По коже побежали мурашки при воспоминании о вертикальных зрачках и глухом свистящем голосе.

Мы искали Орхо несколько часов, но так и не нашли. Бланка сказала, что он никогда так не исчезал. Она очень волновалась за Дикки, который мог очнуться в незнакомом месте и испугаться или даже не знать, как оттуда выбраться…

Я утешала ее, дивясь сама себе, оттого что успокаиваю женщину, которая, как я думала, должна считать меня врагом. Да и в целом оттого, что кого-то успокаиваю. Потом пришел ее муж, и я передала ее ему. Когда я уходила, они стояли обнявшись, и что-то во мне царапало при воспоминании об этой сцене. Представить себя и Рогира, стоящими вот так, обнявшись и поддерживая друг друга… Нет, скорее уж я ждала от него новой просьбы выделить деньги из семейной казны.

Когда я вошла в покои, Алекто поднялась навстречу. Она была бледна и взволнована.

– Миледи, где вы были?

Последовав за Бланкой, я позабыла обо всем на свете. Но также я была уверена, что Каутин позаботится о ней и Эли. Сыновья тоже оказались здесь. Мне и Рогиру выделили отдельные просторные покои из двух помещений, одно из которых было спальней, а второе служило чем-то вроде комнаты для приемов и отдыха – небывалая роскошь.

– Королеве понадобилась моя помощь.

Глаза Алекто слегка расширились.

– Что ее величество от вас хотела? И где король?

– Вы опять задаете слишком много вопросов. Вам с Эли уже давно пора спать.

Я и сама понимала, что несправедлива: сперва бросить их одних на пиру в незнакомом замке, а потом упрекать.

– Говорят, с королем что-то неладное, – выступил вперед Каутин.

– Что за вздор! – оборвала его я. – Не поддерживай таких слухов. Просто его величество неважно себя чувствовал, а королева знает, что когда-то в юности я сталкивалась с подобной хворью. Сейчас ему уже лучше.

– Значит, завтра за завтраком он будет? – вмешалась Алекто.

– Это как его величество посчитает нужным. Я не в ответе за него. И вы меня утомляете. Сейчас слишком поздно. Эли, Каутин, вам пора на мужскую половину. Кажется, вам должны были выделить места.

– Да, – кивнул Каутин, – в общем зале. Идем, Эли, – взял он за руку младшего брата.

Тот зевнул и послушно двинулся рядом, неся под мышкой сонного вульписа.

– Постой. Хруст, наверное, захочет остаться тут.

Эли повернулся ко мне и повел плечом, слегка встряхнув зверька.

– Он ведь мальчик, значит, ему тоже надо на мужскую половину. К тому же они с ней теперь не очень-то ладят, – кивнул он на Алекто.

– Я не виновата: он чуть что начинает шипеть на меня!

– Только когда ты повышаешь голос.

– Я не повышаю! – звенящим голосом произнесла Алекто.

– Тише, – примиряюще подняла ладони я. – Пусть Хруст спит на мужской половине. Эли, Каутин, доброй ночи.

Поклонившись, они вышли. Я же повернулась к Алекто. После всего случившегося смена платья на ночную камизу и расчесывание волос казались почти непосильной задачей.

Явно сдержав порыв спросить о чем-то, она принялась переодеваться. Я так же молча последовала ее примеру. Наконец, скрипнула кровать, на которой мы заняли каждая по своей половине, и я погасила светильник.

Мир был очень острый. Он настойчиво пробивался в глаза ярким утренним светом, даже сквозь закрытые веки причиняя боль. Орхо поморщился и потер их, пытаясь избавиться от ненавистной яркости. Но с каждым мгновением она лишь усиливалась. Он с сожалением провожал ночь.

Подтянув колени к груди, Орхо лежал, скорчившись на дне чего-то мягкого и пахнущего прелым и землей. Во рту стоял хороший вкус. Он поел что-то вкусное. Наконец что-то настоящее, а не эти пресные лепешки и дохлое мясо, от которых хотелось промыть рот. Он облизнул палец, собирая отголоски трапезы, и зарылся лицом в локоть, прячась от назойливого утра.

