— Потому что Кирмос лин де Блайт мной готов рисковать гораздо охотнее, чем тобой, — подсказала Сирена. В отличие от меня, она свободно развалилась на лавке и совсем не беспокоилась по этому поводу. — Простой и гениальный план. Пока семья Эстель гордо хвастается тем, что их дочь учится в Мелироанской академии, а свет сплетничает о красоте и прелести новой благородной девы, никому не придёт в голову искать тебя здесь. Но… — она скосила глаза. — Тебя ищут, Юна. По всем подворотням и захолустьям. Я не знаю, кто и зачем, но уверена, что ты в опасности.

— Здесь — вряд ли, — поёжилась я от внезапного холодного ветерка. — Думаю, что пока ношу твоё имя и живу в этом замке, мне ничего не угрожает.

— Да, — согласилась Сирена. — Но ты же не будешь здесь жить вечно?

Я задумалась о предстоящем свидании в Ирбе. Выйти из академии — существенный риск, но остаться здесь в ожидании неизвестно чего — в некотором смысле риск ещё больший. Сирена права: вечно жить здесь я не буду. Но куда я отсюда поеду? Как долго мне ещё предстоит скрываться? Год? Два? Или всё то время, пока я являюсь мейлори Кирмоса лин де Блайта? Опасность, о которой говорила Сирена, не отступит и не излечится сама собой со временем, как простуда или приступ тоски. Даже в случае с тоской это было сомнительно.

Я и не заметила, что молчу уже некоторое время, поэтому Сирена осторожно похлопала меня по руке.

— Планируешь выбираться из-под крылышка ледяной суки? — спросила она.

— Планирую, — скупо ответила я.

И, подумав, добавила:

— Знаешь, Сирена… У меня такое ощущение, что жизнь происходит где-то за стенами этой академии, а внутри них реальность застыла и оградилась от остального мира. Мелироанские девы изо дня в день учатся убеждать самих себя и всех вокруг в том, что добро непременно победит зло. Что справедливость и сила женской мудрости восторжествует. Это замечательно! И здесь уютно, но… так тоскливо. Когда-то моим главным богатством была свобода. Теперь у меня есть всё, кроме неё… — я скосила глаза на Сирену и поняла, что она очень внимательно меня слушает. — Конечно, это совсем не то же самое, что пережила ты, нет!

— Ты скучаешь по нему, — заключила Сирена.

Это не было вопросом, но я всё же ответила.

— Не особенно, — как можно непринуждённее пожала я плечами. — Я теперь увлеклась Ренуардом Батором. У нас завтра свидание. Уверена, ты одобришь мой выбор. Хочешь, я расскажу тебе подробности? Ты же останешься тут хотя бы на пару дней?

— Я хочу, чтобы вновь обрела характер, — скривилась Сирена Эстель. — Ты же Юна Горст! О Вейн, я бы многое отдала, чтобы увидеть то чудовище, которым я тебя называла. Где ты его прячешь? В складках платья? В тиале? — она подалась ближе и заговорщически прошептала: — В ложбинке груди?

— Не говори глупостей, — шутливо стукнула я её по лбу одним пальцем в белой перчатке. — Просто я выросла и начала понимать, что не всё в мире обязано мне подчиняться. На кону Наследие Иверийской династии, величие и единство Квертинда. Всё королевство не должно служить моим желаниям.

— Но и ты не должна уступать его давлению! — неожиданно вскочила Сирена. Глаза её заблестели, будто бы леди Эстель только что провела кровавый ритуал. — Не смей сдаваться! Не смей отрицать того, что любишь Кирмоса лин де Блайта! А он любит тебя. Только в этом величие. К Толмунду Квертинд!

— Дело не только в этом, — как можно спокойнее произнесла я, подавляя рвущееся наружу желание то ли заспорить, то ли согласиться с Сиреной. — Мне нужно думать о будущем, о самой себе и спокойной жизни.

— К Толмунду спокойную жизнь! — Сирена подошла ко мне ближе. — Она не для тебя, Юна. И не для него. Не ищи спокойствия. Ищи то, ради чего ты готова не просто жизнь, но и умереть, — она взяла моё лицо в ладони и заглянула в глаза. — Как ты не понимаешь? Он едва не погиб, он вверг королевство в войну ради тебя, ты не имеешь права отступиться теперь. Он не поддался натиску Квертинда, и ты не можешь. Ты сильнее всех этих дев. Ты сильнее всех, кого я знаю!

