AnnotationДраматург «Гоголь-центра» Печейкин своими яркими вступительными лекциями настраивает зрителя на предстоящий спектакль. Лауреат премии «Дебют» 2007, публиковался в литературных журналах и выпустил сборник драматических произведений «Люцифер». Автор передачи «Культпросвет» на YouTube-канале Центра Вознесенского, известен своей активностью в социальных сетях — за его смелыми, остроумными и едкими наблюдениями следят тысячи подписчиков. Часть этих коротких текстов вошла в сборник «Злой мальчик», вышедший в прошлом году. По просьбе Esquire Печейкин написал несколько коротких рассказов, героями которых стали как производители, так и средства производства.

Работа Федота (рассказы)

Чертово распятие

Работа Федота (рассказы)

Чертово распятие

История эта произошла в девяностые годы в одном российском городе, до которого от Москвы часов пять езды. В этом городе, конечно, есть улица Ленина. И, разумеется, улица Победы. А вот улицы Сталина уже нет, на ее месте улица Весенняя.

И вот на этой улице есть мастерская, в которой работал Иван Руконогов. Имел он среднее образование и некоторых знаний не имел. Он не назвал бы вам, например, год рождения Пушкина. Кстати, а вы сами его назовете? Так вот, дни рождения поэтов он наизусть не помнил, но очень их уважал. Да и вообще все хорошее уважал.

В мастерской Иван занимался ремонтом широкого профиля. С утра несли ему сломанные молнии, сапоги, радиоприемники, соковыжималки и все, что ломалось. Все удавалось ему починить и приладить. За все брался и брал по-божески — цены не ломил. Поэтому знал про Ивана весь город и даже некоторые москвичи. А ему это только на радость, ведь работы-то в родном городе ох как мало. Молодежь в поисках работы ехала в столицу. А Иван жил на родине и не думал о Москве.

Было это накануне Пасхи. Накануне святого праздника пришел к Ивану в мастерскую дедушка. Такой, знаете, божий одуванчик. Медальки звенят на груди, борода их накрывает. Только принес он не ботинки и не ночник, а самое настоящее распятие. Деревянный крест и металлическую фигурку Христа. Только порознь: Христос, дерево и три маленьких гвоздика. Крохотных, как мушиные ножки. Вот, говорит дедушка, развалилось распятие перед самой Пасхой, так жалко. Починишь, родной? Починю, отвечает Иван, отчего не починить, такая же работа, как и всякая другая. Вот и славно, говорит дедушка, и задаток кладет — тысячу рублей. У Ивана аж глаза выпрыгнули — зачем так много? А старичок говорит, это только малый задаток, а когда починишь, дам десять тысяч. Десять тысяч?!

Загорелись у Ивана глаза, да только он сразу себя одернул: нехорошо старика обдирать. Старик-то явно в помешательстве, если такие деньги предлагает. И действительно, глаза у него бегают, бороденка трясется, на одну ногу припадает, вторую волочит, каблучками стучит и фыркает как еж. Поймал старик Иванов взгляд и говорит, ты не смотри, что я такой — это от военных травм и советских преследований за веру. Сохранил я веру в сердце, как и этот крест, доставшийся мне от бабки. А бабки, как сейчас говорят, то есть деньги, мне уже ни к чему, хочу их на благие дела растратить. Ты, вижу, парень хороший: непьющий, работящий — вот и заработай на добром деле. Задумался Иван: вроде дело старик говорит. Даже стыдно стало, что упрекнул его в помешательстве. Взялся Иван за работу. Старик пообещал зайти через пару недель без одного дня. То есть через тринадцать дней.

Решил Иван, что дело ему досталось несложное и он управится с ним позже. Да только ничего в тот день ему не давалось. За что ни возьмется — все из рук валится. Ближе к вечеру взял Иван распятие, фигурку Христа, положил рядом. В ладони — три гвоздика. Взял один — к левой руке Спасителя приставил. Молоточек взял. Коротко замахнулся... И думает тут Иван, это я, получается, сейчас Христа распинать буду? С другой стороны, это не Христос, а лишь железная фигурка. Но с другой стороны... Может быть, поэтому старик предложил ему так много денег? Иван вспомнил его прищур, бороду, спускавшуюся на медали. Медали, которых он узнать не мог... Нет, все это домыслы.

