С этими словами Эмаи откинул край циновки, закрывавшей длинный узкий предмет, который лежал на земле. Рутерфорд увидал окровавленное лицо Джека Маллона.
Он с удивлением взглянул в лицо людоеда, у которого хватило благородства сознаться в своей неправоте.
Не сказав ни слова, Рутерфорд втащил тело своего убитого друга в дом и закрыл дверь.
Внезапное нападение
Рутерфорд похоронил Джека Маллона возле частокола, в нескольких шагах от своего дома. На могильный холмик он поставил деревянный крест. Оставалось только сделать надпись, что здесь лежит матрос Джек Маллон, двадцати лет, убитый новозеландцами. Но, к сожалению, Рутерфорд не умел ни читать, ни писать.
Новозеландцы хоронили мать своего вождя. Они отнесли труп старухи к реке и положили его в воду. Через полчаса, вытащив труп из воды, они тщательно отделили мясо от костей. Побросав мясо в реку, они вымыли кости и сложили их в корзину. Эту корзину отнесли назад в деревню и, покрыв циновкой, повесили на верхушку столба, стоявшего посреди пустыря. Столб окружили забором и объявили его табу — всякий, кто к нему прикоснется, будет убит. Для охраны могилы на корзину поставили злого деревянного божка.
Следующим утром вожди соседних деревень, прибывшие на похороны, отправились в свои владения. Они торопились, потому что время было неспокойное и в окрестностях каждую минуту могли появиться передовые отряды войска Сегюи. Эмаи дал каждому своему гостю для охраны несколько воинов. Длинные пироги переполнились народом и помчались к противоположному берегу реки.
— Беспокоиться нам пока нечего! — кричал Эмаи уезжавшим вождям. — Мы оставили Сегюи возле устья реки Пиако. Он там занят войной с приморскими селениями. Эта война займет много времени, и, я уверен, они будут здесь не раньше, чем через десять дней. А за десять дней мы успеем приготовиться к защите.
Отъезжающие вожди и воины хором запели военную песню. С этой песней они переправились через реку и исчезли в лесу. Пироги остались на противоположном берегу реки, чтобы воины, сопровождавшие вождей, могли возвратиться.
Не прошло и двух часов после их отъезда, как вся деревня всполошилась. Забил барабан. Мужчины, дремавшие на солнцепеке, вскочили и кинулись к воротам. Рутерфорд, услышав шум, побежал вместе с ними. В ворота протиснуться было почти невозможно. Воины, таща копья, мэры, топоры, ножи, ружья, толкались, ломились, сбивали друг друга с ног. В конце концов толпа вынесла Рутерфорда за частокол, и он остановился на склоне холма, который круто спускался к реке. И увидел страшное зрелище.
За рекой, где были расположены деревенские огороды, разбрасывая ногами незрелые дыни и тыквы, сновали темные полуголые люди с ружьями в руках. Их было много, этих людей, весь противоположный берег кишел ими, как муравьями. Они хватали женщин, работавших на огороде, связывали их и тащили в лес. Многие женщины пытались сопротивляться, кусались, царапались, и их безжалостно били прикладами.
— Сегюи! Сегюи! — кричали воины Эмаи, в бессильной ярости потрясая копьями.
Они видели, как уводили в плен их жен, матерей, дочерей, и ничем не могли помочь, потому что пироги находились на другом берегу реки.
«Откуда Сегюи достал столько ружей для своих воинов? — подумал Рутерфорд. — Эмаи, разгромив корабль, достал только дюжину ружей. Сколько же кораблей должен был разгромить Сегюи, чтобы снабдить ружьями всю свою армию?»
Эмаи подбежал к самой воде, поднял свое ружье и выстрелил. Некоторые из его воинов, имевшие ружья, выстрелили тоже. На том берегу двое воинов, вскрикнув, упали. Но сейчас же грянул ответный залп из нескольких сотен ружей. Защитники деревни, стоявшие кучкой на склоне холма, оказались отличной мишенью. Услышав вокруг себя свист пуль, Рутерфорд лег на траву. Он видел, как вокруг него падали люди. Войско Эмаи стремглав кинулось к узким воротам частокола, давя убитых и раненых. Рутерфорд хотел встать, но кто-то из бегущих в давке наступил ему на лицо ногой. И всякий раз, когда он хотел приподняться, босые ноги перепуганных воинов бросали его снова на землю. Измятый, раздавленный, он потерял сознание.
