Я снова вглядываюсь в эти велюровые маски, скрывающие злобные рожи, в обнаженные тела с покачивающимися членами, и мне очень хочется закричать, чтобы они сами убирались отсюда к чертям собачьим!

Вместе с тем, понимаю - это просто мои эмоции. Они не уйдут по-честному.

- Дайте подумать, - говорю.

Сглотнув, снова беру себя в руки, мысленно повторяя как мантру: «Скоро сюда приедет полиция».

Скоро. Но что, если нет?! Липкий холодный пот медленно струится по моей спине. Время сейчас кажется вечностью.

- Какие гарантии, Герман Валентинович?! – пытаюсь «торговаться» ослабевшим голосом.

Стою под дверьми, не двигаясь, и демонстративно держа поломанный ершик как целый. Они ничего не замечают.

Разбивать огромную душевую кабину в голом виде не очень-то удобно, эти люди и сами могут пораниться. Да и силенки, видимо, все в одном месте сосредоточены - они отнюдь не выглядят атлетами.

С такими жирными животами и тонкими руками без топора или тяжелого лома просто так кабинку не снести.

Если в этом аду и было безопасное место, то это именно оно, и мне посчастливилось угодить именно сюда. Но как долго еще я смогу держать оборону?

И почему они молчат?!

- Вихади, цыплёнок, - злобно шипит один из них, - я щас сам убью тебя нах…

А затем происходит невероятное.

И наказание

Антонина

По одному, в санузел заходят люди в черной спецформе, в берцах, в балаклавах, и с оружием в руках. Не в силах поверить в увиденное, я молюсь только о том, чтобы это были полицейские.

Ну не похожи они на обычных ментов, прибывших, да так быстро, по вызову! Это некий специальный отряд быстрого реагирования, ясно даже мне. Что происходит?!

Хотя, не все ли равно, кто прекратит это адское действо поскорее.

Вошедшие быстро и практически без шума кладут на пол голых. Происходит небольшая возня, но вот уже бойцы спокойно выводят их в наручниках в ту комнату, которую я условно окрестила гостиной.

Я вздрагиваю, когда к душевой подходит один из тех, что в балаклавах:

- Девушка, выходите.

Он обращается ко мне тихо и уверенно. Я послушно роняю ерш и, аккуратно разминая затекшие от напряжения пальцы, открываю створки дверей. Только сейчас замечаю, что глубоко расцарапала одним из острых краев ершика ладонь.

Оттуда прилично сочится кровь, но я, зажав ранку другой рукой, медленно и осторожно выхожу наружу.

Одна из дверей тут же с грохотом разваливается на куски прямо под моими босыми ногами. Я подпрыгиваю от неожиданности, а невозмутимый боец и ухом не ведет.

Дожидается, пока доковыляю до него, и довольно бесцеремонно разворачивает меня к стенке, спиной к себе. Обомлеваю, но не сопротивляюсь, пока он быстро обыскивает меня. Отпускает.

- Предъявите удостоверение личности, - требует будничным тоном.

Обычно паспорт при мне всегда. Я вспоминаю, где оставила клатч, и объясняю это бойцу. Мы идём искать мою маленькую сумочку вместе. Находим ее на полу у камина.

Осмотрев при мне содержимое клатча, боец изымает паспорт. Затем подводит к сидящему на стуле мужчине в штатском, задумчиво созерцающему жалких, сгрудившихся на диване напротив него «голышей».

Я сразу понимаю – он здесь главный. С отвращением смотрю на своих мучителей уже без масок и, по-прежнему, без трусов, пока боец кладет перед главным мой паспорт на ворох каких-то других документов, по-видимому, принадлежащих преступникам.

Мужчина переводит заинтересованный взгляд на меня, и сходу задаёт вопросы. Он просит назвать мою фамилию, имя, отчество и объяснить, с какой целью я, собственно, здесь нахожусь.

Несмотря на крайнее волнение, отвечаю ему спокойно и по сути.

Мискарьянц теперь даже не смотрит на меня, пряча взгляд. Тем не менее, кавказцы все еще пытаются сохранять независимый вид перед группой захвата. Но у них это откровенно слабо получается.

