– Дайте мне знать, – сказал Чеймберс, вешая трубку и выходя к столу, чтобы пересказать новости Винтеру.

– Значит… мы направляемся прямо в кабинет к Хэмму и говорим, что он был неправ, да? – спросил уже осведомленный Винтер. – Да?

– Он заберет его у нас, – ответил Чеймберс с очень неуверенным видом.

– Но?..

– Без вещества этого будет недостаточно, а следов не было.

– Ладно, – вздохнул Винтер. – И что мы теперь будем делать?

– Разделимся. Вы отправляйтесь назад в развлекательный центр. Посмотрим, что вы сможете найти… И проверьте, было ли у Генри Джона Долана вообще членство там.

– А вы?

Чеймберс поколебался:

– Я уверен, что найду чем заняться.

«Слишком много разбитых сердец» [4]Джейсона Донована предоставляла нежеланную озвучку встрече, что усугублялось всеобщим молчанием. Каждым фибром своей души борясь с желанием присоединиться к последнему припеву, Винтер снова попытался добыть кровь из камня:

– Может, кто-нибудь из вас видел, как он с кем-то разговаривал? Возможно, с кем-то незнакомым вам?

Вернувшись в развлекательный центр, он попросил дежурного менеджера собрать всех, кто работал в ночь смерти Альфонса Котилларда. Результат: шесть заспанных подростков, один из которых, как Винтер был уверен, заснул.

– Что-нибудь? – снова попробовал он, выглядя обнадеженным, когда в воздух поднялась рука, но затем осознал, что это был всего лишь зевок. – …Спасибо. Вы очень помогли.

Пока его апатичные слушатели расходились обратно по рабочим местам, он отправился поговорить с менеджером.

– Подростки, а? – фыркнул юноша. Парень сам выглядел как ребенок с двумя третьими искусственных усов.

Вежливо кивнув, Винтер вытащил пакет для улик из кармана, в котором лежал ключ от шкафчика, добытый из слива в душевых.

– Вы или кто-то другой знали бы, если бы пропал ключ к одному из шкафчиков? – спросил он, зная, что хватается за соломинку.

– Детектив, мы даже не знали, когда кого-то убивали там. Так что… Нет, – ответил он колко, но резко сменил тон, заметив выражение лица Винтера. – Если никто не заявляет о пропаже ключа, мы обычно не проверяем.

– А есть способ узнать, какой шкафчик он открывает?

– Если ярлыка нет… – пожал плечами юноша. – Единственный способ – это перепробовать их все.

– Я так и думал, что вы это скажете, – вздохнул Винтер.

Одним из многих недостатков коротания времени под заброшенными железнодорожными арками являлось то, что они были открытым приглашением для публичного мочеиспускания, недостаток, в который, Чеймберс подозревал, он вступил, пока укрывался от дождя. На противоположной стороне улицы освещенная витрина отбрасывала приветливое сияние на брусчатку. Стуча зубами, он засунул руки в подмышки и ступил подальше от лужи, не отрывая взгляда от знакомой ролловой двери.

Винтер сразу пропускал все шкафчики, из которых уже торчали ключи, и у него ушло всего пятнадцать минут на то, чтобы определить нужный. После удовлетворяющего щелчка он услышал, как упали оставленные в залог двадцать пенсов, и был приятно удивлен обнаружить полный шкафчик. Он потянулся и достал джинсы, вытащил кошелек, засунутый в задний карман, и тогда на пол упала связка ключей. С нарастающим возбуждением он развернул бумажные водительские права на имя Альфонса Котилларда.

Вытаскивая рюкзак, он сел на скамью и начал его разбирать: скомканный джемпер… ланчбокс… бутылка для воды… разнообразие учебников… дневник. Он открыл его и пролистал самые последние записи:

«не знаю, почему Джордан ведет себя как завистливая сучка из-за этого».

Он перевернул страницу:

«чувствую себя, будто это выбор между моим будущим и тем, что моя мама не покончит с собой».

