– Да, доктор! – кивнула женщина.

Юн Сок ещё раз взглянул на пациентку и вышел из палаты.

Вечером, уже выйдя из здания госпиталя и сев за руль своей машины, он вдруг, ни с того ни с сего, вспомнил слова рыжей толстушки о том, что ее подруга работает в цирке.

В Корее цирковое искусство, в европейском его понимании, не было столь распространено, как в других странах. Единственный стационарный цирк, о котором знал сам Юн Сок, был цирк Дончун, с традиционными для манежа номерами. В детстве, когда еще не родилась Су Ми, родители, при их постоянной занятости, пару раз водили сына на представления в Дончун, и воспоминания об этом до сих пор оставались в памяти взрослого Юн Сока как что-то яркое, шумное и захватывающе-волшебное.

А эта хрупкая русская, оказывается, была циркачкой, да еще и со сложным номером под куполом, на большой высоте, как сказала ее рыжая подружка.

Странно, но эта девушка, Зоя, вызывала у мужчины противоречивые чувства. Его раздражали ее постоянные нарушения больничного режима, ее упёртость и упрямство. И в то же время ему была интересна она сама. Юн Соку хотелось узнать, чем она интересуется, какую еду любит, какие книги читает. Его привлекал некий диссонанс между хрупкой внешностью блондинки и низковатым, бархатным голосом, столь необычным для юной особы, какой она, несомненно, являлась. А в свете открывшейся сегодня информации ему было интересно узнать, одна ли она работает в цирке, или является представительницей целой цирковой семьи, а то и династии.

Юн Сок не признавался даже себе, что эта малышка, которую он знал немногим более суток, чем-то зацепила его, привлекла к себе внимание молодого мужчины, все время до этого отдающего своей работе и даже не заводящего постоянных отношений с женщинами, а предпочитающего удовлетворять физиологические потребности с профессионалками, перед которыми у него не было никаких обязанностей и ответственности.

Молодой человек покачал головой и уже повернул ключ зажигания в замке, когда в его кармане зазвенел телефон. Звонила сестра. Ему пришлось заглушить мотор и ответить на звонок:

– Да, Су Ми! Привет! Я только что вышел из госпиталя, вот сел в машину. А ты что хотела?

– Слушай, скоро день рождения у Хэ Гё! Нас наверняка пригласят к семейству Хон. Ты еще не думал о подарке?

– Ох, блин! Я не то что не думал, я вообще забыл про то, что у нее день рождения! Это же ты с ней общаешься!

– Все мы в одной лодке, братик! – невозмутимо откликнулась Су Ми. – Ты мне лучше скажи – у тебя сегодня еще остались силы на родную сестру?

– С какой целью интересуешься?

– Ты на машине? А то моя в ремонте…

– Ну, конечно! – хмыкнул Юн Сок. – Зачем еще нужны старшие братья?!

– Ю-у-ун! – протянула девушка и перешла на русский язык, как всегда, когда называла брата этим сокращенным детским именем. – Ну, не занудствуй! Давай съездим за подарком для Хэ Гё, а потом я, так уж и быть, в благодарность накормлю тебя вкусным ужином!

– Вот хитрюга! – засмеялся молодой мужчина. – Имей совесть, мелкая! У меня сегодня было три операции…

Девушка шмыгнула носом:

– Значит, ты сегодня недееспособный?

– Эй, это что ещё за выражения! Я всегда дееспособный!

– Значит, свозишь меня по магазинам? – тут же ухватилась за его слова эта хитрая лисичка.

– Ну, девочка! Тебе бы дипломатом служить, а не певицей!

– Да мне и на моем месте неплохо! – парировала та. – Ну, так подъедешь за мной?

– А ты где?

– Пока в филармонии! – с готовностью сообщила Су Ми.

– Ладно, лиса! Жди! Через полчаса выходи!

– Люблю тебя, братик! – и она звонко чмокнула в трубку.

– И я тебя, мелкая! – отозвался Юн Сок и первым отключился. Вздохнув, подумал о том, что отдых откладывается на неопределенное время, и вырулил с парковки у госпиталя.

Действительно, через тридцать пять минут он уже подъезжал к зданию филармонии, сразу заметив стоящую на тротуаре в элегантном, легком платье сестру. Если Юн Сок был копией своего отца, то младшая дочь семьи Шин больше походила на Анну, хотя корейские корни отца все же четко прослеживались в ее внешности. Она была темноволосая и кареглазая, в отличие от Юн Сока, глаза которого отливали зеленой бирюзой материнских глаз.

