Моя ладонь легла на щеку Реунарда, и он тут же накрыл её своей. Я зубами стащила перчатку с другой руки и снова провела пальцем по ровному, перламутровому шламу, пересекающему лицо парня. Мне нравилось это делать. Ренуард растеряно моргнул, а я приблизилась на неприличное расстояние и прошептала ему в губы:

— Так что я и правда очарована вами, господин Батор.

— Я готов признать, что польза от Мелироанской академии всё-таки есть, — томно прошептал он в ответ.

Я вывернулась из объятий и кокетливо пригрозила пальцем. Ренурад Батор хмыкнул, почесал затылок. И заговорил громче:

— Я собирался показать тебе колокольню принца Уиллриха, самую высокую башню в Квертинде, — голос у него был необыкновенно приятный, мелодичный, без всякой хрипотцы, мягкий и обволакивающий. — Но если ты по-прежнему готова к безумствам, то мы пойдём совсем в другое место. Согласна?

— Согласна, — легко сдалась я.

И мы пошли. Нет — побежали.

Небо заволокло тучами. И хоть дождь пока ещё не капал, мы торопились: нас подгоняла удивительная живая энергия этой весны, молодость и искренняя радость жителей, наполняющая улочки Ирба. Мелькали перед глазами высокие торты в витринах, шикарные платья, выставленные напоказ фарфоровые статуэтки и кружева. Дальше — пыхтели дилижансы вдоль проезжей улицы. Компания стариков за игрой в тессеры расселась прямо под тенью одного из цветущих апельсинов, у высокого здания библиотеки с колоннами.

На крохотной площади, мощёной розоватым камнем, лулукал целый хоровод белых, пушистых рудвиков, в который мы успели попасть и даже сделать пару кругов. За поворотом гудела музыка — пели уличные артисты, разодетые в разноцветные колпаки. Мы принялись голосить в такт музыке, совершенно не зная слов, улавливая только окончания.

А когда мы, наконец, выдохлись и, хохоча над совершенно глупой шуткой, остановились у высокой статуи, я вдруг подумала, что давно так не веселилась. Кажется, ещё со своей прошлой жизни. Я забыла, каково это — нарушать правила, не оглядываться на чужое мнение, резвиться, как ребёнок.

От вида Ренуарда кружилась голова — от его клокочущей юности, хохота по поводу и без, от его безумных затей и желания жить. И мне хотелось, чтобы это не заканчивалось.

Над головой громыхнул гром, резкий порыв ветра ударил в лицо. Совсем рядом шумел прибой, голосили чайки, песчаный берег примыкал ровно к дороге. Здесь начинался пляж. На том берегу бухты громоздились, наползали друг на друга пёстрые домики — синие, красные, жёлтые. Щеголяли цветочными зарослями балкончики и пестрели лазурные, в цвет моря, двери. На волнах качались парусники с высокими мачтами, крохотные лодочки и вовсе норовили выпрыгнуть на берег. Край неба ещё розовел, но в предгрозовых сумерках Ирб померк, как будто спрятался в наползающей тьме.

Я покрепче запахнула короткую накидку и не к месту вспомнила грозу на нашем краю земли. В ту ночь, когда я убила Кааса ради Джера, мне казалось, что ничто и никто не сможет нас разлучить с ментором. Теперь же… Мелкий и противный червячок предательства поселился где-то в центре груди и заставил меня поёжиться. Я спрятала взгляд, чтобы не выдать в очередной раз нахлынувшую тоску, и посмотрела на высокую статую женщины, выполненную целиком из красного камня. На ней не было одежды, зато гроздьями, бесконечными нитями свисали с рук, с локонов волос и всевозможных выступов цветочные гирлянды — некоторые из бутонов уже завяли и высохли. Женщина смотрела с поволокой, словно знала все секреты, что я хранила. Словно видела меня насквозь и… прощала.

— Эта Нарцина выглядит довольно зловеще, — попыталась я отвлечься разговорами.

Лёгкую юбку то швырял, то прижимал к коленям ветер, словно бы хотел отправить меня море, как парусник.

— Это не Нарцина, — Батор поставил одну ногу на край низкого ограждения и задрал голову к лицу статуи. — Это Проказница Луна. Она охраняет вход на Остров Вздохов. Попроси у неё чувственного удовольствия и отблагодари подарком. Как видишь, Проказница Луна предпочитает цветы.

Ренуард ехидно скосил глаза, ожидая моих действий. Я прищурилась, взялась за подбородок и сделала вид, что думаю.