Следующая страница:

«Надеюсь, я снова увижу Роберта сегодня вечером. Он меня понимает, особенно потому, что сам учился в Кэмбридже. «Зажиточные нищие» – так мы себя называем. Иногда мы разговариваем часами после тренировки. Он так вдохновляет и столькому меня научил. Его страсть к его работе и искусству…»

Его искусству. Винтер прочел достаточно, и ему необходимо было поделиться последними новостями с Чеймберсом. Он засунул дневник в карман своего пальто, снова запер шкафчик, а затем поспешил через раздевалки, сжимая ключ, и налетел прямо на одну из девочек-подростков, которую узнал с бесполезного собрания.

Он извинился, пытаясь ее обойти, но она его остановила.

– Честно говоря, я вас ждала, – сказала она, тревожно оглядывая коридор. – Мы можем поговорить?

– Конечно, – ответил он, следуя за ней к выходу на темную улицу.

Небеса разверзлись, пока он был внутри, поэтому они не выходили за пределы навеса перед входом. Когда она предложила ему сигарету, он принял, закурил и несколько мгновений наблюдал за дождем.

– Я не хотела ничего говорить при других, – начала она, прикрывая глаза и вдыхая блаженное облако дыма. – Короче: я жаловалась на одного парня раньше, и его за это уволили, но никто из них мне не верил. Вы же им не скажете, да?

Винтер едва слышал ее за шумом ливня.

– Только в крайнем случае, – честно ответил он. Девушка кивула, удовлетворенная ответом.

– Как вас зовут?

– Джордан.

– Что ж, ваше здоровье, Джордан, – сказал он, жестикулируя сигаретой в своей руке, тем временем отчаянно пытаясь не подавиться ею. Он не курил, но знал, что лучший способ заставить подростка разговориться – найти общие интересы.

– Мне нравился Альфи, – грустно сказала она. – Альфонс. Знаете… действительно нравился.

– Круто, – прохрипел Винтер, понимая, что он слишком сильно старается.

– Это было словно… мы вдвоем против всего мира, если вы меня понимаете. Я обычно замечала, куда он идет… и с кем, – уточнила она и вздохнула, чтобы успокоиться. – Был такой мужчина… типа, очень стремный. Не то чтобы с ним конктрено что-то было не так, но знаете, иногда же у вас просто появляется предчувствие, да? В любом случае, он постоянно приходил увидеться с Альфи. В смысле, каждый вечер. Постоянно трогал его за руку, когда они разговаривали, и все такое. Он был там той ночью… Той ночью. Он был там, и он не возвращался с тех пор.

Она уронила окурок на землю и затоптала его, как особо отвратительного паука, поэтому Винтер, последовав ее примеру, с радостью избавился от ужасной штуки.

Она странно на него взглянула:

– У вас еще половина оставалась.

– Да, но я скурил лучшую половину, – сказал он ей мудро, доставая свой блокнот. – Знаете, как его звали?

– Роберт, – тут же ответила она и покачала головой. – Но фамилию не знаю.

– Можете его описать?

– Вашего возраста, наверное, – пожала плечами она. – Странная прическа, вроде как стрижка боб, волосы всегда лезли ему в глаза. Худой. Атлетичный… Высокий.

– Вы очень помогли, – сказал Винтер, записывая ее слова.

– О, это ничто, – отозвалась она. – К третьему его визиту мне пришлось попробовать убедить его купить абонемент, чтобы узнать какие-то детали. Но он отказывался, поэтому я проследила за ним до его машины.

Винтер сохранил невозмутимое выражение лица, но почувствовал, как его сердце забилось чаще.

– Вы случайно не запомнили цвет или модель?

– Vauxhall Cavalier. Один и шесть литра. Бордовый. На регистрационном диске печать Уондсуэрта. Я и номер запомнила, – сказала она, передавая ему сложенный лист бумаги.

Винтер выглядел одновременно ошеломленным, благодарным и так, будто его сейчас стошнит.

– Из вас получился бы отменный детектив.

– Как я и говорила, он показался мне подозрительным… – робко улыбнулась она. – Вы не курите, не так ли?