Су Ми всегда тщательно следила за собой – легкий макияж, светлая отцовская кожа, неизменно аккуратная прическа и платья – всегда только платья и юбки. Настоящая артистка филармонии! Дива, на которую всегда были обращены взоры многих людей – и поклонников, и коллег по сцене.

Вот и сейчас она была сама элегантность! Юн Сок с удовольствием оглядел фигурку сестры и распахнул перед ней переднюю пассажирскую дверцу. Девушка впорхнула в салон и, потянувшись к брату, звонко чмокнула его в щеку:

– У-у-у, братец! А щетина уже лезет! Колешься! – и засмеялась серебристым смехом, который Юн Сок так любил у нее.

Улыбнувшись в ответ, он ответил:

– Су Ми, я практически весь день провел в операционной! Да еще и других пациентов наблюдал… Вчерашних…

– Я бы на твоем месте давно сделала лазерную эпиляцию! И никаких проблем!

– Да у меня и так с этим никаких проблем! Достаточно побриться утром, и все! Ну, что! Поехали?

– Давай! Вези в Дондэмун!

– Как скажете, молодая госпожа! – отозвался брат, и оба весело рассмеялись.

Юн Сок тронул машину, выезжая на городскую автостраду.

– Слушай, я видела вчера в новостях, что в городе была серьезная авария с автобусом… – начала девушка, глядя вперед, на поток машин, в который они влились.

– Да, к нам привезли пациентов оттуда. Я сам оперировал одну девушку. Представляешь, русская туристка!

– Что, правда?! – удивилась Су Ми. – Как ты узнал?

– Хм, это может показаться странным, но я видел ее накануне в парке Ханган.

– Сильно пострадала?

– Закрытая черепно-мозговая. Ну, и ушибы и гематомы, разумеется…

– Бедняжка! – посочувствовала девушка. – Но она хоть красивая?

– Не-а! – с озорной улыбкой ответил Юн Сок. – Рыжая толстушка!

– У-у-у… – разочарованно протянула сестренка.

А Юн Сок продолжил с хитрой улыбкой:

– Но вот ее подруга…

– Так! Так-так-так! А вот с этого места поподробнее! Там еще и подруга была?

– Угу! Циркачка!

– В смысле?.. – не поняла девушка.

– Ну, работает она в цирке, как выяснилось!

– Ого, братец! Да ты хват!

– Да ничего не хват! Просто рыжая сама проболталась! Подруга ее сломала в аварии руку и получила сотрясение, а эта толстенькая начала сокрушаться, что ей никак нельзя ломаться, потому что, видите ли, у нее сложный номер под куполом цирка, она то ли воздушная гимнастка, то ли канатоходка – я так толком и не понял…

– Ого! Юн Сок-а, какая интересная у тебя, оказывается, жизнь! – воскликнула Су Ми. – Слушай, ну, а с той подругой-то ты виделся? Красивая?

– И что тебя так волнует их внешность, мелкая? – засмеялся мужчина.

– Ну, подожди, подожди, братик! А как ты вообще узнал, что они русские?

– Ну, так я же говорю тебе – я был в парке у реки Хан, сидел там на скамейке, в темных очках. Пол-лица скрыто. А эти две подружки проходили мимо. Рыжая и начала во весь голос обсуждать мою внешность…

– Вот паршивка! – воскликнула Су Ми.

– …да еще и высказалась в том смысле, что не прочь «замутить со мной», как она выразилась… – молодой человек хохотнул, тем не менее, внимательно следя за дорогой.

– А ты?!

– А что я? Прикинулся шлангом и не отсвечивал, пока они не прошли мимо…

– А вторая что же? Молчала?

– Если бы! Пыталась усовестить подружку! Мол, не разговаривай так громко – он же тебя слышит.

– М-м-м… Молодец! А рыжая?

– А рыжая ей на это ответила, мол, пусть слышит – все равно ничего не понимает!

Су Ми опять звонко расхохоталась:

– Ну да! Разве могла она предположить, что на русском ты начал разговаривать едва ли не раньше, чем на корейском!

– Ну, я, конечно, не стал разубеждать ее… Зачем? Хочет человек верить во что-то – да ради бога! – Юн Сок ухмыльнулся, вспомнив ошеломленное лицо блондинистой циркачки, когда он вчера заговорил с ней по-русски.