Звуки выстрелов смешались с невероятным грохотом, щекотанием в носу и невыносимой вонью, которую я ощущала, даже не дыша. Ничего не видя вокруг себя, я катилась вперед через пылевую и дымовую завесу. Только ударившись о кромку тротуара, я поняла, что выбралась наконец из рокового треугольника. Ползком я взобралась на тротуар, слегка приоткрыла глаза и сквозь слезы различила впереди очертания двери подъезда. Молясь о том, чтобы на ней не оказалось кодового замка, я, обдирая локти, вползла на ступеньки, приоткрыла дверь и, все еще не веря в спасение, ввалилась внутрь.

Адреналин бушевал у меня в крови, буквально разрывая меня на части. Такое возбуждение необходимо было снять интенсивной физической нагрузкой, иначе гормональная атака впоследствии могла выйти мне боком. Со спринтерской скоростью я бегом рванула вверх по лестнице старого кирпичного дома. Чердак возник передо мной почти мгновенно. Он был заперт на висячий замок, болтающийся в хлипких, держащихся на соплях петлях. Я рванула на себя ручку двери, выворачивая петли вместе с гвоздями, и заскочила внутрь.

Все-таки испуг здорово стимулирует. Обычно попытка стремительно взбежать вверх по лестнице заканчивалась у меня одышкой и стремительно бьющимся сердцем уже на третьем-четвертом этаже, а сейчас я чувствовала, что без особых затруднений взлетела бы на верхушку небоскреба.

Надо было срочно придумать способ избавиться от ищущей выхода энергии. Вспомнив боевую молодость, когда я с подростковым азартом изучала кунг-фу, я начала выполнять стремительный бой с тенью, почти со звериной яростью круша невидимых противников.

Не знаю, сколько прошло минут до того, как мои силы иссякли. Одежда и волосы насквозь пропитались потом, в горле першило, а глаза слезились от воздействия забористой Витюниной смеси. Вот-вот должен был наступить отходняк. Я села на пол и стала выполнять медитативно-дыхательные упражнения Шоу-Дао, пытаясь смягчить похмелье, неизбежно следующее за экстремальным перевозбуждением.

Минут через пятнадцать я полностью пришла в норму. Подобрав выпавшую из-под куртки сумочку, я подошла к небольшому чердачному окошку, достала зеркальце, расческу и носовой платок и попыталась привести себя в порядок.

Отряхнув с одежды налипшую грязь, я вышла на лестничную клетку. Расположенное на ней окно выходило на дорогу перед подъездом. Рядом с раскуроченным пулями джипом и черным автомобилем нападавших стояли две милицейские машины и «скорая помощь». Похоже, две другие иномарки успели скрыться. Я похвалила себя за то, что во время операции спасения ухитрилась не потерять свою сумку с документами.

Оказаться свидетельницей, если не подозреваемой, в деле о мафиозных разборках мне ни капельки не хотелось. Я от души надеялась, что в подъезде окажется второй выход. Не хватало еще, чтобы милиция начала расспрашивать меня, не видела ли я чего, живу ли я в этом подъезде, а если не живу, то к кому я приходила в гости и т. д.

К счастью, внизу я обнаружила дверь, выходящую во внутренний двор. Иначе пришлось бы дожидаться, пока милиция уедет. Сейчас мне больше всего на свете хотелось вернуться домой, принять горячую ванну, утешить себя бутербродами с икрой и шоколадными конфетами, а потом вместе с Мелси посмотреть на видео хорошую веселую комедию, в которой никто ни в кого не стреляет, не матерится и где (да простят меня любители боевиков) зверского вида мужики не портят друг другу черты лица, выясняя, кто из них круче.

Через двор я прошла на параллельную улицу, поймала такси и, назвав водителю адрес, закрыла глаза, глубоко вздохнула и расслабленно откинулась на сиденье.

На следующий день я чувствовала себя полностью разбитой и вялой, как использованный пакетик с чаем. Эмоции включились на полную мощность, и до меня, хотя и с некоторым опозданием, дошло, что вчера меня запросто могли убить лишь потому, что я ни с того ни с сего решила приобрести несколько баночек эфирных масел. Я купалась в жалости к себе и горькой обиде на Россию, где не то что на улице, а даже у себя дома невозможно чувствовать себя в безопасности. Даже обложка с портретом негритянки Стефании уже не вызывала у меня прежней радости. Одним словом, я приближалась к депрессии, которую и принялась активно лечить всевозможными деликатесами, массажем и комедиями.