Я слышу, как им задают вопросы о наркотиках, и вижу, как перетряхивают их личные вещи.

«Главный» медленно, чуть не по слогам перечисляет им какие-то, то ли имена, то ли прозвища, ожидая реакции. Но кавказцы впадают в ступор и все отрицают. О попытке изнасилования, как ни странно, речь не идет.

Я тихо сижу в своем углу, горя одним желанием поскорее уйти отсюда.

Наконец, на меня обращают внимание. Проверив на непонятном оборудовании все мобильные телефоны, включая и мой, «главный» спрашивает кавказцев обо мне.

- Да ми просто пашутили, господин начальник, - с добродушной улыбкой принимает один из них «огонь допроса» на себя. Остальные согласно кивают ему, как китайские болванчики, - дэвочка сам пришёл!

В изумлении, я немедленно встреваю в их диалог, добиваясь ясности. Объясняю, что пришла на корпоратив по приглашению своего начальника, а тут такое. Мискарьянц багровеет, но я называю «главному» и радиостанцию, на которой мы оба работаем, и его должность. Страна должна знать своих героев!

Хотя, уверена, что личность Мискарьянца, как и моя, уже давно ими установлены.

- Это был просто дружеский розыгрыш, - без эмоций подтверждает он, - действительно, моя сотрудница. Но девочка не изнасилована. Можете проверить!

Теперь уже багровею я.

- Но была бы, - так же спокойно резюмирует мужчина в штатском, разглядывая меня в упор, - весьма пикантные у вас розыгрыши, Мискарьянц. Может, и нам вас разыграть как-нибудь?

Тот меняется в лице.

- Огромное вам спасибо за спасение! – не сдержавшись, говорю я.

Нервы мои уже ни к черту, но, благодарение Богу, напряжение потихоньку начинает отпускать.

- Фактажа нет, командир, - аккуратно продолжает настаивать на своем Мискарьянц.

- Ты мне дурочку тут не включай! Не люблю этого, - перебивает его «главный», и мой вероломный программный директор трусливо замолкает, - ладно, считай, что с девочкой пока закончили. Но разговор о наркоте только начинается. И больше от меня поблажек не жди!

Он кивает кому-то из своих, и на стол перед ним тут же ставят обычный с виду, черный чемоданчик.

Я должна на это смотреть?! Неужели Мискарьянц еще и наркоман?!

Впрочем, чему я удивляюсь. Такое «голое» представление, не считая, собственно, самой попытки группового изнасилования, можно давать только под кайфом!

Тут меня неожиданно поднимают и, к большому моему облегчению, отдают паспорт и личные вещи.

Кажется, главный ждет только, когда меня выпроводят, чтобы продолжить допрос. Он коротко говорит мне на прощание, что теперь какое-то время мне нельзя покидать Питер, а также нужно оставаться на связи. Мне могут позвонить и вызвать для дачи свидетельских показаний.

Я без второго слова диктую свой номер телефона одному из оперов, проводившему меня до самых дверей номера. Записав, он любезно открывает передо мной дверь:

- Вас мы больше не задерживаем.

- До свидания, спасибо, - говорю, обращаясь к нему и ко всем сразу. Закрываю за собой дверь.

В целом, своей манерой поведения и даже немножко внешне «главный» напоминает мне полковника Нечаева из фильма «Бой с тенью». Ассоциация мне нравится, но встретиться с этим матерым ментом мне бы не хотелось больше никогда.

Чуть-чуть выдыхаю. Бреду по длинному коридору, спотыкаясь как пьяная. По пути не встречаю ни души, ни одного человека даже из персонала клуба, которые, видимо, притаились где-то по норам как мыши.

В отличие от этой, будто вымершей вип зоны, в основном зале гораздо более многолюдно. Возле выхода из клуба ко мне даже начинает клеиться какой-то парень, что вызывает почти физическое ощущение тошноты.

Глядя сквозь него, я молча выхожу на парковку и ловлю такси. Он быстро отстает.

Звоню Елке прямо из такси.

- Ну что ты, мать, жива?! – радостно отзывается она после первого же гудка, - Леха сказал, вроде все обошлось. Успели.