Сейчас Катя внимательно рассматривала портрет красивой девушки, который появился в Олиной спальне совсем недавно. По влюбленному взгляду подруги поняла, эта та самая, которая лишила Олю девственности. Катерина как любой медик была очень практичной, не верила в женский гомосексуализм подруги, но факты убедили в обратном. Ольга смотрела на девушек с вожделением, прямо как настоящий парень. Мужские знаки внимания переносила с трудом, было заметно как они ей противны.

— Какая красивая, прямо как наша Оля, — прошептала Катя рассматривая портрет таинственной незнакомки.

Елизавета Григорьева, с сегодняшнего дня Муромская, стояла у зеркала совершенно голая. Рассматривала себя с нескрываемым удовольствием, улыбка не сходила с её лица. Мало того что она помолодела, так и фигура изменилась в лучшую сторону: ноги стали длиннее, а грудь заметно увеличилась. Под левой подмышкой обнаружила небольшую припухлость в форме крыльев. Метка Ангела! — с гордостью прошептала Елизавета. От избытка эмоций глаза затуманились, перед ней пронеслись фантастические события дня. Было приятно вспомнить как испуганно икнул Трубников, когда увидел её выходящую из ангара вместе с Ольгой. Такого поворота он явно не ожидал, думал что всё пройдет не так. После приняла душ, смысла с себя липкую, мерзкую субстанцию, сразу стало как-то легче дышать. Старушечья одежда вызывала дрожь, поэтому она с радостью переоделась в спортивную одежду Ольги. Посмотрела в зеркало, представила себя в коротком легком платье, сердце сразу бешено застучало. Неужели это не сон, она снова молодая как перед войной. Не удержалась и ущипнула себя за руку, стало больно, значит это правда!

На улице её ожидал Максим, молча протянул новые документы и тяжело переставляя ноги зашел в дом. Пробыл он там недолго, выскочив подхватив под руку потащил к своему автомобилю. Только на трассе его отпустило, не сдержавшись заковыристо выругался, после чего повернулся к Лизе.

— Сумасшедшая! Ты даже не представляешь чем это могло для тебя закончится! — начал заводится он.

— Не кипятись, это всего лишь тест на сообразительность и честность. Промолчать или соврать было нельзя, последствия такого опрометчивого решения закончились бы печально, — начала оправдываться Муромская перед Максимом.

— Наверное ты права, у тебя действительно не было выбора. Почему так поступила она не знаю, да и если честно не хочу. Меня попросили ввести тебя в курс дела, поэтому сразу говорю — будешь заниматься по своему основному профилю: аналитика и планирование операций. Некоторая специфика тоже присутствует, но это ты уже и так поняла. Есть вопросы? — спросил окончательно успокоившийся Трубников.

— Конечно есть, как их может не быть, — удивилась она, — Самый главный — Кто эта девушка и где ты с ней познакомился?

— Можешь мне не верить, но это Ангел! Самый настоящий Ангел. Ты не представляешь как она прекрасна с крыльями! К сожалению характер у неё далеко не ангельский, так что учти на будущее. Нашла меня сама, предложила жизнь и работу. Я тогда загибался в лечебнице, а тут такой шанс! Впрочем ты тоже не устояла от соблазна начать новую жизнь, причем не с нуля, а в свите высшей сущности. Лучше расскажи почему ушла со службы, ходили разные слухи, но ничего конкретного, — попросил бывший полковник.

Новоиспеченная Муромская (нужно будет привыкать к этой фамилии), на минуту задумалась, а потом начала свой рассказ.

— Началось ещё во время войны, я тогда принимала участие в подготовке операции «Кольцо», за что была представлена к «Боевым заслугам». Помнишь Говача? Этот гад мне проходу не давал, говорил что знает за какие интимные заслуги медаль получила. Я тогда смолчала, а вот Люба Липатникова нет! Вы вроде были знакомы?

— Знакомы, — тяжело вздохнул Максим, она восемь раз за линией фронта была, пару раз в моей группе. Немцы захватили её раненую, долго пытали, а потом расстреляли. Девятого декабря сорок четвертого, ровно полгода до победы, — снова тяжело вздохнул Трубников.