Под совокупным воздействием копченой осетрины, горького шоколада, кока-колы и фильма «Рыбка по имени Ванда» мое настроение начало улучшаться, хотя обида на взрастившую меня страну все еще не проходила. Я представила себя на тропическом острове, лучше необитаемом, спокойном, как лунный пейзаж, и безопасном, как пластмассовая ложка. Скука, конечно, смертная, но зато никто в тебя не стреляет. Больше всего в этот момент моя душа жаждала абсолютного покоя и полной безопасности.

В этом состоянии меня и застала позвонившая по телефону Адела.

– Я знаю, что мы должны сделать, – бодро провозгласила она.

– Неужели? – скептически заметила я.

– Мы снова отправимся на Бали, – заявила Адела. – Ты ведь пробыла в Индонезии всего один день. Помнишь, я обещала тебе, что мы вместе поедем на Бали и все там осмотрим?

– Помню, – сказала я. – И еще я помню, что на Бали тебя арестовали за убийство.

– Подумаешь, арестовали! – фыркнула подруга. – Ведь отпустили же. Ну так как, ты согласна?

– Извержения вулканов, – простонала я. – Ураганы. Землетрясения. Цунами. Амебная дизентерия. А еще иностранцев в Индонезии берут в заложники.

– Что с тобой? – изумилась Адела. – Ты заболела или Бобчика копируешь?

– Я не копирую Бобчика, – сказала я. – Просто вчера меня прицельно расстреливала из автоматов русская мафия, так что в ближайшее время я намерена всеми возможными способами воздерживаться от острых ощущений. Я собираюсь возвести вокруг своего дома трехметровый бетонный забор с колючей проволокой под током и превратиться в затворницу.

– Да ты что? – В голосе подруги прозвучало сомнение. – С чего вдруг русской мафии потребовалось в тебя стрелять? Ты ведь даже в книгах на нее особо не наезжаешь.

– Просто я оказалась не в том месте и не в то время.

– И как же тебе удалось спастись?

– Я забросала их яйцами, – со вздохом сообщила я. – Потом объясню. В данный момент я предпочитаю об этом не вспоминать.

– Странно все это, – заметила Адела. – То тебя соседи линчевать собираются, то русская мафия в тебя стреляет. Со мной почему-то ничего подобного не происходит.

– Выходит, планида у меня такая, – грустно сказала я. – Именно поэтому я и собираюсь возвести трехметровый забор и превратиться в затворницу.

– У меня есть идея получше. Почему бы тебе не превратиться в затворницу на Бали? Климат там получше московского.

– Почему бы тебе просто не отправиться туда одной? Уж компанию себе ты всегда найдешь.

– В том-то и дело, что не могу.

– Почему? – удивилась я.

– Проклятый Бобчик! – скрипнула зубами Адела. – Он лишил меня кредита. Этот паразит поставил ультиматум: или я еду с ним в Канаду, или провожу зиму в Москве. Я скандалила и снова била посуду, но это не помогло. В конце концов он пошел на уступки и сказал, что даст мне денег на поездку лишь в том случае, если ты поедешь со мной.

– Зачем ему это понадобилось?

Подруга вздохнула:

– Видишь ли, он почему-то считает тебя разумной и морально устойчивой. Он надеется, что ты будешь присматривать за мной и не позволишь мне делать глупости.

– Присматривать за тобой? – Я не выдержала и расхохоталась. – С тем же успехом он мог бы предложить мне поймать тайфун сачком для бабочек. Похоже, твой благоверный окончательно потерял чувство реальности.

– Он считает, что ты оказываешь на меня положительное воздействие, – объяснила Адела. – В конце концов, какая тебе разница – есть у Бобчика чувство реальности или нет. Главное, он готов оплатить нашу поездку, а я обещала тебе, что мы вместе отправимся на Бали, и хочу выполнить свое обещание. Не нравится Бали – махнем на Фиджи или еще куда-либо, главное – подальше от Москвы. Подруга ты мне или нет? Я-то считала, что могу на тебя положиться.