Меня разбудили незнакомые звуки. Вместо привычных шагов Хольги, хлопочущей над углем в очаге, звона колокола и стука строителей за окном я услышала переборы музыкальных инструментов, чье-то харканье, плеск воды и разговоры.

Алекто сидела на краю кровати, уже полностью одетая.

– Скоро на мессу, – выпалила она, когда я открыла глаза. – Я приготовила ваш наряд.

Я взглянула на одно из платьев, которое она достала из сундука. Ей явно не терпелось покинуть комнату, раз она взялась исполнять обязанности камеристки. Подтверждали мысль и взгляды, которые она то и дело кидала на окно. Рядом стоял заботливо заполненный для меня кувшин для умывания. Скользнув глазами по ее фигуре, я окончательно пробудилась и нахмурилась.

– Что это на вас, Алекто?

Она тронула свое платье и с вызовом произнесла:

– Блио!

– А должна быть дневная котта. Где она?

– Пожалуйста, миледи. Я не вижу ничего страшного в том, чтобы надеть что-то чуть более нарядное с утра, раз мы в королевском замке. Оно все равно черное.

– Зато я вижу.

– Но я видела леди в окно… Несколько были в лиловых блио, одна даже в цветном. Еще у одной…

– Мне нет никакого дела до тех леди. Зато есть до того, что моя дочь тут же забыла о приличиях, оказавшись вне дома. Платье – это для торжественных случаев. Вот вечером на пиру и наденете.

– Но миледи…

– Я все сказала.

– Оно все равно мерзкое!

Отшвырнув полотенце, она достала из сундука темную шерстяную котту.

Я удовлетворенно кивнула.

– Ты можешь не верить мне, Алекто, но так действительно лучше. Порой в моменте мы принимаем неверные решения, и лишь со временем становится ясно, какое из них было на пользу.

– Я буду как уродка на фоне других леди!

– Нет, ты…

Но она уже выбежала в соседнюю комнату, откуда вскоре донеслись сдавленные рыдания. Я прикрыла глаза и вздохнула.

Потом выбралась из постели и принялась одеваться, раз служанка отчего-то припозднилась. Едва я успела поправить последний шнурок, как в дверь постучали.

– Простите, миледи, – поклонилась мне незнакомая фрейлина. – Его величество ждет вас в тронном зале.

Я стиснула пальцы. За плечом фрейлины маячило удивленное лицо Алекто, которая уже забыла о своем плаче.

– Сейчас буду, – коротко кивнула я, и дама, снова поклонившись, исчезла.

– Сэр Вебрандт проводит вас на мессу и передаст Эли и Каутину. Встретимся за завтраком, – произнесла я, и на этот раз Алекто не спорила.

Пока я шла на встречу с королем в сопровождении той же дамы, представившейся леди Рутвель, в голове пронеслось множество мыслей. Значит, Омод все же сумел преодолеть приступ и вернуться. И судя по тому, что он пригласил меня на встречу, с ним все более-менее в порядке. Однако этот Орхо… он явно силен. И если он и дальше будет подавлять короля, то все окажется не так просто.

Мы приблизилась к дверям. Дама осталась снаружи, кивнув стражнику, а я собралась с духом и вошла в зал, где король в нервном нетерпении расхаживал перед троном.

– Сир, – присела в поклоне я.

Выпрямившись, посмотрела ему в лицо… и остолбенела. Вчера вечером он был исцарапан, растрепан, с искаженным лицом. Да я толком и не разглядела его в скудном свете. Сегодня же король оказался чисто умыт и причесан, только на лбу и щеках остались подсохшие ранки.

Всегда считала выражение «вылитый отец» полной чушью. Праматерь не повторяется. Но сейчас передо мной стоял вылитый Людо, каким он был в шестнадцать лет, за год до гибели. Только глаза чужие: светло-карие, глаза Бланки. Как ножом по сердцу.

Он тоже в упор рассматривал меня, не зная, с чего начать, и в замешательстве зачесал волосы назад пятерней. Стены качнулись, в глазах потемнело. Я сделала несколько слабых шагов вперед, а потом ноги подломились, и я рухнула на колени, хватая ртом воздух и чувствуя жгучую нарастающую боль в груди. Король тут же бросился ко мне и наклонился, чтобы помочь встать.

– Что с вами, миледи?