– Скорей всего метастазов ещё нет, – сказал он утвердительно.

У бородатого в жизни никого не было, кроме матери. К тому же он был человек суеверный. Он решил, что если он не попытается помочь матери, ему будет наказание сверху. Что-то вроде возмездия. Мать не одобряла его занятия.

– Они пьяные, – спокойно продолжал бородатый. – Шалим-Водолаз, дагестанец, присоединился к новой банде из Чертаново. Лысого, Ибрагима, Шалим встретил в Москве. У них план, как я понял, убрать Соловья и завладеть целиком продажей героина. У Барона не будет выхода, как только иметь дело с ними. Они хотели поставить его перед фактом.

Мадам опять улыбнулась и спросила:

– Откуда ты их знаешь?

– Я встретился с ними в кафе «Метелица». Они спросили, хочу ли я заработать. Они предложили пятьдесят рублей. Я думал – им нужен человек, чтобы постоять на шухере, пока они ограбят магазин. Они сказали так:

– Поторчишь на стрёме пару минут – полсотни получишь. Поди плохо. Свисти, если что. Свистеть умеешь?

В этот миг Мадам Филимонова вспомнила, как Соловей говорил ей месяц назад, что один баламутный «чурка» из банды конкурентов хочет проникнуть в его близкое окружение. Ему донесли, что новобранец лелеет мечту, стать главарём вместо Соловья, и что он, возможно, попытается убрать Соловья в подходящий момент. Устроить провокацию, как будто залётный, никому неизвестный бандит, пришил Соловья, забрал мешки с героином и пропал бесследно. Но сначала надо было убрать Мадам и завладеть частью товара. Она опять усмехнулась и подумала про себя:

– Дурак даже не понимает, что ни один залётный не смог бы провернуть такое дело без помощи стукача изнутри.

За стукачество члены банды платили жизнью. Все следили друг за другом и хотели быть первым, кто предупредит Соловья, потому что его искренне уважали за смелость и чувство юмора. Он был щедрым главарём, ценил лояльность больше, чем деньги. Все это знали и одобряли.

Явно Соловей ожидал подходящий момент, чтобы избавиться от предателя и похерить его тело в Москве-реке. Связи Барона помогут, если начнётся расследование. Дело просто официально закроют за отсутствием улик. Обычно, к шее жертвы привязывался кусок арматуры, никаких отпечатков пальцев, никаких документов. Сбрасывали трупы в Москву реку в Котельниках, труп до туда довозили в багажнике такси. Потом труп шёл ко дну, или медленно впадал, или не впадал с Москвой-рекой в Оку, потом в Волгу. Таксисты не были членами банды, за исключением нескольких серьёзных головорезов, отсидевших в тюрьме за вооружённые ограбления. Остальные подрабатывали на стороне. Им было это на руку – им платили хорошие деньги за услуги, когда было необходимо. В остальное время, они были обычными таксистами и лихо грузили в багажник не трупы, а чемоданы туристов и москвичей, также продавали водку в два раза дороже ночью, после того как винные магазины закрывались. На Новый год они покупали жёнам золотые кольца и цепочки, и, подвыпив, душевно пели хором «Подмосковные вечера».

В предчувствие страшной мести, которая обрушится на её врагов, Мадам облизала верхнюю губу и улыбнулась. Теперь она точно знала, кто были её похитители, мучители-насильники. Она почувствовала, как к ней стали возвращаться силы.

Как выяснилось, пухлого бородача звали Мустафа. Сначала он действительно понятия не имел, кто была эта незатейливая толстуха, которую Ибрагим и его подручный похитили около кинотеатра «Новороссийск». Но во время пыток он неожиданно сообразил, кто она была. Это была сама Мадам! Красные домашние тапочки её выдали. Это была она, кто предприимчиво использовала клетчатую сумку на колёсиках для доставки пакетиков с героином по назначению. Выглядело так, что якобы она возвращалась из продовольственного магазина, или направлялась в него купить снеди для дома. Для большего удобства, она носила красные домашние тапочки. Она выглядела, как обычная домохозяйка. Андрей тоже никогда не сомневался, что она отправлялась за продуктами. Она уже стала легендарным персонажем среди дворовой шпаны. Её тесное пальто, пуговицы которого, казалось, вот-вот оторвутся от напора её телес, представляли камуфляж обыденности и беспомощности, за которым пряталась и оперировала опасная преступница и мошенница Мадам Филимонова. Её красные тапочки были часто темой для разговоров среди шпаны. Ходили слухи, что несмотря на то, что она носит дешёвые тапочки, она была правой рукой Барона, и что она ворочала миллионами.

