Кир с сожалением вздохнул. А я подумала, что была бы совсем не прочь узнать, что дед Кира на самом деле какой-нибудь колдун. Не припомню, чтобы встречалась с ним, но именно ему я обязана дружбой с Киром.

– Кир, а тебе не показалось, что ты этого препода нового уже где-то видел? – спросила я, обувая кроссы на пороге.

– Да хз. Не такой уж у нас большой город, всякое могло быть. Ты про «правило трёх рукопожатий» слышала?

– Ну, слышала, – кивнула я непонимающе.

– Так вот, при такой численности населения, как у нас, это правило трансформируется в «правило одного рукопожатия», – Кирыч сделал умное лицо.

– Погоди, – я, нахмурившись, толкнула входную дверь. – Разве одно рукопожатие – это не личное знакомство?

– Да не-е, – Кир шагнул вслед за мной за порог. – «Правило одного рукопожатия» – это когда ты знаком с кем-то через одного человека.

– Но ведь тогда два рукопожатия получается… – возражаю я.

– Так! Куда намылились? – раздался голос дяди за спиной.

– На учёбу, – бесстрастно ответил Кир, а затем перевёл взгляд на моё виноватое лицо.

– Настой пила? – спросил дядя, складывая руки на груди.

– Забыла, – ответила я, не поднимая глаз.

– Эх, ты… – он покачал головой и скрылся за дверью. Вскоре вернулся со стаканом и небольшим термосом.

– А это зачем? – удивилась я, глядя на термос.

– За хлебом, блин! – дядя перевёл взгляд на Кира. – Так значит, следи за ней весь день. Заметишь любые странности, давай пить настой из термоса. Понял?

Кир сделал серьёзное лицо и кивнул. Стало даже как-то не по себе. Дядя удовлетворённо кивнул и вернулся в квартиру. А мы с Киром, переглянувшись, вошли в подоспевший лифт.

– Но вот интересно, – ироничным тоном произнёс он. – А что считать странностями?

Я пожала плечами. Мне было немного не до смеха, ведь мне только что напомнили, что с моей «волчьей болезнью» проблема всё ещё не решена.

– Вот к примеру, если в столовке будут котлеты, а ты вместо них возьмёшь капустный салат. Это считается?

– Ну, смотря с чем котлеты, – произнесла я рассудительно. – Если с макаронами, тогда да. А если с пюре, то ешьте сами свой клейстер обойный.

Кир закатил глаза.

– Ну хорошо, а если, предположим, Андрей Васнецов тебя позовёт к стелле погулять, а ты откажешься, это будет странно?

Я напряглась. Даже ноги похолодели. Появилось ощущение, что Кир догадался на счёт моей симпатии к преподавателю.

– Если такое случится, то это со стороны Андрея будет странно, – выкрутилась я. – Его тогда лучше пои этой хренью. А лучше сразу санитаров вызывай. Или ФСБшников, потому как перед тобой, скорее всего, не Андрей, а шпион иностранный.

Кир сначала осуждающе взглянул на меня и покачал головой, а потом заржал в голос. Мы шли по улице к автобусной остановке, как и множество раз до этого. Была лишь одна особенность, появившаяся после вчерашнего инцидента: в свежем морозном воздухе я начала различать запахи других волков.

Запахи эти, как тонкие невидимые нити, оплетали всё пространство вокруг. Одни, сильные и крепкие, внушали желание подчиняться, другие, тонкие и нежные, вызывали беспокойство и тревогу. Были ещё и третьи, но их казалось невозможным описать в двух словах. Они, как запах металла, просто существовали. Эти подмечания одновременно и удивляли, и пугали. Пугали, в основном, своей новизной. Я думала, а сколько ещё разных важных вещей я не знаю о мире, к которому теперь принадлежу?

Мы стояли с Кирычем на остановке. Он рассказывал что-то опять про свои сны, а я слушала, но вполуха. На самом деле я пыталась выявить среди окружающих меня людей других перевёртышей. С одним мужиком вроде бы даже получилось. Но меня тут же накрыл другой страх. А что мне, собственно, делать, когда передо мной оборотень? Сказать: «Здрасьте. Как поживаете? А я вот тоже оборотень со вчерашнего дня». Во-первых, это тупо. А во-вторых, я не была уверена, что хочу принадлежать к общности оборотней, которых, судя по запахам, в городе было огромное множество. Дядька говорил, что быть такой – это плохо. Разумеется, мне не хотелось, чтобы мой единственный родственник меня ненавидел. Но что мне делать, чтобы не быть такой, (кроме употребления аконитовой настойки) я не знала.