Но через минуту он очнулся. Тело его мучительно ныло. Подняв голову, он увидел пироги, плывущие через реку. Воины Сегюи переправлялись на другой берег, чтобы штурмом взять деревню Эмаи. Они громко пели хвастливую военную песню. Многие в руках держали палки, на которых торчали отрубленные головы с развевающимися перьями. Это были головы тех вождей, которые недавно гостили в деревне Эмаи. Воины Сегюи встретили их в лесу и убили. Всего два часа назад эти вожди пели ту же самую песню, которую теперь поют их убийцы.
В одной из пирог везли связанных женщин, взятых в плен. Пленницы кричали так громко, что заглушали пение своих поработителей.
Рутерфорд с трудом поднялся на ноги, озирая склон холма, усеянный мертвыми телами. Живые уже все укрылись за частоколом. Воины Сегюи заметили его с пирог и начали стрелять. Он слышал, как пули пролетали мимо него. Стараясь спасти свою жизнь, он кинулся к воротам, ведущим в деревню.
Но ворота были уже доверху заложены толстыми бревнами. Деревня приготовилась к защите. Высокий частокол был угрюм и неприступен. Рутерфорд стал громко кричать, прося впустить его. Но обитатели деревни, готовясь к обороне, не слышали его криков. Да если бы и слышали, они не стали бы в такую опасную минуту раздвигать тяжелые бревна, загораживавшие вход, чтобы впустить одного человека, и притом чужака. Рутерфорд кричал все громче, а между тем пули жужжали вокруг, впиваясь в бревна частокола. Если бы новозеландцы умели лучше целиться, он давно был бы убит. С каждым взмахом весел пироги подходили все ближе и ближе.
Отчаявшись попасть в деревню, Рутерфорд побежал вдоль частокола. Частокол круто поворачивал, и через минуту он укрылся за поворотом. Здесь пули уже не могли его настигнуть. Перед ним был дремучий лес. Он кинулся в заросли исполинского папоротника и пустился бежать без оглядки.
На помощь!
Он бежал до тех пор, пока не выбился из сил. И наконец упал в мягкую ложбинку, укрытую со всех сторон папоротником. Долго лежал он, прислушиваясь к выстрелам, которые громко ухали вдали, заглушаемые шумом леса.
Сначала он ни о чем не думал и только тяжело дышал. Но потом вдруг вспомнил, как воины Сегюи брали в плен женщин.
— Эшу! — в ужасе прошептал он.
Ведь она тоже работала в поле. Как это ему раньше не пришло в голову. Она была там, за рекой, и, конечно, тоже попала в плен.
Он сел. Из-за леса доносился гул многих голосов, щелканье выстрелов. Он сидел среди папоротников, прислушивался и думал. Эшу безусловно попала в плен, и воины Сегюи перевезли ее с собой через реку. Она лежит где-нибудь здесь, в их лагере, совсем недалеко, связанная и избитая.
Рутерфорд вынул из-за пояса нож и внимательно осмотрел его. Потом встал и осторожно побрел назад, к деревне. Шел он очень медленно, стараясь не шуметь. Если кто-нибудь заметит его в лесу, он погиб.
День клонился к вечеру. Рутерфорд сквозь ветви сосен видел, что солнце стоит уже довольно низко. Идти ему пришлось долго, гораздо дольше, чем он предполагал. Как далеко убежал он в лес, спасаясь от пуль! Стрельба прекратилась. Но голоса становились все слышнее — значит, Сегюи не увел еще своего войска. Рутерфорд раздвигал стебли папоротника и тихонько крался вперед. Оказавшись в окрестностях деревни, он лег на траву и пополз. Медленно извивался он, как змея, стараясь не хрустнуть веточкой, не стукнуть камнем. И наконец впереди, между стволами сосен, увидел фигуры двигавшихся людей.
Он замер. Окраина леса, прилегавшая к деревне, была полна воинов. Деревья заслоняли их от Рутерфорда, но по голосам он знал, что они очень многочисленны и находятся совсем близко. Иногда он видел их. Они бродили между деревьями и собирали хворост. Однажды два воина чуть не наткнулись на Рутерфорда. Они прошли в трех шагах от него. Он притаился в траве не дыша, и они его не заметили. Воины Сегюи отличались от воинов Эмаи только тем, что почти у каждого за плечами было ружье. Откуда они достали столько ружей?
