Вдоль широкой пешеходной улицы прогуливались путешественники и горожане под зонтиками. Здесь не было лоточниц, как в Кроунице, не было вывесок, зато по обе стороны от мостовой ютились открытые витрины. Цветочные развалы соседствовали со столиками трактиров, тележки с жареными каштанами источали аппетитный аромат, а огромные, мерцающие магией Мэндэля плакаты спокойно уживались с низенькими дощатыми заборчиками, обвитыми усиками горошка. Всё это сверкающее, пёстрое, кое-где потрескавшееся от времени и жары, казалось, уже переходило в ведение природы: Ирб утопал в зелени, как в уютной колыбели.

Два кучерявых парнишки в очаровательных комбинезонах, как ни в чём не бывало, обрывали куст горошка и поедали аппетитные бобы прямо посреди улицы, аккуратно складывая пустые стручки в карманы. Рядом, на открытой террасе, едва ограждённой цветочной изгородью, сидели их родители и потягивали ледяное баторское вино из разноцветных бокалов.

Каждый уголок, каждая улочка Ирба походила на картинку из книжки о сказочных мирах. Живописная фактура стен старых домов, плетущийся по стенам виноград, буйно цветущие клумбы, фрески на их фасадах — всё это словно бы желтело под ярким солнцем и покрывалось солёной коркой близкого океана. Тот тут, то там стены вспучивались каменной виноградной гроздью или спелым колоском, изображали скачущую лошадь по полю, а на кладке невыского святилица и вовсе красовалась сама Девейна, благославляющая разноцветные домики в округе.

Южная столица поражала даже не пестротой, а каким-то домашним уютом. Разноцветные дома с распахнутыми настежь ставнями, полёты шёлковых юбок, пейзажи близкого моря и сверкающие улыбки горожан. Голубая лёгкость небес, золотистый свет дрожащего воздуха и редкие тени, дарящие такую долгожданную прохладу.

Вдоволь налюбовавшись на красоты, я зашла под раскидистые ветви старого каштана, посмотрела вдаль — в самый конец улицы — туда, где вдоль побережья носились дилижансы, — и сладко потянулась. Размяла тело после неожиданной тренировки, перекатилась с носка на пятку и мысленно поблагодарила Ренуарда за такой чудесный подарок. Кажется, это и вправду было мне нужно — пройтись по грани и вновь почувствовать себя живой. Этот парень знал, как мне угодить. Но вот уже десять минут он отсутствовал, а я стояла посреди Ирба одна. Где же носит Его Самовлюблённое Сиятельство теперь?

Я вытянула шею, оглядываясь.

Вдоль улочек цвели каштаны, яблони и магнолии, наливались соком тарокко, манили ледяными боками стаканы с вином и лимонадом, и время текло сквозь пальцы. Медленное, густое, ленивое, как самый нерасторопный рудвик, оно буквально сдерживало свой ход в Ирбе. Здесь никто никуда не торопился и всех это устраивало. Целых три покупателя спокойно стояли у фруктового развала — корзины поднимались аж до второго этажа! — и ждали своей очереди. А лавочница, подбоченившись, беседовала с подругой и громко хохотала. Красивая и яркая, в оранжевом платье в мелкий цветочек, с пушистым облаком волос и ядовито-зелёными бусами, она будто бы не знала об ужасах, что творились в Квертинде. Весь удел Батор был как эта женщина.

— Дом Монро Тьёлди, величайшего мага Нарцины Квертинда, — возник как будто из ниоткуда наследник южного края, и тут же завладел моим вниманием, указывая на чудное строение. В руках Ренуард держал два рожка с мелкими ложечками. — Чистое архитектурное искусство, мысль творца, застывшая в камне. Монро Тьёлди был поэтом, но писал свои произведения зданиями. Не только здесь, но в Лангсорде. Говорят, он любил королеву, как и все романтики того времени, и ради Мелиры Иверийской единственный раз взял в руки инструмент ювелира. В своих дневниках он написал: “Всё, созданное разумом, ничтожно перед величайшими творениями любви”. А после создал редчайшую подвеску-камею на пятислойном сардониксе с изображением молодой королевы Везулии в подарок для Мелиры, — он оценил меня с головы до ног и, убедившись в моей сохранности, протянул угощение. — А это для тебя, моя королева.

