Джон нахмурился и поднял на друга удивленный взгляд, не понимая, к чему тот клонит.

– Да прекрати ты, – процедил он. – Завязывай с этой жалостью, я не ранимый подросток. Я все усек. Давай просто забудем. Я признался тебе в любви, ты вежливо отклонил мое предложение. Все как в лучших и интеллигентнейших домах Лондона и Парижа, – и Джон широко улыбнулся, растягивая губы в неестественную гримасу. – Забыли. Давай песню новую покажу. Half of what I say is meaningless, but I say it just to reach you… – Пол мягко, но при этом совершенно безапелляционно забрал у него гитару и поставил ее рядом с собой.

– Ты мой лучший друг. Я хотел бы все это обсудить и обговорить. Чтобы между нами больше не оставалось недомолвок. Так станет легче нам обоим, – тихо, но твердо произнес Пол, снова впиваясь зубами в ноготь большого пальца.

– Да, черт побери, чего ты от меня хочешь?! – взвизгнул Джон и подскочил, отшвыривая кресло в сторону. – Я все уже сказал. Каких еще откровений тебе от меня нужно? Я, твою мать, люблю тебя все эти одиннадцать гребаных лет. Как увидел тогда впервые в 57-м, так и пропал. И все эти красивые слова про великую и светлую дружбу, про общение душ и прочую свою лабуду оставь для Джейн, она на эту лапшу прекрасно ведется, иначе не жила бы с тобой все эти годы, – понимая, что сказал лишнего, Джон тут же осекся и ударил себя ладонью по лбу.

– Продолжай, – в голосе Пола послышались легкие намеки на сталь.

– Да ты же не любишь ее! Ты и сам это прекрасно знаешь! Она просто красивая элитная девчонка, у которой есть чему поучиться, за которой хочется тянуться рабочему парню из ободранного домишки на Фортлин роуд. Но жить ты с ней не сможешь и не будешь. Да будь я проклят, если вы поженитесь! Я тогда Ринго под венец позову, клянусь Сержантом Пеппером! – и Джон впервые с начала этой напряженной сцены вдруг совершенно искренне и громко расхохотался.

– Джон, откуда тебе знать… – еще мягче, но при этом со все звонче звенящей сталью в голосе начал Пол.

– Отовсюду! – снова не дал ему договорить Джон. – Я что, не знаю своего лучшего друга? Да я тебя во всех ситуациях видел – самых грязных и неприглядных, но и самых возвышенных! Я на толчке тебя наблюдал, с какой бы ты целью к нему ни приближался. Ты пьяный вдрызг дрочил у меня на глазах – прямо без штанов. Да чем ты только вообще не занимался у меня на глазах! Но ты и музыку сочинял – тоже у меня на глазах. И в такие моменты ты становишься… не человеком. В тебе просыпается что-то неземное, что-то божественное, словно ты проводник чего-то великого и вечного. Словно кто-то там, – Джон ткнул пальцем в небо, – выбрал именно тебя, чтобы все мы имели возможность слушать эту прекрасную музыку. Самую прекрасную, которую мне только доводилось слышать.

– Джон… – лицо Пола залилось краской, он не знал, куда спрятать руки от смущения, узкая ступня задергалась еще чаще.

– И я знаю, как ты смотришь, когда любишь. Я знаю этот взгляд наизусть. Я видел его, когда ты смотрел на отца и брата, когда пел Yesterday, когда записывал Сержанта и радовался нашему первому попаданию в чарты. Но никогда, никогда твои черты не смягчались и не озарялись этим божественным светом, когда рядом она. Она элитная, породистая. Вы хорошо смотритесь вместе. Но ты не женишься на ней.

– Джон, уж не… – глаза Пола удивленно округлились.

– Уж не ревную ли я? Ревную, черт побери. Но не к Джейн. К кому угодно, но не к ней.

– А у тебя что, уже было когда-то все это?

– С кем-то другим? Нет, только один раз с Брайаном, ну я рассказывал. Были мысли по поводу Стю, я даже пытался их как-то воплотить.

– И?

– Это до Астрид еще было. Я тогда вдрызг напился, застал тебя с очередной девчонкой…

– … порезал ей в клочья платье, – со смехом продолжил Пол.

– А потом закрылся в соседней каморке со Стю ну и полез к нему с непристойностями разными. На волне дьявольской ревности чего только не выкинешь. Благо, Стю понял, что меня пьяного лучше уложить спать, а не пытаться отбиваться. Но, знаешь, наутро мне показалось, что он…ну, в общем, если бы я продолжил разговор на свежую голову, возможно, он и не стал бы протестовать. Но мне так вдруг стало тошно. Злость и ревность прошли, осталось одно лишь отчаяние. Мы никогда больше не обсуждали с ним эту тему, но…

– Ты ведь поэтому избил его тогда? – встрял вдруг Пол с неожиданным вопросом.