— Нет, — ответила после короткой паузы.

— Нет? — удивился Ренуард. — Ты же маг Ревда, вырастить цветок для тебя — не проблема. Или же… Ни за что не поверю, что ты не желаешь чувственного удовольствия.

Он улыбнулся. Молодой Батор снова вёл со мной хитрую игру. Но в этот раз я не поддалась и не стала флиртовать.

— Однажды я уже растила цветок возле статуи, — вздохнула я в ответ. — Не хочу повторяться. И не хочу, чтобы то моё прошлое повторилось.

— Понимаю.

Мы помолчали немного, каждый о своём. Ветер усиливался, гнал по земле листья, цветочные лепестки, песок и мелкие ракушки. Океан разбушевался и почти дотягивался влажным языком до ограждения. Он пах так хорошо, так завораживающе — смешиваясь с запахом грядущей грозы, городской пыли и мокрого камня.

Я глубоко вдохнула.

За спиной Проказницы Луны, утопающей в сиреневых сумерках, зажглись фонари. Они осветили длинный узкий мост на тот берег, где высилась неприступная крепость на острове. Высокие стены почернели у основания — там, где их омывал океан, узкие окошки-бойницы, шириной едва ли в ладонь, загадочно темнели, а глухие ворота намекали на то, что случайным гостям здесь не рады. Местная темница?

— Остров Вздохов, — тут же опроверг моё предположение Ренуард. — Совсем не место для благородной девы и настоящей леди. Полагаю, Чёрный Консул казнит меня, если узнает, что его мейлори кинула один лишь взгляд на это пристанище разврата. Я рискую, но… Слишком хочу, чтобы все дурные мысли выветрились из твоей головы, и ты стала воском в моих руках.

Я поймала разлетающиеся волосы, придержала их рукой. Молодой Батор смотрел с нескрываемым восхищением, но в его взгляде, как и всегда, была насмешка.

— Значит, мне не стоит туда заходить? — я кивнула на глухие двери, возле которых было подозрительно пусто.

Остров Вздохов со стороны казался необитаемым.

— Тебе решать, — с ехидством пожал плачами Ренуард.

Он уже не сомневался в моём решении. Но всё же продолжил:

— Неизвестно, как надолго ты тут задержишься. Так что советую тебе делать то, что делают всё квертиндцы, приезжающие в столицу Батора.

— И что же? — подняла я одну бровь. — Лицемерить и глупо хохотать?

Ренуард свободно и смело качнулся ко мне, чтобы прошептать на ухо:

— Развлекайся, пока можешь. Позволь себе больше.

От этого шёпота кровь прилила к щекам, и стало жарко. Несмотря на то, что на улице заметно похолодало. Первые капли упали мне на макушку, забарабанили по площади, по статуе Проказницы Луны, по доскам моста.

— Думаешь, нас впустят? — с игривым сомнением протянула я. — Мы ведь ненадолго, только укрыться от дождя…

Ренуард рассмеялся. Довольный, как сытый кот, он хитро прищурился, взял меня за руку и потащил за собой — как тогда, в Мелироанской академии, когда мы только собирались сбежать в Ирб.

От нового порыва руки покрылись мурашками. Я быстро перебирала ногами, боясь не поспеть или передумать. Отчего-то мне стало не по себе. Как будто… стыдно. А ещё после воспоминаний о Каасе я так и не смогла отделаться от дурного предчувствия.

Но стоило нам постучать в высокие ворота, получить приглашение зайти внутрь, как все терзающие мысли покинули мою голову, уступив место волнительному предвкушению. О, это особое, будоражащее чувство — ожидание приключений. Оно будто бы пробегает по венам бодрящим коктейлем из азарта, лёгкой тревоги и радостного возбуждения. Остров Вздохов мне уже нравился. Одним только своим обещанием.

В обмен на увесистый кошель с золотом таинственный мужчина в ливрее выдал Ренуарду Батору две накидки. Алые, как сама Проказница Луна или как туман Толмунда, они полностью закрывали тело и прятали лицо под длинным капюшоном. Мне пришлось снять шляпку и сорти-де-баль с Иверийской короной на спине, чтобы облачиться в просторное одеяние, служащее куда лучшим прикрытием, чем прозрачная вуаль. Рукава оказались такими длинными, что даже по ладоням невозможно было распознать того, кто прятался в алом облачении. Впрочем, перчатки я решила всё же снять — они бы выдали благородную деву похлеще почерневших вен кровавого мага.