– …Тогда он говорит мне: «Скоро всё изменится, Кирюша. Следи за луной». Я реально думаю, может в церковь сходить. Дед тогда, может, если не успокоится, так хотя бы обидится и перестанет появляться. Что думаешь? – закончил Кир и в ожидании реакции заглянул мне в лицо.

– А? – я подняла на него глаза и часто заморгала.

– Спишь, что ли, ещё? – усмехнулся он. – Говорил же тебе, что и без матраса нормально на полу. Вечно ты, как мать-героиня, последние трусы с себя отдать готова.

Я улыбнулась и замотала головой. Меня радовало, что хотя бы Кир всё ещё оставался со мной, и мы можем общаться как обычно. Хотелось бы, чтобы всё так и было, но я ощущала приближение перемен проснувшимся внутренним чутьём. Я понимала, что однажды мне придётся признаться. И в том, кто я такая на самом деле, и в том, что мне нравится Глеб. Такие вещи невозможно скрывать вечно. Только если совсем перестать общаться. Но на такие крайние меры я не была готова пойти. К тому же, я сомневалась, что Кир позволит мне вот так просто без объяснений разорвать нашу дружбу.

– Ник, ты ведь знаешь, что можешь мне доверять? – в подтверждение моих мыслей вдруг серьёзно произнёс Кирыч.

– Спасибо, – ответила я с благодарностью улыбнувшись. Он кивнул, и мы сели в подъехавший автобус.

Глеб

Одиннадцать лет назад я совершил ошибку – спас дочку охотников. Они убили моего отца, покалечили Алису и пытались выследить нас с мамой. Самоуверенные ублюдки потащили с собой на охоту ребёнка.

Но сама природа против того, чтобы такие выживали. Тогда пошёл мокрый снег с дождём, который при низкой температуре сразу стал ледяной коркой на дорожном покрытии. Их автомобиль занесло на мосту. Он протаранил заграждение и упал в реку. Я помню, как стоял и смотрел на него с берега. Внутри не было ничего, кроме отчаяния и злости. Но вдруг я увидел в воде кричащую и захлёбывающуюся девочку. Совсем мелкую, возраста Алисы. Я не мог просто смотреть, как она идёт ко дну.

Надо ли говорить, что мать была, мягко говоря, не в восторге от моего героического поступка. Она желала смерти всем, кто имел хоть какое-то отношение к тем, кто разрушил жизнь нашей семьи.

– Она повзрослеет и станет такой же, как убийцы твоего отца, – говорила она. И если честно, я думал также и сожалел о своём поступке.

В день, когда я впервые увидел Нику, она напомнила мне ту спасённую девочку. Но я отмёл эту мысль, поскольку она показалась мне слишком невероятной. Чтобы дочь охотников оказалась оборотнем?.. Немыслимо.

– Кто дал тебе эту отраву? – прорычал я, глядя на здоровяка.

– Дядь Валера, – испуганно ответил тот. – Сказал, это лекарство.

Вокруг нас начала собираться толпа. Я слышал как кто-то за спиной спрашивал, как с мобильного позвонить в экстренные службы. Но всё это не имело никакого значения.

– Какой дядь Валера?! – спросил я полушёпотом, хотя уже знал ответ. Мой разум просто отказывался принимать его.

– Дядь Валера Никифоров, опекун Ники. А что такое?

Я ещё раз взглянул в лицо Ники и обречённо вздохнул. Валерия Никифорова знали все в сообществе охотников. Его именем родители-оборотни пугали своих детей. В молодости он вместе с мужем своей сестры, Андреем Климовым, лишил жизни многих моих ни в чём не повинных сородичей. Я слышал, что после несчастного случая с сестрой, Валерий отошёл от дел – нужно было позаботиться о племяннице. Но, по-видимому, он просто решил не привлекать к себе больше внимания. Так скрывать истинную сущность дочки Климовых было проще.

Я сглотнул сухой ком в горле и попытался собраться. Родство Ники с охотниками не отменяло того, что она оборотень. Более того, оно не отменяло и того, что меня тянуло к ней, как магнитом. Я приложил ладонь к влажному лбу. Она задышала активнее, а после и вовсе открыла глаза.