, быстро!

От грубого приказа в сознании взметнулся протест, и я осталась на месте.

— Иди-иди, не пугайся, не стану я на тебя нападать, дочь Квертинда! Женщины Таххарии-хан хоть и злые, но не подлые.

Я сцепила руки за спиной и обернулась. Ренуарда у парапета не оказалось. Он уже по-хозяйски развалился на подушках под навесом и рассматривал меня из-под ресниц, будто что-то задумал. Я невинно хлопнула глазами, облизала губы, отвернулась и шагнула навстречу Маймуне. Но спиной чувствовала, как он смотрит. И, пожалуй, это было даже приятнее, чем чувство парения, о котором молодой Батор говорил днём. Я наслаждалась его вниманием, его желанием, его смущением. Его фантазиями, может быть.

Любопытство, как и говорил Демиург, действительно способно сгубить не одну благородную леди. Но он не добавил, что флирт и романтическая игра стоят в этом ряду на особом счету. Это то же любопытство, но другого рода: как далеко мы можем зайти? Насколько смелым ты можешь быть в этом чувственном соревновании? Решишься ли?

— Стой там! — приказала женщина, и я резко остановилась, опустив глаза.

Под подошвами темнела плита с изображением города. Надпись гласила “Ирб”. Чуть дальше, в полушаге, красовался “Мелироан”.

— Тут Квертинд, — важно проговорила хозяйка. — Там, где ты стоишь — Батор, юг, как и положено, — она махнула рукой. — Вон там, у оградки, север с их драконьей холодностью. Шпили и колокола Лангсорда в центре, — продолжала указывать пальцем женщина. — А вся область за бордюром — Полуостров Змеи.

— Астрайт, — прочитала я отсюда самую большую надпись.

— Была там, благородная folihan?

— Никогда, — прошептала я.

— И не надо, — закатила глаза Маймуна. — Одни болота да Чёрный Консул. Батор получше будет, точно тебе говорю, — она цокнула. — А вот послушай, что я скажу: на том берегу ручейка расположилась Таххария-хан. Перейдёшь мостик — Данужский лес — тебя встретят жёлтые горы на западе, дальше — Кахк с его крепостью предков, шатры старейшин на западе. Таххария-хан великая страна, памятливая, щедрая. Только я туда не хожу теперь, доски моста прогнили. Никак руки не дойдут починить. Боюсь, не выдержит меня хлипкий путь в родной край.