— Все хорошо?! — услышал я голос Юли за дверью и увидел, как она дергает ручку.
— Все прекрасно! Я скоро умру и перестану мучиться.
— Очень смешно. — Буркнула она и снова дернула ручку.
Минут сорок я провёл в шоке. Кровь не останавливалась. Все сочилась и сочилась. Я держал лед на переносице, умывался холодной водой, держал голову прямо, но ничего не выходило. Юля нервничала, переживала, бегала вокруг меня, просила официанта снова и снова принести лед, отчего он уже странно поглядывал на нас.
Домой мы приехали в семь вечера. Уставшие, снова голодные и, мне показалось, что Юля была расстроена. Я скинул ботинки, куртку бросил в шкаф, не заморачиваясь над тем, чтобы вешать ее в шкаф и прошёл в ванную. Вымыв руки, я прошёл на кухню, включил чайник и подошел к окну. Юля все это время сидела на диване, обхватив колени руками и наблюдала за мной. Ей стоило уехать… оставить меня в покое, чтобы я последние дни вспоминал все самое хорошее, что было в моей бесполезной жизни. Но из хорошего я помнил лишь детство, да бедное, временами тяжелое, но были счастливые моменты. Что же касалось счастья в сознательной жизни, то тут я мог отметить лишь эти дни с ней. Нужно же было ей прийти именно к дверям моей квартиры и настойчиво трезвонить, чтобы продать печенье, которое… которое я так и не видел с того дня.
— Хватит грустить, Усики, идем пить чай! — позвал ее и на душе стало как-то сразу так тепло, потому что я увидел, как она обрадовалась.
Подхватилась с дивана и сразу же, в два-три прыжка оказалась у холодильника, напоминая мне о торте, который так и не доели вчера. Такая домашняя, веселая. Она старалась не выдавать никаких эмоций, кроме радостных, но иногда, вот как пару минут назад, они брали верх.
— Чем ты вообще занимаешься? Учишься? Хотя, судя по тому, что ты целыми днями сидишь со мной — вряд ли. — Усмехнулся я, разливая горячий чай по кружкам, пока Юля «дегустировала» торт.
— Вообще-то, я без пяти минут главный редактор папиного издательства! Сегодня у меня была практика, поэтому приехала к тебе позже обычного.
— А, ну да… точно. Как я мог забыть?
— Я издам твои книги!
Я рассмеялся.
— У меня нет ни одной — это, во-первых, а во-вторых, мне это не нужно.
— Как же? Твое желание номер… двадцать два — издать хотя бы одну свою книгу!
— Юль, ты же понимаешь, что…
— …что я права! Это ты хочешь сдаться! Просто лечь и ныть о том, что ты болен и умрешь скоро! — она поднялась из-за стола, видно стоя ей удобнее дискутировать.
— Давай ты не будешь меня учить!
— Я единственный человек в твоей жизни, который хочет научить тебя жить по-настоящему! А ты не принимаешь этой помощи!
— Мне не нужна помощь! — злился я, понимая, что она зашла уже слишком далеко.
— Тебе нужна помощь! Ты сам этого не понимаешь! Если бы не я…
— Я не просил тебя лезть в мою жизнь!
— Я хочу тебе показать, что все возможно!
— Я уже увидел достаточно! И мне не нужна помощь сопливой девчонки, которая сама знать не знает, как нужно жить! — крикнул я и увидел, как ее лицо исказилось.
Но нет, она не заплакала. Молча развернулась и ушла. Одевалась в коридоре, а я стоял на месте, закрыв глаза и сдерживал себя, чтобы не пойти за ней, не извиниться… не сказать, что я кретин. Я держался. Ровно до тех пор, пока не услышал, как хлопнула входная дверь.
Сел на пол… все как в тумане. Обхватил голову и почувствовал внутри себя пустоту. Снова паника накрыла меня с головой. Мир внезапно стал чёрно-белым, каким был до того, как я познакомился с Юлей. Но ей так будет лучше… она не увидит меня совсем беспомощного, убитого этой жизнью, а я ничего не буду знать о ней. Оно и лучше. Она слишком молода и глупа еще… но я не умнее. Что если теперь из-за меня она будет себя винить? Что если это будет тем, что испортит её жизнь? Не должно.
