На боевое поприще Суворов впервые вступил во время Семилетней войны (1756—1763). Некоторое время он продолжал нести службу по хозяйственной части. В начале войны ему было поручено организовать доставку провианта к Мемелю «сплавом», но, «по неспособности реки», наладить это дело не удалось. В 1758 г. Суворов был при формировании третьих батальонов в Лифляндии и Курляндии. В мае того же года он был произведен в подполковники с переводом в Казанский пехотный полк. Тогда же он привел в Пруссию 17 вновь сформированных батальонов и временно остался при армии, без определенного назначения. В корпусе М. Н. Волконского Суворов принимал участие во взятии Кроссена в Силезии, а в августе 1759 г. был очевидцем сражения при Куннерсдорфе. 31 декабря того же года высочайшим приказом он был назначен «к правлению обер-кригскомиссарской должности».
Однако боевое призвание Суворова проявилось сразу же, едва он попал в боевую обстановку, и обязанности интенданта уже не могли удовлетворить его. Уступая настойчивой просьбе сына, отец (в то время главный полевой интендант) подал челобитную о переводе сына в полевые войска, так как он «по молодым летам желание и ревность имеет еще далее в воинских операциях практиковаться». Желание Василия Ивановича было уважено. Но Суворова оставили в действующей армии в должности «генерального и дивизионного дежурного» при Ферморе.
В 1761 г. по просьбе генерала Берга, командира легкого кавалерийского полка, Суворов был назначен в его отряд начальником штаба. Под личным руководством Берга, в беспрестанных налетах и стычках, он прошел свою первую боевую школу. За Суворовым закрепилась слава отчаянного смельчака, отважного партизана и лихого кавалериста. В августе он был временно назначен командующим Тверского драгунского полка, блестящая деятельность которого в преследовании принца Вюртемберского окончательно упрочила у главнокомандующего Румянцева мнение о Суворове, как о офицере, «который хотя и числится на службе пехотной, но обладает сведениями и способностями чисто кавалерийскими». Сдав в ноябре Тверской полк, Суворов принял в командование, опять-таки временно, Архангелогородский драгунский полк.
26 августа 1762 г. Суворов был произведен в полковники и получил командование над Астраханским полком, а затем, 6 апреля 1763 г., – над Суздальским пехотным полком. Именно тогда в русской армии вводился новый устав, и Суворову было позволено опробовать его в действии. Опыт Семилетней войны не мог пройти для него незаметно. В штабе, при Ферморе, где на его глазах двигались главные рычаги механизма армии, от наблюдательного и тонкого ума Суворова не ускользнули отрицательные стороны тогдашней военной системы и «кабинетной стратегии». Участвуя в сражениях, он сумел убедиться в том, что залогом успеха той или иной кампании являются знание дела и смелость самого полководца, а также смелость солдата, без колебаний и страха выполняющего приказы командира. В его системе подготовки войск работа над душой солдата выдвигалась на первое место. Но для этого необходимо было сначала постичь эту душу, сродниться с солдатской массой. Проводя все свое время среди нижних чинов, Суворов добился желаемого – ему открылась солдатская психология. Кроме того, он приобрел в глазах подчиненных непререкаемый авторитет и уважение. Сомневаясь в сложных уставных построениях, красивых на плацу, но непригодных в условиях боя, он сохранил только простейшие и необходимые, вводя в жизнь знаменитый принцип «тяжело в учениях, легко в бою». Учения, всегда короткие, он проводил в поле, в лесу, переходя с полком реку, маневрируя по ночам, в любую погоду. Этим он хотел показать своим солдатам войну до войны, научить их действовать и принимать решения в любой обстановке.
