Да только на Мите Щукине натура решила подшутить: пустила рост его не вверх, а в хер. В детстве у него херок был с мизинец, потом — с ладошку, а вот теперь до локтя дошел. И дальше пошел. А куда дальше-то?

Не понравилось это Наташке, вот и бросила она Митю. Это уже, говорит, извращение. Выгнала его из фирмы своей риэлторской. Но Митя долго не горевал. Слава о нем по всей Москве уже ходила. Сначала один артист в его мужскую силу влюбился, потом стали у него брать интервью газетчики, а потом — телевизионщики. Кончилось тем, что прознали про Митин хер тик-токеры. И стал Митя хером махать, как корова — хвостом. Миллионщиком сделался от этого. Начал в кооперации с другими чудаками вступать: бабой-жопой, троеполой козявкой и депутатом, у которого на месте рта — сральник. Вместе они коммерцией промышляли, продавали, как коробейники, всякий китайский хлам.

И вот так прославился Митя, что депутаты решили, что надо его отправить на европейский конкурс херомерия. Там каждый год собирались мужики с большими херовинами. Судило все это жюри, а главной была немецкая актриса, которая висела у маленького Мити над кроватью. Выкрасили Митин хер в березу, дали ему заграничный паспорт и подстригли по-новому. Сочинили ему песню: «Наш хер до тучи, мы вас всех лучше». Да только накануне выяснили, что будет среди участников один голландский мужеложец, у которого хер еще больше. На несколько сантиметров, но больше. Тут все в России за голову схватились, а потом за Митин хер. Ну и ну! Что же делать? Проиграть голландцу, да еще содомиту — дело так не пойдет. Думали-думали, и наконец придумали: надо Мите хер подтянуть. Всей страной.

Посадили Митю в кресло на прямом телеэфире, позвали в студию лучших людей государства. Батюшку, мать-одиночку, победителей олимпиад по русскому языку и литературе, патриотов-мотоциклистов, девочку-инвалидку, известного скрипача и врача. Стали они Митин хер, как репку, тянуть. Тянули-тянули, а врач им говорит, сильней или слабже. А вся страна в прямом эфире смотрит и молится за победу.

Вдруг — хрясь.

Это мать-одиночка оступилась, дернула. Порвался Митин хер: одна часть у народа, вторая у Мити — кровь фонтаном. Батюшка кричит: шапки долой! Порвали мужика. Потом смотрят: живой он. И хер стал, ну, как сказать, обыкновенный. Как у простого человека. Митя обрадовался: наконец я как простой мужик, удалю тик-ток, найду работу на фабрике, женюсь, помру. Ура! Все телевидение за Митю радовалось. На руках его качали, целовали. Мать-одиночка, которая хер оторвала, себе его оставила. Я, говорит, на нем белье сушить буду. Митя ей разрешил.

А на конкурс херомеров отправили записку: «Наш хер все равно больше, а доказывать вам ничего не собираемся». С этой запиской заняли третье место и очень тогда обиделись. Почему это мы должны вам доказывать? Это вы докажите. Лжецы!

Гроб с мигалкой

У одного мальчика умерла мама и перед смертью сказала: «Андрей, не крась ногти моим черным лаком. Он стоит в красном шкафчике, на верхней полочке». Андрею тогда было восемь лет, и ему показалась странной эта просьба. Потом его мать умерла. Прошло десять лет. Андрею исполнилось восемнадцать. И тогда он открыл красный шкафчик, а на верхней полочке стоял черный лак. Андрей открыл его и стал красить ногти. На левой руке большой палец, указательный палец. Средний пропустил. Безымянный палец, мизинец. И на правой руке большой палец, указательный палец. Средний снова пропустил. Безымянный палец, мизинец.

Покрасил, убрал лак на полку в красный шкафчик. Закрыл. Потом снова открыл, забрал лак, положил в сумку. И пошел на работу.

Сидит Андрей на работе и вдруг по радио передают:

— Мальчик, мальчик! Сотри ногти! Гроб с мигалкой въехал в твой город.

Андрей пожал плечами: ну, мало ли какой мальчик. И продолжил сидеть на работе. Но вдруг по телевидению передают:

— Андрей, Андрей! Сотри ногти! Гроб с мигалкой едет по твоей улице!