Замахнулся, ударил. И тут же треск в розетке — пожар. Вспыхнул как костер. Не гаснет от воды, а только ярче разгорается. Так и сгорела мастерская Ивана.

Неделю мучился Иван с заказами — пока перед всеми извинился, всем деньги раздал. Вот и ушла тысяча задатка, который старик дал. Без мастерской Иван домой работу брать стал, а на мастерской повесил объявление с телефоном. И вот воскресным вечером сел Иван на кухоньке, достал платок, размотал распятие. Держится Христос на одном гвоздике. Еще два рядом лежат. Взял второй гвоздик и к правой руке Христовой приставил. Нет, думает, не может быть тут связи — пожара и гвоздика. Все это совпадение и суеверие. И тут впервые задумался Иван: а есть ли Бог? Если есть, то пусть, думает, проявит себя. Замахнулся, да как слетит с молотка боёк и в правую бровь Ивану — хрясь. Кровища потекла! Целое море!

Не стал Иван больше судьбу испытывать. Или Бога? Он тогда еще не знал. Отправился Иван к своему старому товарищу — школьному другую. Еврею. Звали его Семен, волосы у него были кудрявые, работал он нотариусом — оформлял и принимал завещания. Много тогда народу раньше времени помирало — в 1990-е годы. Пришел Иван к Семену и говорит, дело у меня к тебе. Ты только не смейся, я серьезно. Так, мол, и так, принес я к тебе распятие — нужно прибить Христа к дереву. «А мне-то почему, я же нотариус», — удивился Семен Соломонович Шпак. А потому что ты, извини, еврей. Вы Христа один раз распяли, вот распни во второй. «Ой, ну ты глупости говоришь, Ваня. Какой я тебе еврей, у меня и обрезания нет». А это значения не имеет, отвечает Иван. Семен же настаивает, мол, еврей бы давно уехал в Израиль, а я... При-ко-ла-чи-вай, требует Иван. Завтра последний день — тринадцатый. «Ну ладно, давай сюда». Взял Семен крест, фигурку и гвоздик. Так всего делов — один гвоздик прибить? Сразу бы сказал! Взял, приставил гвоздик к скрещенным ногам. Тюк-тюк, вот и готово.

Смотрит Иван на Семена: вроде жив. Смотрит кругом: вроде все как было. Как вдруг дверь открывается и заходит тот самый старик. И смеется. Говорит, отдай мое распятие, а тебя, Семен Шпак, я заберу с собой в ад.

Но Семен ему отвечает: «Одну минуточку. Вы сначала с моим товарищем расплатитесь. Сколько он тебе должен, Ваня?» Старик поворчал, но заплатил. Тогда Семен продолжил: «А меня по какому праву — в ад? Я воспитан в марксистско-ленинской традиции и ад не признаю. Я тут выступил как подрядчик». И стал он со стариком спорить. Доспорились они до того, что пришлось вмешаться небесному архангелу. Тот явился — очень красивый, со светящимися крылами, — и решил, что Иван с заданием справился, душу сохранил, а чертова старика обязал Семену Шпаку еще десять тысяч рублей заплатить. У старика с собой только еще три было. Семен оказался тоже с благородством и попросил на оставшиеся семь тысяч исполнить желаний Ивана.

Иван пожал плечами и сказал, что ничего ему не надо. Хочу, говорит, чтобы вера наша православная восстановилась, чтобы сильная рука нас вела, чтобы мужчины были мужчинами, а женщины красивыми, чтобы дети рождались. И чтобы крепла Россия!

Черт сказал, что это больше семи тысяч стоит. Ангел сказал, что все это Бог дает задаром, когда в стране есть такие, как Иван.

Все, о чем он тогда попросил — сбылось. Те же, кто в эту историю не верит, не верит и в Россию. А кому нужны доказательства, пусть тому их черт даст.

Горшочек, вали!

Жил-был в России горшочек. И все у него было хорошо, то есть никак. Стоял он на полке, молчал. Иногда протирали его от пыли. Дарили его и передаривали. Так и оказался он дома в семье Фофановых. Семья как семья, ничего особенного: отец, мать, двое сыновей и невестка. Немного пьют, редко дерутся, но больше плачут. Целыми днями они выясняли отношения. Кто кому что сказал, на кого и как посмотрел. Горшочек просто стоял и слушал. А что он мог сделать? Он же обычный глиняный горшок.