Я хихикнула и взяла ароматный рожок, совершенно не обращая внимания на глазеющих на нас горожан. Они смеялись и перешёптывались, но как-то… по-доброму, как будто все здесь были милыми родственниками самого сына консула. Я аккуратно взяла крохотную ложечку и попробовала десерт — это оказался сливовый джем с нежной кремовой прослойкой. Едва сладкий, он приятно освежал, и оставлял лёгкую кислинку на языке.

— Королева надела её лишь однажды, по случаю бала ко Дню Династии в Иверийском замке, — продолжил Ренуард свой познавательный рассказ. — А после подарила своей внучке. По слухам, Лауна не оценила украшения, а впоследствии подвеска была украдена служанками из королевской спальни в ночь гибели правителей. Нашлась она только в прошлом году в одном из старейших ломбардов столицы, но её тут же выкупил таинственный коллекционер.

— Кто? — севшим голосом спросила я.

И осторожно тронула свою бархотку с камеей. Когда-то Лаптолина говорила, что у неё богатая история… Я оттянула ворот — тот вдруг стал душить меня сильнее — и сглотнула отчего-то ставшее безвкусным угощение.

— Не знаю, — легко пожал плечами Ренуард. — Знаю только, что стоимость её превзошла цену нашего родового замка в Ирбе. Мой отец был участником аукциона, но уступил. Хочешь, приглашу тебя в гости? — он кивнул в сторону, где вдалеке виднелись высокие обвитые ступенями и зеленью башни.

Главный замок Батора выглядел монументальным, тяжёлым, с бойницами, зубчатыми карнизами и красными крышами. Удивительная основательность на фоне пёстрых прибрежных строений и весёленьких ирбских домиков придавала замку угрюмый вид. Над башнями реяли сразу два флага — корона Квертинда и зеленый стяг с деревом тарокко — символом южного удела.

— Нет! — сходу запротестовала я, представив встречу с консулом Батором и его оценивающий взгляд. — Думаю, что ещё рановато для знакомства с родителями. Хоть и сделал мне уже некоторое… предложение. Ваше Сиятельство.

Я на ходу исполнила нелепый реверанс и постучала рукой по крохотному сундучку, где покоилась коробочка с пломпом. Ренуард согласно хмыкнул. Ему и самому не хотелось встречаться с отцом.

— Тогда идём, — он подал мне руку.

Но я отказалась, решив заняться по дороге десертом. Так было удобнее.

Мы неспеша двинулись вдоль исполосанных тенями от деревьев улиц. Ренуард продолжил свой рассказ о доме Монро Тьёлди и его неоспоримом участии в городской жизни. Он рассказал, что сейчас его праправнучка — Литиция Тьёлди — устроила там музей. Коренные жители Ирба верят, что под сводами дома великого архитектора можно получить благословение богов. Поэтому путь каждого свидания обязательно должен проходить по улице, названной в честь величайшего мага Нарцины, мимо стен его дома, а ещё лучше — под чудными изогнутыми сводами. Именно там зарождается любовь.

— И мы не зашли внутрь?! — притворно возмутилась я, взмахивая ложечкой.

Мой рожок уже опустел, но я не стала выкидывать его в проулок, как обычно делала в Кроунице. Так и несла в руках размокший бумажный стаканчик. Нам встретились двое молодых леди, и при виде Ренуарда их лица засветились улыбками. Девушки присели в почтительных поклонах, но сын консула удостоил их только коротким приветствием и прошёл мимо, осторожно утягивая меня в сторону.

— Сёстры Мильдоуз, — он забрал из моих рук мусор и быстро выкинул в ближайшую урну, которую я по ошибке приняла за декоративную вазу. — Стоить сказать лишь слово — прилипнут к нам на весь день. Ужасно надоедливые особы. Подыграй мне.

Батор горячо поцеловал мою руку прямо поверх белой перчатки, поднял вуаль шляпки и с жаром заглянул в глаза.

— Сделай вид, что ты очарована мои признанием, — шепнул Ренуард, и я с азартом включилась в игру. — Изобразим страстную пару.

— Нам не нужно ничего изображать, — с придыханием ответила я, прищурилась и кокетливо глянула из-под ресниц. — Ты честный, внимательный, по-хорошему отчаянный. И позволяешь мне почувствовать себя совершенно особенной рядом с тобой, — он нахмурил брови, но я не остановилась и пояснила: — Тот целитель, который осматривал меня после полёта на полотнах, рассказал, что ты частенько наведываешься в заброшенный цирк, но всегда один. Для меня большая честь оказаться первой леди, разделившей с тобой полёт.