Джон вздрогнул и сжал кулаки в невольном жесте самозащиты.

– То есть… – тут же попытался исправить ошибку Пол, – я хотел сказать… Прости, – и замолчал, не зная, как продолжить и выпутаться из неудобной ситуации, в которую угодил с этим непреднамеренным вопросом, толкнувшим Джона в пучину самых, пожалуй, болезненных воспоминаний его жизни.

В тишине был слышен злобный скрежет зубов Леннона, тому стоило, вероятно, чудовищных усилий сдержаться сейчас, а не налететь с кулаками и на Пола, как вышло тогда со Стю. Он просто в шутку напомнил Джону то, о чем он так тщательно пытался забыть. Следующей картинкой в памяти Джона всплыли злобные пинки лежавшего на земле Стю, удары носками ботинок в голову, его стоны, крики, просьбы прекратить…

– В этом нет твоей вины, Джон, – мягко прервал его размышления и воспоминания Пол. – Его же потом хулиганы избили, он сильно ударился головой. Не ты причина его смерти.

– Я! – взревел Джон, снова соскакивая с кресла и яростно пиная его.

Легкие кроссовки из тонкой ткани не защищают ступню от удара, и несколько мгновений спустя Джон валится на пол веранды, корчась от боли и потирая ушибленную ногу. Пол огорченно качает головой, встает и садится рядом, обнимая друга, гладя его по голове.

– Пол, ты же и так в курсе, что это моих рук дело! Не было никаких хулиганов, – простонал Джон в отчаянии. – Стю солгал всем, чтобы меня прикрыть. Ты же все видел, зачем ты даже сейчас покрываешь меня? Защищаешь меня от меня же самого!

Пол молчал, лишь продолжал гладить его по голове, и Джон постепенно успокаивался, забывая о боли.

– Он тогда намекнул, что я пидор. Припомнил мне ту попытку затащить его в койку. Да еще и при тебе, – Джон закрыл лицо руками и отчаянно замотал головой.

– Брось, я все равно ничего не понял тогда. Думал, вы девчонку не поделили.

– Да я убить его готов был, потому что он прямо при тебе все это ляпнул… А я меньше всего хотел, чтобы ты считал меня педиком. Если бы еще и отец твой узнал, в Куорримен тебя не удержала бы тогда никакая сила. До сих пор та сцена перед глазами стоит: он лежит там на асфальте без сознания, ты стоишь рядом с ним на коленях, пытаешься привести его в чувство, а я в ужасе отворачиваюсь и убегаю. Я ведь был уверен тогда, что прикончил его, Пол!

– Джон…причиной аневризмы могло стать что угодно.

– Хватит меня жалеть и уговаривать! Я знаю, что это я убил его! Я и никто другой!

– Ну хорошо, будь по-твоему, – согласился Пол, не переставая гладить Джона по голове. – Ты убил Стю.

– И позорно сбежал. Я помню, как ты кричал тогда мне вслед. Твой крик до сих пор звенит у меня в ушах. И будет звенеть до самой смерти.

– Джонни…

– Так что, я заслужил все это! И не смей жалеть меня, черт побери! – Джон вдруг оттолкнул друга и отсел от него подальше, принявшись лихорадочно тереть ладони о штаны – то ли чтобы унять дрожь, то ли чтобы избавиться от липкого холодного пота. – Я… пожалуй, пойду. Мне надо поспать, – он, шатаясь, поднялся и заковылял прочь.

– Стой, – поспешно окликнул его Пол, догоняя и хватая за локоть. – Тебе нельзя оставаться одному в таком состоянии. Я пойду с тобой. Дам тебе снотворного, послежу, как ты уснешь…

– Отвали, – вяло отпихнул его Джон. – Я в твоей жалости не нуждаюсь, Макка. Не бойся, не вздернусь, вены не вскрою и не передознусь. Мир еще услышит о Джоне Ленноне! – и яростно затряс кулаком в воздухе.

– Я все же провожу тебя, – настойчиво отчеканил Пол, не отпуская его локоть.

– Пффф, какая преданность, ну надо же! – усмехнулся Леннон. – Только ты что-то припозднился. Твою бы нынешнюю заботу да год назад, когда я подыхал без тебя в Уэйбридже, а ты неделями пропадал в столице, вращался в мире искусства, общался только с бомондом и даже на звонки мне не отвечал. А сколько я сообщений на твой автоответчик наговорил! На целую Сагу о Форсайтах потянет. Ты бы хоть раз перезвонил! И на все отговорки – был в галерее, ходил в театр, выпивал с Робертом, слушал новые пластинки с Барри, посещал торжественный прием в честь хренпоймичего вместе с Джейн… А Джон тем временем… А кто такой Джон вообще? Ау! Кто это? Что за Джон Леннон? Не знаю такого, – последние несколько обрывочных фраз Джон произнес тихим низким голосом, имитируя интонации всегда вежливого и предупредительного Пола.