«Только в мечтах я позволял себе целовать ее в розовые щеки, в сладкие губы, и чувствовать, как все внутри замирает. Как каждая клеточка тела трепещет от легких прикосновений. У меня не было ни одной пошлой мысли, когда я смотрел на нее. Было одно — дикое желание чувствовать жар ее объятий, тепло рук и вдыхать запах волос, которые пахли сиренью. Как же она была прекрасна… Юлия. Она никогда не прочтет эту книгу, а я никогда не стану настоящим писателем, но одно только воспоминание связанное с ней — заставляет мое сердце все еще биться, и я рад этому. Бесконечно. Безумно. Рад».
Я поставил точку и откинулся на спинку стула, потирая глаза. Они горели, словно я продолжительное время смотрел на солнце или на лампочку. Хотя, многие говорили, что работать в темноте за компьютером — очень вредно. Но а что мне терять?! Уже нечего. Я сохранил обновленный файл и выключил ноутбук. Взглянул на время и выдохнул. Два часа ночи. Нужно было сделать укол и ложиться спать. Но зачем делать укол, если нет боли? Нет ни малейшего намека на то, что вот-вот произойдет что-то страшное. Можно сделать и утром.
Не раздумывая долго, я отправился в спальню и уснул практически сразу же, как только лег.
Утро выдалось ранним. Первое, что я услышал — это дикий ор соседского кота. Странно, но это не вызвало во мне приступ агрессии, как раньше. Признаться, даже скучал по этому. Мне было страшно оставаться в одиночестве, в тишине. Потерев лицо руками, я поднялся с постели, поплелся в ванную и взглянул на своё отражение. Глаза по-прежнему были красными и сухость не проходила. Раньше такого не было, но раньше я и не работал несколько часов подряд за компьютером в темноте.
Я принял душ. Даже взбодрился. По привычке обмотал полотенце вокруг бедер и принялся искать в аптечке глазные капли. В ванной не было. Другая аптечка была на кухне, я вышел из ванной и вздрогнул, увидев в коридоре Юлю, которая уже снимала куртку. Она тоже вздрогнула, потом покраснела и отвернулась от меня.
— Как ты… — я не мог подобрать слов, был слишком удивлен. — Как… зачем ты пришла? Я думал, что мы вчера закончили то, что начали.
— Я не закончила — это во-первых! А во-вторых, у нас нет времени, чтобы ругаться.
Я вздохнул и отправился в спальню, чтобы одеться. Да, был рад, что снова увидел Юлю, но… я не ожидал, ведь мы достаточно сильно поругались. Натянув домашние штаны, футболку, я заглянул под кровать, в поисках тапочек, но их там не было. Почему-то у меня не было привычки носить их всегда. Только иногда вспоминал, когда ноги особенно мерзли.
Я прошёл на кухню, где Юля грела чайник и бережно выкладывала что-то из пластмассового контейнера на тарелку. Подняв взгляд на меня, она довольно улыбнулась, облизнула пальцы и указала на угощенье.
— Картофельные оладушки! — взвизгнула она, пытаясь полностью овладеть моим вниманием.
— Ка… что?
— Оладушки из картошки! Да ты не расспрашивай, а попробуй! Я чуть все сама не съела!
Я привык завтракать в одиночестве, но делать это в компании оказалось куда приятнее. Да, мы повздорили с ней вчера, но кто не ругается? Даже семейные пары, прожившие не один десяток лет ругаются, а мы… всего-лишь знакомые. Она ничего не знала обо мне, я ничего — о ней, но мы проводили время вместе. И я готов был и дальше это делать, лишь бы она не видела то, как я угасаю. Весь с каждым днем мне становилось всё хуже. Я чувствовал, как сил не хватает донести пакет с продуктами от магазина до дома. Приходится делать остановку в парке и делать идиотский вид, что я просто решил посидеть на лавке в компании белого пакета с эмблемой магазина.
— Знаешь, в мое время эти твои «оладушки» назывались драниками. — Усмехнулся я, вспоминая своё детство и то, как трепетно бабушка относилась к готовке.
Отец не появлялся дома уже второй год, мама говорила, что он уехал на работу. Но денег второй год у нас не было, да и мама целыми днями где-то пропадала. Мы с бабушкой проводили дни напролет вместе. Она читала мне книжки, рассказывала истории из своего детства, учила правильно складывать вещи в шкаф и научила мечтать и фантазировать. Моим фантазиям не было предела. Я несся домой из школы, чтобы рассказать бабушке о том, что узнал на уроках и о чем мечтал на переменах.