Андрей пожал плечами: ну, мало ли какой Андрей и продолжил сидеть на работе. Но вдруг по интернету передают:

— Андрей Мамин, Андрей Мамин! Сотри ногти! Гроб с мигалкой стоит возле твоей работы!

Андрей задумался, ведь его так и зовут — Андрей Мамин. Но кому и какое дело до его ногтей? Но потом снова пожал плечами и продолжил сидеть на работе. Как вдруг у него зазвонил телефон:

— Андрей! — это был голос отца. — Я не знаю, как не так я тебя воспитывал, но, умоляю, сотри ногти! Ну зачем тебе это? Ты ведь помнишь, что мама говорила? Не надо красить ногти ее черным лаком в красном шкафчике... Гроб с мигалкой уже поднимается в лифте, Андрей. Скоро он будет в твоем офисе! Ты, б***ь, хоть понимаешь, что это за гроб? Ты что, новости не читаешь? Они придут ко мне с налоговой проверкой! Гроб с мигалкой уже на твоем этаже!.. Они могут что угодно, Андрей. Нам вчера почтовый ящик подожгли. Я тебя умоляю, не для себя, так для нас. Ты жить не хочешь, а мы хотим... Гроб с мигалкой открывает твою две...

Андрей бросил трубку. Он попробовал работать, а не говорить. Тут — стук. Андрей смотрит и видит, что черный гроб с мигалкой стоит посреди офиса. Андрей выходит из-за стола. Гроб открывается, а из него...

— Мамин Андрей Андреевич? 1996 года рождения? Проживающий по адресу: Москва, Пресненский район, улица Климашкина, дом номер...

— Да, это я. А вы кто?

— Последний раз говорю: сотри ногти.

Андрей вынул из сумки черный лак, открыл. И накрасил два средних пальца. Стоит и показывает: вот, видел? Это мое право!

Тогда гроб открылся, из него повалил дым. Когда дым рассеялся, то Андрей увидел, что внутри гроба лежит его мать, которую обвивают змеи. Обвивают и душат. По лицу ее текут красные, как шкафчик, слезы. Мать говорит: «Андрей-Андрей, я же просила тебя не брать мой черный лак!»

Андрей заплакал: «Мама, мамочка! Прости меня!»

И тут гроб загорелся вместе с матерью. «Поздно!» — прокричала мать. И все пропало.

Приехала полиция и пожарные. Они нашли Андрея мертвым. И на его пальцах не было ногтей. Отца Андрея арестовали за налоги. А красный шкафчик исчез.

Работа Федота

Федот до конца своих дней клялся, что эта история правдива. Могло ли такое произойти — судить вам. Но из уважения к памяти нашего друга Федота я расскажу эту историю так, словно она произошла со мной. Разумеется, не так красочно, как это получалось у самого Федота, упокой Бог его душу. Но я постараюсь наполнить эту историю верой в события, а там где вера, там и правда.

Случилось это в начале лета. Поначалу Федот называл нам точный год, затем менял его несколько раз, а в конце концов совсем перестал называть. И я не стану. Но лето в этой истории было неизменным. Федот всегда начинал с того, что на улице было жарко, а в кабинете президента — прохладно. Только рука президента была теплой и даже горячей, когда Федот пожал ее.

Перед Федотом, хоть глаза его и не верили, был он — президент. Настоящий. Наш.

До последней минуты Федот полагал, что это шутка. Когда сначала позвонили, представились, потом приехали в назначенное время. Черные машины и мужчины в темных пиджаках. Страшные. Но был среди них мужчина, который говорил с Федотом. Он был в свитере и джинсах — такой простой мужичок, но очень неглупый. Был момент, когда ему позвонили на телефон и он заговорил по-немецки. У Федота это вызвало огромное уважение. Затем мужчина отложил телефон и подмигнул Федоту, мол, ох уж эти немцы. Федоту это очень понравилось, и он расположился к этому мужичку. Тот объяснил ему так, мол, и так, нужно съездить на встречу с самим президентом. Вот прямо с ним. А зачем ехать — не говорили. И Федот понял, что сколько ни спрашивай, не скажут. Ладно, согласился.

Но до последнего мига думал, что в конце будет сюрприз. Или появятся телекамеры, а потом его покажут в программе «Вот дураки!». Федот так думал, даже когда автомобиль с ним въехал в Кремль. Даже когда повели его по каким-то красивым коридорам без окон. И в конце ввели в кабинет, который он видел много раз по телевизору.