Одной из основных задач в воспитании войск Суворов ставил способность солдата к подвигу, а еще больше – жажду его. Но не слепое желание победить, а сознательное отношение подчиненных к происходящим событиям. Чувствуя общность задачи, его войска, от солдат до высших командиров, сплачивались в одно несокрушимое целое, и при этом вырабатывалось понимание о взаимовыручке. На войне Суворов не признавал секретов, каждый воин должен был знать, что предстоит совершить и зачем. Суворовская простота изложения требований во многом способствовала легкости их усвоения. Осмысленность учений создавала вместе с тем и интерес к делу. В то же время для солдата, прошедшего суворовскую школу, в бою не было практически никаких случайностей, так как он уже в мирное время испытал всевозможные боевые трудности и впечатления.
Дисциплина в суворовских войсках значительно отличалась от господствовавшей в то время «палочной» дисциплины. Взаимоотношения между командиром и подчиненным строились не на страхе, а на совести. Суворов допускал возражения низших высшим, но ставил при этом единственное условие, «чтобы оно делалось пристойно, наедине, а не в многолюдстве, иначе будет буйством». Только за крупные провинности и за грабежи он сохранил «палочки», а за дезертирство и мародерство гонял сквозь строй.
Смертность и болезни в войсках Суворова были значительно ниже обычных для того времени. Госпиталей он не любил, предпочитал лечить солдат «полковыми средствами» (в полковых лазаретах). Путь к сохранению здоровья солдат он видел в соблюдении ими гигиены, в поддержании чистоты одежды и пищи, в отказе от всяких излишеств. Наряду с гигиеной надежным средством для сохранения здоровья был также постоянный труд. Чтобы обеспечить в походах своевременное питание и кров, Суворов обычно высылал артельные котлы с продовольствием и повозки с палатками с кавалерией верст на 15 вперед. В этом, однако, не было проявления особой чувствительности. Действия полководца всегда были подчинены здравому смыслу и рациональной необходимости. Когда представлялся случай – при крайне форсированном марше или в бою для «быстроты» и «натиска», – Суворов не останавливался перед огромностью жертв и без жалости распоряжался жизнями своих подчиненных.
В ноябре 1768 г. Суздальский пехотный полк покинул расположение в Новой Ладоге и был направлен в Смоленск. Здесь Суворов должен был действовать против польских конфедератов1. И здесь же ему выпала возможность проявить свои полководческие способности. Вейнмарн, оставшись довольным прежними успехами Суворова, назначил его начальником Люблинского участка. Этот пост был весьма важным и ответственным из-за расположения района: Люблинский участок находился в центре между Польшей, партизанами Литвы и отрядами, формировавшимися в австрийских пределах. В задачу Суворова входили охрана восточных воеводств и поддержание связей с другими командующими на этом участке.
Задача усложнялась географическими особенностями местности: горы и холмы, множество ручьев и рек, болот и лесов, небольших селений и городов, похожих на деревни, замков и монастырей, способных держать оборону. Но выученный полк Суворова без особого труда справился с возложенной на него задачей.
1 февраля 1771 г. Суворов без боя занял Ландскрону и стремительно атаковал замок. Но попытки овладеть им не увенчались успехом. В конце концов Суворов вынужден был отступить, преследуемый партизанскими отрядами. Он остановился с войсками у Велички, откуда был вызван в Краков. По сведениям, на город должен был выступить объединенный отряд конфедератов под командованием Пулавского и Саввы. Однако эти командиры изменили свои планы и, соединившись под Опатовым, двинулись к Рахову. По всей видимости, они намеревались атаковать Красник, а затем Люблин. Суворов оставил в Кракове больных и раненых, а сам форсированными маршами двинулся наперерез конфедератам. В ночь с 17 на 18 февраля он захватил врасплох в Рахове подразделение отряда Саввы. После короткого боя Суворов рассеял подразделение, захватил весь обоз и до 100 пленных. Из Рахова он во главе конницы своего Суздальского полка направился на выручку отряду капитана Панкратьева, который отбивался от Пулавского. Однако Суворов не успел: конфедераты отступили еще до его прибытия в Красник.
