– Во-первых, я не буду рисковать, клянусь тебе. А во-вторых, технически, он даже не серийный убийца. И мы поймаем его задолго до того, как кто-либо начнет бросаться такими терминами.

– Я охочусь на серийного убийцу! – закричал Винтер, расплескивая половину своей пинты пива по полу.

– Что?! – ответила женщина, перекрикивая музыку.

– Я… охочусь… на… серийного убийцу! – восторженно кивнул он, делая жест, будто тычет в кого-то ножом.

– Что?!

– Серийный убийца!

На этот раз она его услышала и тут же ускользнула в дамскую комнату.

– Туалеты там! – заботливо посоветовал он, показывая в противоположном направлении, пока она поднималась по лестнице к выходу. – …Да, она не вернется.

Не расстроившись, так как он выделывал одни из лучших движений в своей жизни, Винтер вернулся на танцпол, когда синтезаторное вступление к «Когда я буду знаменитым?» загрохотало из колонок. Безупречно заменяя слово «знаменитым» на «охотиться на серийного убийцу» на каждом припеве, он очистил себе внушительное пространство среди остальной толпы и чувствовал себя неуязвимым, самым везучим человеком в мире, героем среди простых смертных и совершенно невосприимчивым к действию алкоголя. [3]

– Это… много блевотины, – вздохнул уборщик Cyber Rooms, увидев оставленный для него Винтером сложнейший за всю карьеру вызов. – …Ненавижу свою жизнь.

В 8:55 следующего утра Чеймберс выругался, увидев состояние своего гостя. Частично одетый, с растрепанными волосами, свисавшими на глаза, и большим темным пятном, все еще расползающимся по его униформе, Винтер заснул на стуле, держа в руке пустую чашку.

– Эй! – рявкнул Чеймберс, щелкая пальцами возле уха спящего мужчины. – Винтер!.. Винтер!

Он резко проснулся, поморщился от боли и хлопнул себя по виску, подняв руки к голове.

– Ааааа. Что?

– Совещание через пять минут.

Протяжно выдыхая, он оглядел себя:

– Я из-за вас пролил кофе.

– Встаньте! – Нетвердо поднимаясь на ноги, он позволил Чеймберсу поправить его рубашку и немного привести его в порядок. – Вы что, пъяны? – спросил Чеймберс, застегивая верхнюю пуговицу его рубашки.

– Болен… отравление.

– А, – сказал он, немного смягчившись. – Что вы съели?

– Одиннадцать бокалов пива, – отрыгнул Винтер.

Чеймберс смерил его взглядом, абсолютно не впечатленный.

– Знаете что? Забудьте об этом. От вас мне никакой пользы.

– Эй! – крикнул Винтер ему вслед. – Эй! Подождите!

– Идите домой! – отозвался Чеймберс. – Вы сняты с дела.

– Мне казалось, констебль Винтер присоединится к нам, – сказал Хэмм, даже не пытаясь скрыть недовольство оттого, что Чеймберс назначил встречу. Он закрыл дверь своего кабинета.

– Он не смог…

В окно нетерпеливо постучали.

– А. Вот и он. В следующий раз повезет, – сказал ему Хэмм, приглашая Винтера внутрь.

Усаживаясь, детектив выглядел практически презентабельно, и хоть его лицо было еще мокрым, волосы хотя бы торчали в правильном направлении.

– Хорошо. У меня сегодня много дел. В чем проблема? – спросил у них Хэмм в ту же секунду, как у него на столе зазвонил телефон. – Погодите.

– Я сказал вам идти домой, – прошипел Чеймберс, пока главный детектив-инспектор был занят.

– Я тоже в этом участвую, – шепотом ответил Винтер.

– Ни в чем вы не участвуете, если мы не сможем убедить Хэмма.

– Я здесь, не так ли?

– Ладно. Помните, вам надо убедить его в том, что вы меня ненавидите.

– Это будет не слишком сложно, – пробормотал Винтер, когда Хэмм закончил разговор.

– Итак, – сказал он, наконец-то обращая на них внимание. – Что у вас?

Вдвоем они безупречно представили дело, Чеймберс уверенно изложил свою теорию, инициативно предложил дальнейшие действия. И как планировалось, Винтер противоречил ему при любой возможности, используя их показную вражду для того, чтобы завоевать благосколонность Хэмма, тем временем скармливая ему именно то, что им нужно. Пока главный детектив-инспектор сравнивал фотографии с первого места преступления с известной скульптурой, Чеймберс и Винтер обменялись улыбками, зная, что все не могло пройти лучше.

Наконец Хэмм поднял на них взгляд.

– Какая полнейшая куча вонючего дерьма, – заключил он, швыряя им фотографии.

– Босс, я…

– Заткнись! – рявнул он, перебивая Чеймберса. – Вы рассказывали мне какую-то хрень последние пятнадцать минут. Настала ваша очередь слушать. Вы приходите сюда с двумя совершенно разными местами преступления, тремя разными методами действия, отсутствием какой-либо связи между снеговиком в парке и любым из торчков, и только вашим словом, что он был усажен как эта скульптура, когда вы его нашли. Это статуя мужика, сидящего на заднице! Я сижу на своей прямо сейчас – выходит, и я тоже похож на статую?

– Честно говоря, у вас слегка другая комплекция, – вставил Винтер, явно все еще не совсем протрезвев. – Вы слегка мягче в области… всего.

Хэмм злобно уставился на него.

– Наверное, лучше перестаньте разговаривать, – прошептал Чеймберс.

– Ага.

– Имеется ли хоть какая-то связь между двумя статуями? – спросил Хэмм. – Кто сделал сидящего парня?

– Роден, – ответил Чеймберс. – Он француз.

– Никогда не слышал о нем. А Иисуса и Марию?

– Микеланджело.

– О нем вы, наверное, слышали, – сказал Винтер.

Хэмм возмущенно поднял руки.

– Я знаю, в чем тут дело, между прочим, – сказал он Чеймберсу, обвиняюще тыча в него пальцем через стол. – Ваша братия. Всегда пытаетесь что-то доказать, не так ли? Последнее, что нам сейчас нужно, так это какой-то нанятый из вежливости сотрудник, бестолково распространяющий чьи-то полупродуманные идеи и распаляющий прессу на пустом месте.

Потрясенный Винтер собирался что-то сказать, но заметил, что Чеймберс едва заметно покачал головой.

– Мой приказ, – продолжил Хэмм, – расследовать это как два абсолютно разных инцидента. Еще одно слово о статуях или серийных убийцах – и я переведу вас на другое дело. Я понятно изъясняюсь?

– Полностью, сэр, – ответил Чеймберс и встал, поняв намек.

– Сэр, – сказал Винтер, тоже поднимаясь. – Я хотел бы попросить остаться и работать над этими двумя делами под началом детектива-сержанта Чеймберса. Я был первым офицером на месте обоих преступлений и считаю, что это может стать бесценной возможностью для обучения.

– Я поговорю с твоим начальником, – произнес Хэмм, который, казалось, заскучал.

– Спасибо, сэр.

С этим двое мужчин быстро вышли и отдалились от двери на безопасное расстояние.

– Как я понимаю, мне нужно не обращать внимания ни на одно его слово? – спросил Винтер, на что Чеймберс уверенно кивнул.

– Ну, куда теперь?

– В лабораторию судмедэкспертизы… – решительно сказал Чеймберс. – Закончив притворяться, Винтер снова выглядел так, будто вот-вот умрет. – …С остановкой у кофемашины.

– О, слава богу.

– Думаете, в следующий визит вы могли бы принести мне что-нибудь однозначное? – спросила доктор Сайкс, стоя над телом Альфонса Котилларда, подростка, найденного на руках у матери. – Например, парня без головы. И потом вы скажете: «какова причина смерти, док?», на что я отвечу: «ну… у него нет головы, такие дела».

Она выглядела слегка нервной. Сделав еще один глоток кофе, она спросила:

– Что с теорией по поводу скульптур?

– Ушла на дно, – ответил Чеймберс, решив, что чем меньше людей будут знать о том, что они все еще ее прорабатывают, тем лучше.

– Как подходяще, – кивнула Сайкс без дальнейших объяснений. – Ну, кто-нибудь из вас хочет рискнуть угадать причину смерти? Я дам вам подсказку: начинается на «у».