Мустафа высунулся из двери подвала посмотреть, не торчит ли кто у лестницы. Лестница в подвал была пуста. Он показал ей головой на дверь, дескать – пора. В этот момент, она сняла свои рваные кровавые капроновые чулки и бросила их под стул, трусов на ней не было, она огляделась и увидела их в углу комнаты под трубой горячего отопления. Она подняла и отряхнула их. «Отвернись», – скомандовала она. Бородатый отвернулся и начал тихо поднимался по лестнице. Ей показалось, что прошла целая вечность с момента её похищения. Тёмные облака повисли над последней ярко-оранжевой полоской заката, едва просвечивавшей сквозь темные извилистые ветви деревьев. Заметно похолодало. Они оказались на тротуаре под липами. Впереди пожилая женщина толкала коляску с ребёнком, младенец безмятежно спал. Пристроившись сзади, они следовали за ней, пока не убедились, что на улице никого нет. Тогда они опередили женщину с коляской и её и торопливо зашагали к перекрёстку.

На угловом здании, она прочитала название улицы «Самарская». Она запомнила номер дома – 7/11.

– Иди, поймай такси. Я буду ждать здесь на углу.

Он вышел на дорогу и поднял руку. Остановились «Жигули». На их счастье, частник резко затормозил посредине улицы, приглашая их в машину, открыв пассажирскую дверь. Мустафа приглашающе помахал Мадам рукой. Она заспешила к машине, всё ещё не веря, что свободна. Перед тем, как сесть в машину, она оглянулась. Никого. Она плюхнулась на заднее сиденье. Всё тело её ломило. Мустафа бодро обежал машину и прыгнул на пассажирское сиденье. Машина рванула с места. Шофер повернулся к женщине, шутливо спросил:

– Куда прикажете?

– Угол Уланского и Садового кольца.

– Будет стоить десять рублей, – твёрдо сказал водитель.

– Гони! – нетерпеливо, в полный голос скомандовала Мадам.

Машина понеслась. Они проехали станцию метро Щёлковская и продолжили двигаться по направлению к центру. Шофёр начал травить анекдоты. Пассажиры сосредоточено смотрели в окно. Мадам планировала убийство похитителей, а Мустафа грезил, что его мать поправится и по-прежнему будет готовить его любимый плов. Ибрагим и его подручный. Шалим, которые плохо понимали кого они сделали своим врагом, были, считай, мертвецами. Мустафа грезил, что они оба исчезнут как по волшебству с лица Земли, а он, Мустафа, станет одним из самых приближенных членов окружения Мадам и Соловья. Он станет одним из их телохранителей.

Наконец, машина въехала в Уланский переулок и остановилась. Она открыла дверь и сказала шофёру, что ей нужно позвонить. Она с трудом вылезла из машины, прошла к телефонной будке и набрала номер телефона Андрея, чтобы узнать, дома ли он.

– Наверное, вышел за винищем, – с укоризной подумала Мадам. Вернувшись из телефонной будки, она сказала Мустафе:

– Сиди в машине, пока я не вернусь.

Ему ничего не оставалось делать, как повиноваться. Она никогда не носила с собой большие суммы денег. Последние мелкие купюры, пятёрки и десятки, вытащили из её кармана похитители.

Мадам, прихрамывая, шла по тротуару в сторону жёлтого дома. Мустафа смотрел ей вслед, пока она не завернула за угол. Шофер не удержался и спросил:

– Кто это её так ухайдакал?

Мустафа грозно посмотрел на него и тихо сказал с дагестанским акцентом:

– Не советую соваться не в свои дела.

Шофёр замолчал. Мустафа вдруг занервничал:

– Что, если она не вернётся?

Тогда, думал он, ему настанет конец. Его пришьёт или Соловей, или его земляки дагестанцы. Но, с другой стороны, легенда говорила, что Мадам держит своё слово. Что означало, что он сможет достать деньги на операцию матери, а остальное было уже не столь важно. Он повернулся к шофёру и резко сказал: