– Я и не представляла, что здесь будет столько народа, – сказала я.

– Правители Карангасема устраивают на площади праздничный ужин, рассчитанный на три тысячи человек, – объяснил Ляо, – а для того, чтобы перенести золотые башни в Уджунг, к берегу моря, требуется не менее тысячи мужчин. Но башни понесут только завтра. На сегодня запланированы праздничный ужин и танцы.

Сианон, ловко лавируя среди горячих бронзовых тел, провел меня вдоль павильона с жертвоприношениями для душ умерших предков и дома очищения, в который по крутой лестнице непрерывной чередой поднимались молодые балийки. Жрец, стоящий наверху, снимал с их голов фигурки с душами предков.

– В ночь после святой трапезы сандаловые фигурки будут сожжены, а на следующий день их пепел будет предан морским волнам. Так души умерших полностью очистятся от остатков земной скверны и смогут вознестись на самые высокие небеса, – объяснил Сианон.

Я оглядывалась по сторонам в надежде увидеть Стива, но в глазах безумным калейдоскопом мелькали пестрые наряды женщин и бесконечные серебристо-стальные крисы мужчин.

– Давай найдем местечко поспокойней, – попросила я. – Меня начинает угнетать такое количество людей. Не люблю толпу.

– Если хочешь, мы можем пройти дальше и посмотреть дворцовые постройки. Там почти никого нет.

– Отлично. Мне бы хотелось поговорить с тобой в спокойной обстановке.

– О чем?

– Ты не догадываешься? В частности, о том, что мы будем делать на приеме. Ты ведь не для развлечения все это затеял. Что именно ты хочешь от меня?

– Насколько я понял со слов Унтунга, переговоры с Тетериным велись через какого-то правительственного чиновника. На этом приеме Тетерин впервые должен будет встретиться непосредственно с заказчиком. Праздник во дворце – идеальная маскировка для их встречи. Будут многие члены правительства и огромное количество гостей, среди которых нетрудно затеряться. Мы станем наблюдать за гостями и попытаемся вычислить Тетерина. Я знаю в лицо индонезийских политиков, а ты русская, как и Семен. Тебе будет проще обнаружить его, чем мне.

«Блажен, кто верует, – подумала я. – Кажется, бедняга поставил не на ту лошадку».

Сианон явно переоценил мои шпионские способности. Если со своей близорукостью я ухитрилась спутать Марика с Сергеем Адасовым, то как, хотела бы я знать, я распознаю совершенно незнакомого мне человека среди сотен гостей? Я не стала заранее разочаровывать полицейского. В конце концов, надежда – мать дураков. Пусть живет иллюзиями, если ему это нравится.

– У тебя есть фотография Тетерина или хотя бы описание его внешности?

– К сожалению, нет. О нем вообще немногое известно. Эмигрировав из Советского Союза, Тетерин сотрудничал с правительствами разных стран, занимаясь военными разработками. Ходят слухи, что кое-какие секреты он ухитрился продать одновременно Ливии, Китаю и Соединенным Штатам. После этого он исчез, а через полгода во Франции потерпел катастрофу «конкорд». Месть за смерть отца была одной из навязчивых идей Семена. Ничего конкретно так и не было доказано. В официальной версии гибели самолета электромагнитная бомба не упоминается, по тем же причинам, по каким полет «Миража» не фигурирует в отчете о причинах катастрофы советского Ту-144, но французские спецслужбы не исключают возможности ее использования.

– Но хоть какие-то сведения о внешности Тетерина у тебя есть? Хотя бы возраст, рост, толстый он или тонкий?

– Тетерину около сорока лет, рост выше среднего, темные волосы. После того как он продал сделанные для Штатов военные разработки Ливии и Китаю, Семен полностью изменил внешность при помощи серии пластических операций. Больше мне ничего о нем не известно, кроме того, что за Тетериным уже давно и безуспешно охотится ЦРУ. Американцы, как всегда, ведут расследование в обстановке столь глубокой секретности, что данных о Тетерине нет ни у европейских спецслужб, ни у Интерпола.

На мгновение у меня перехватило дыхание.

«Ничего. Абсолютно ничего. Они не числятся в картотеке Интерпола», – прозвучал у меня в ушах голос Сианона. Он сказал это сегодня утром об отпечатках пальцев Иродиадиса.