Немного помолчали вспоминая боевую и озорную Любу Липатникову, которую все называли Смешинкой. Лиза расчувствовавшись вытерла платком набежавшую слезу, затем продолжила.

— Мы тогда с девчонками обмывали её первую награду, а тут откуда ни возьмись Говач — Знаем как ты отважно обслуживала всю группу, за то и «Отвага». Люба не сдержалась, сразу по его морде заехала. Тот в крик — пойдешь под трибунал! Он же майор, а она простой сержант. Хорошо политуправление вмешалось, иначе всё могло кончится печально. Говача тогда отправили на передовую, где он благополучно через неделю сгинул. Не удивлюсь если его наши пристрелили, иметь за спиной такое говно хуже десятка фашистов. Долго рассказываю, но ты должен понять что мы тогда чувствовали. Честно служили нашей родине, не были девалками по вызову. Почему некоторые думают что если у девушки награда, значит она её в постели получила. Неправда это, вранье. Так вот, приехал как-то к нам Хрущ, представили меня как лучшего аналитика, он наверное и слова такого никогда не слышал, ткнул пальцем в мой орден и говорит — Ивану за атаку — хуй в сраку, а Маньке за пизду — «Красную звезду». После этого заржал, а все вокруг угодливо подхватили.Ты только представь: ни один не заступился, не рассказал о моей контузии и двух тяжелых ранениях. Каждый дрожал за своё место у кормушки, за спецпайки и ведомственные дачи. Тогда поняла — сгнило у нас всё! Разве можно такое представить со Сталиным? В тот же день написала рапорт, хлопать дверью не стала, ушла по тихому. На всех наговаривать не буду, ещё пятеро подало тогда в отставку. Вот такая моя печальная история. Куда сейчас едем, мне бы переодеться, — спросила она Максима.

Тот заверил что всё учтено, сейчас в магазин, после в гостиницу. Памятные вещи из квартиры заберу ночью, новое жилье будет готово через неделю. Вроде всё учтено, но как быть с одеждой, ничего путного в магазинах не продается, только на барахолке или по блату. Хотелось чего-то модного, молодежного и импортного, желательно как у Ольги Лёд. Пока ехали Максим кое что рассказал про неё, остальное потом, на квартире.

Переживания оказались напрасными, Трубников привез в «Берёзку», из которой они вышли только спустя пару часов.Такого изобилия она никогда не видела, хотя на службе была приписана к спецраспределителю. Продуктовые пайки ей тоже давали, но не фазанов же, глухарей и рябчиков!

Находясь в гостинице перемерила не по одному разу обновки, в магазине спешила, Максим то и дело поглядывал на часы, ненавязчиво её подгоняя. Подошло всё идеально, особенно приятно было смотреть на красивые ноги, которые прятать под длинными юбками не собиралась.

— Отныне только мини! — воодушевленно воскликнула она.

Будущая жизнь ей определенно начинала нравится, со старой покончено раз и навсегда. Из квартиры заберет единственную сохранившуюся фотокарточку родителей, две погибшего брата и общую с боевыми подругами. На ней до сих пор улыбается Любочка Смешинка, как бы говоря — живи за меня! Кроме дорогих сердцу фотографий возьмёт деньги, мамину шкатулку с украшениями и две статуэтки: «Моряк» и «Пограничник с собакой». Подарки погибших друзей не оставит, не осквернит их память. С её орденов Максим обещал убрать номера, они станут безлики, как простые значки. Больше ничего ей не нужно, зачем цепляться за старое, впереди целая жизнь, может даже не одна. Конечно не всё так просто, соскочить в её случае не получится, она вытянула билет в один конец. Работать придется и за страх и за совесть, даже смерть не освободит её. Как тогда в ангаре сказала Ольга — У этих мертвых всё только начинается. Впрочем зачем о грустном, хорошего впереди гораздо больше, может у неё в этой жизни наконец появятся дети!

— Счастливая я женщина, вернее девушка, — подмигнула она своему зеркальному отражению.

В это время София находилась в ресторане, куда её пригласил на деловой разговор неизвестный товарищ. Импортный черный костюм, золотые часы и перстень с бриллиантом настраивали на серьезный разговор.