— Он что-то говорил тебе? — встрепенулась я от её порыва. — Вы виделись?

— Нет! — слишком быстро выпалила Сирена. — Но мне и не о чем с ним говорить. Это должна сделать ты. Рассказать ему всё, всю правду.

— Какую правду?

— Всю, — повторила Сирена. — Как ждала, как скучала. Как тебе паршиво без него. Что ты умираешь без него в чопорную старую деву, морализаторствующую и охающую, — почти выплёвывала слова серебристая лилия. — Что ты рискуешь зачахнуть здесь, разделяя ложе только со своей гордостью и нравственностью. Ты не поверишь, какой это станет для него наградой. Лоним в такие моменты как будто возрождается.

— Не думаю, что стоит это делать, — я убрала её ладони от лица, опустила голову. — Он не Лоним…

— Ну ещё бы! — фыркнула Сирена. — Ему до Лонима Рилекса как до Красной Луны.

Она расхохоталась, и я поддержала её смех. Но почувствовала, как мне не хватает воздуха.

— Я и правда изменилась, — сделала я ещё одну попытку воззвать подругу к рассудительности. Глубоко вдохнула. — Фидерика тоже это заметила, а она точно подмечает такие вещи, — выдох вышел тяжёлым, и я с шумом вдохнула снова. — Сомневаюсь, что ты верно расценила мои намерения в его отношении. Любовь? Вряд ли. Это нелепость, чтобы ментор и мейлори… Да ещё и консул Верховного Совета. Нет. Невозможно, — новый вдох почти разорвал лёгкие болью и натянула самую лицемерную из своих улыбок. — Ведь мы с ним… Мы теперь…

Я замолчала, осознав, что на следующем выдохе могу разреветься. Все разумные доводы вмиг покинули голову, оставив только глупую, отчаянную надежду и нелепый восторг от девичьих фантазий. Отвратительное чувство. Или восхитительное?

— Фидерику ты можешь провести. Но меня — нет, — уперла руки в бока леди Эстель. — Да, ты теперь в красивом платье и держишь спину, но я знаю, что здесь, — она приложила ладонь к моему сердцу, — ты всегда будешь Юной Горст. Той девчонкой, которую я знаю. Той, которая не сдала меня после всех обид, что я ей нанесла. Преданной, как щенок. И я не верю, что он больше ничего тебя не значит. Даже наоборот, от того, что ты это скрываешь, меня… пугает если честно. Кто знает, что ты способна натворить.

Сирена сделала шаг назад, сама потрясённая своим выступлением. Тени от деревьев падали на её лицо, танцевали вокруг. От горячности подруги, от её откровенности и пожеланий закружилась голова. С новым порывом ветра я задрожала и сильнее ухватилась за край лавки, чтобы прийти в себя. Но когда это не помогло, я встала и… внезапно обняла леди Эстель, уткнувшись носом в её волосы. Прижала к себе крепко-крепко, так, что это стало почти неприличным. И наконец-то свободно задышала.

— Я рада, что ты приехала, — призналась я.

— Я тоже, — ответила Сирена и отстранилась.

Её слова снова и снова звучали в голове и врезались в сознание. Мне до безумия хотелось поверить Сирене! И хотелось рассказать ей так много, что один вечер вряд ли вместил бы столько впечатлений. Мне хотелось знать, что она права и в этот раз. Хотелось ещё послушать, наверное, единственного в Квертинде человека, который считал, что у нас с Кирмосом есть шанс…

Меня пронзило такое чистое, откровенное счастье, которое, как я думала, мне уже не доведётся никогда испытать. Я вдруг призналась самой себе, как сильно всё это время мне не хватало Сирены. Она как будто была мне сестрой — не по званию и не по крови, а по духу. Она, как и я, натворила столько ошибок и столько бед принесла себе и близким, что это роднило нас самым невообразимым образом. Подумалось, что только Сирена способна понять меня так, как никто другой. Мы обе заслуживали презрения и… прощения.

Я посмотрела с надеждой, почти умоляюще. Но вместо новых жарких убеждений Сирена зевнула. Чем напомнила мне ту саму леди Эстель на корабле, которая ехала в академию и верила, что в Кроунице её ждёт лучшая жизнь. Я улыбнулась. Одним уголком губ.

На этот раз шторм не грозил. Даже полыний. Впрочем…