Еще мне вспомнился тонкий, почти незаметный шрам под волосами, то, как напрягся Стив, когда я по-русски сказала ему «руки вверх». Его стиль мышления, слишком нетипичный для киллера, его рефлексия, все эти разговоры о Санта-Клаусе, размышления о добре и зле, об однозначности ответов…… Его почти болезненная привязанность к Бали, к образу жизни простому и ясному, как первобытный коммунизм, к миру, в котором даже принцы искренне верят в своих балийских Санта-Клаусов, а ответы просты и однозначны: хорошо то, что угодно богам. Каджа – это добро, а келод – это зло. Если все чочог, человек – сенанг. Удобство, гармония и соответствие.

Сианон прикоснулся к моему плечу. Я вздрогнула.

– Что с тобой? Ты что, меня не слышишь?

– Извини, я задумалась. Ты что-то сказал?

– О чем ты думала?

– Да так, ни о чем.

– Не надо мне врать.

– Я размышляла о Тетерине. Мне непонятно одно: если ЦРУ все держит в таком глубоком секрете, что сведений о Семене нет даже в Интерполе, откуда ты о нем знаешь?

– Слухами земля полнится. Тетерин продал кое-какие разработки китайцам. Некоторое время китайские спецслужбы помогали ему уходить от ЦРУ. Индонезия недалеко от Китая, а чужие секреты в Юго-Восточной Азии рано или поздно становятся известны.

– Но если у Тетерина такие хорошие связи с китайцами, то почему он не продаст электромагнитную бомбу им, а не Индонезии?

– Понятия не имею. Возможно, контакты с ливийцами подпортили отношения Семена с Китаем. Мало ли какие у него могли быть причины.

Кажется, я догадываюсь, какие именно.

«Это мой остров», – вспомнились мне слова Стива.

«В таком случае я приватизирую соседний Ломбок», – пошутила я.

«Я серьезно».

«Разумеется».

«Ты мне не веришь. Бали действительно мой остров. По крайней мере в ближайшем будущем он станет моим».

Так вот какую цену готова заплатить за электромагнитную бомбу индонезийская оппозиция! Им даже не придется тратить украденные из бюджета деньги. Дадут Стиву какую-либо должность типа губернатора Бали, а то и княжеский титул, чтобы он в свое удовольствие разгуливал по острову, считая его своим, а заодно разрабатывал для Индонезии новые типы вооружений. Всем хорошо, и китайцы никому не нужны.

– Давай немного посидим, – предложила я и огляделась вокруг.

За разговором мы незаметно ушли далеко в глубь дворцового комплекса. Пагода, молельня, беседка. И главное – тишина. Такая приятная после гудящей, как растревоженный улей, площади. В глубине беседки виднелась скамейка.

Мы вошли внутрь и уселись на низкую резную скамью. Через увитые листьями плюща проемы хаотично пробивались солнечные лучи. Игра света и тени вновь напомнила мне о мужчинах, убитых в китайском храме.

– Какая-то ты сегодня странная, – заметил Ляо. – Слишком задумчивая.

– Жара и избыток народа на площади. Толпа всегда действует на меня угнетающе.

– Мне кажется, дело не в толпе.

Он был совершенно прав. Дело во мне. В положении, в котором я оказалась. Я хорошо относилась к Стиву, даже когда считала его Сергеем Адасовым, и, честно говоря, мне было глубоко плевать на то, чем именно Семен Тетерин занимался с ЦРУ, ливийцами и китайцами. Это его собственные дела, а его причастность к гибели «конкорда» вообще не доказана. По отношению ко мне Стив всегда вел себя хорошо. Это означало, что если я его заложу, то буду чувствовать себя последней стукачкой. А если не заложу? Хороший вопрос.

– Допустим, нам удастся вычислить Тетерина. Что ты тогда сделаешь?

– Его электромагнитная бомба не должна взорваться в Индонезии, да и вообще нигде.

– Это не ответ.

– Это ответ.

– То есть ты его убьешь и постараешься уничтожить бомбу?

– А разве есть другие варианты?

– Не знаю. Может, ограничишься лоботомией?